- ты не пиши пока, а што написал, то порви. Уж больно дело темное. А не
врешь ты? - снова обратился он к китайцу. - Зачем те нас-то упреждать?
- Исключительно в порядке доброй воли, проявляемой императором Китая
по отношению к дружественной Московии.
- Уж конешно, без вас тут никак. Пусти козла в огород...
- Чтобы вы могли удостовериться в нашей искренности, я намереваюсь
сообщить вам следующее... - низко наклонившись к уху воеводы, господин Ли
Ван Вэй тихо прошептал что-то.
Воевода задумался, потом ответил:
- Ладно, глянем, каков ты гусь. А коли врешь, дак на дыбу подвесим, у
нас это не долго. Понял?
- Вполне. На этом разрешите откланяться, достопочтимый воевода.
Китаец поклонился.
- Иди уж, - махнул рукой Никита Иванович, - один черт не по Уставу
посольскому кланяться, ни большой, ни малый поклон не разбирать. Ох вы,
бусурмане... - Воевода зевнул, перекрестив рот. - Ладно, на ярмонку пойду.
Усмехнувшись в редкие усы при поклоне, китаец отступил в переднюю
горницу, воевода вышел за ним на крыльцо. Яркий день разогрелся. Над
темными острожными стенами, в голубой выси плавала вершина Караульной
сопки, подрагивая в горячем воздухе. По крепостному двору, заросшему низкой
травой, шел высокий худой человек в иноземном наряде - темном суконном
кафтане и высоких сапогах-ботфортах с начищенными латунными пряжками.
- Бона, глянь-ка, - указал воевода господину Ли Ван Вэю, - немец наш
шкандыбат, Францем зовут. У ляхов был, по хохлам из пушек палил, да взяли
ево под Белой Церковью. Богдашка Хмельницкий взял, гетман хохляцкий.
Слыхал, небось, про такого?
- При императорском дворе известно про Хмельницкого и унию Московии с
Украиной.
- Ну куды ни плюнь, все-то вы знаете!
- Мир тесен, достопочтимый воевода. А это ваш единственный человек с
польской войны?
- Ишшо полковник хохляцкий есть, Васька Многогрешный. За татьбу
невдаве прислан, ноне в клети сидит. Думаю вот, што с им делать. Слышь,
Франтиш-ка, как дела у тя?
Франц подошел, щелкнул каблуками.
- Das ist Ordimg! Порьядок!
- A y нас вон кыштыми в степь подалися. Што делать-то будем?
- Kommand слать, Herr Kommendant! Кыштым должен arbeiten! А на кыргыза
рейтар надо.
- Ну, это ты врешь! Рейтар кыргызина в поле нипочем не достанет -
тяжел больно. Тут гусары надобны, как у поляков, да где ж их взять-то?
Ладно, - обернулся воевода к китайцу, - скоро увидим, врешь ты аль нет. Иди
покуль, глянь на ярмонку нашу, а я с тобой не пойду - на остроге ишшо
пройтись надобно.
***
- Ну, как твоя жена? - спросил Андрей, приняв от Кистима пиалу с белым
айраном.
- Боится. Войны боится.
- Вы уйдете в степь?
- Думаем вот, как лучше. Может, сюда, на Красный Яр, если казаки от
кыргызов помогут.
- Зачем вам от кыргызов помогать? Вы же друзья с ними. Ты, вон, к хану
ездил.
- Ездил, да... - вздохнул Кистим, - можно и к хану. Только скоро в
степь джунгары придут, скажут: "Давай ясак, давай людей, много людей -
женщин для работы, мужчин для войска". Кыргызы в Джунгарию не пойдут, нас
пошлют.
"Вроде все сходится - и Ши-фу говорил о том же".
- Ну, а я тебе зачем?
- К воеводе пойдем. Скажу, чтобы сюда, на Красный Яр, нас пустил. Ты
по-русски говоришь, помогать будешь. Пойдем?
- Пойдем, почему нет?
- А как твое дело?
- Какое дело? - не понял Андрей.
- Ты от своего народа приехал, ханьца увидеть. Что решили? Вместе с
урусом воевать?
"Точно!" - Андрей же зимой послом представился. Сейчас он решил
отстраниться.
- Что должен был сказать, то сказал. А так я же лекарь, о лекарском
деле говорить приехал. Травами ханьцы лечат, я не умею.
- Травы да, хорошо будет, - с готовностью согласился Кистим, вероятно,
так же не поверив ему, как не поверил и зимой.
Выйдя из юрты и перейдя торг, они прошли узкой улочкой, изогнувшейся в
направлении Малого города. Вглядевшись в народ, входящий-выходящий из
острога, Кистим вдруг резко завернул обратно.
- Ты чего? - удивленно рпросил Андрей.
- Так, дело одно забыл. Завтра к воеводе пойдем.
Андрей увидел Мастера, выходящего из крепостных ворот. Дело в этом?
- А где встретимся? - спросил он Кистима.
- У коней. Иди, иди - завтра пойдем!
Пожав плечами, Шинкарев повернулся было, но Кистим остановил его:
- Адерей!
- Что еще?
Кистим помялся, не решаясь сказать, потом произнес:
- Узнай, зачем твой ханец к воеводе ходил. Мне скажи завтра, хорошо?
- Попробую. Ладно, пойду я.
Андрей перешел открытое место перед крепостными стенами и подошел к
китайцу.
- Добрый день, Ши-фу!
- А, это ты, - ответил китаец, судя по голосу, явно пребывающий в
хорошем настроении, - пошли, на рынке потолкаемся.
- Угадайте, кто здесь? - поддержав веселый тон, спросил Андрей.
- Ну?
- Кистим. Коней продает.
- Ты с ним говорил? - Мастер быстро обернулся, глаза его вдруг стали
серьезными и жесткими.
- Конечно, говорил. Вот только что.
- О чем? - веселье исчезло и в голосе.
- Он собирается к воеводе, говорить о переходе своего рода под Красный
Яр.
- Вот как...
Они снова вошли на торг, проталкиваясь сквозь толпу.
- Как ты думаешь, - выйдя на свободный пятачок, снова спросил Мастер,
- правду он говорит или просто отвлекает внимание красноярцев, выигрывая
время для перехода в Хоорай?
- Он говорил, что его род боится уходить в степь из-за джунгар. Но
когда Кистим увидел вас выходящим из ворот, он вдруг отказался идти к
воеводе. А вы были у воеводы?
- Был. Так, ничего интересного, - в голосе китайца снова появилось
веселое, ничем не омраченное спокойствие. - О, да тут цирк! Давай-ка
глянем.
В окружении плотного кольца зевак, сквозь которых они с трудом
протолкались в первый ряд, широкими крадущимися шагами прохаживался Чен.
Его гладкий смуглый торс, мощный, но почти лишенный мускульного рельефа,
двигался волнообразно, словно пропуская через себя невидимые импульсы.
Отставив какую-то чашечку, он закинул голову, поднеся ко рту тлеющий
фитиль, и изо рта его вырвалась длинная струя пламени. Зеваки ахнули и тут
же, протягивая старую войлочную шляпу, по кругу побежала шустрая
целовальникова Малашка.
- Кидай денежку-то, сюды кидай, што гляделки выпучил! - строго внушала
она зрителям, дергая их за полы. Позвякивая тяжело и солидно, шляпа уже
оттягивала тонкие девчоночьи руки.
- А сейчас - "железная рубаха"! - объявил Чен следующий номер.
В кольцо зрителей вошел здоровенный мужик, волоча за собой длинную,
груботесаную оглоблю.
- Зашибу-кось... - с сомнением протянул он, оглядывая Чена.
- Давай, давай!
Чен слегка наклонил голову, мужик размахнулся и, крякнув, что есть
силы опустил лесину на бритый китайский лоб. Хрясь! - толстая оглобля
переломилась, отлетевшей половиной чуть не пришибив какую-то бабу, а Чен,
присев в коленях и приставив кулаки к бокам, взревел, как дикий зверь, и
тут же снова отправил девчонку по кругу.
- Мне Крыса говорила... - попытался вспомнить Андрей, коснувшись
пальцами виска, - "Миру нужны люди с чугунными лбами". По ее словам, так
сказал Альберт Швейцер.
- По-моему, он имел в виду нечто иное, - ответил господин Ли Ван Вэй,
глядя на лоб Чена, на котором оглобля не оставила никаких следов.
- Эй, Чен! - Мастер коротко и резко щелкнул пальцами. - Концерт
окончен!
Поклонившись зрителям, Чен вышел из круга, при этом легким, почти
неуловимым движением смахнул с пояса чей-то кожаный полукруглый кошелек,
украшенный выдавленными полосками.
Выйдя с торжища, все четверо (девчонка уцепилась за руку Мастера, к
которому она еще вчера почувствовала расположение) направились уже
проторенной дорогой - в кабак.
Глава тридцать седьмая
Русские денежки семнадцатого века - легкие и тонкие, как овальные
лепесточки, - были высыпаны на стойку и справедливо поделены между
целовальником и компанией.
- Это называется: "Из ничего сотворить нечто", - с довольным видом
произнес господин Ли Ван Вэй, ссыпая деньги в изящный кошелек арабской
работы.
На стол выставили бутыль и сибирскую снедь - пельмени, мясо жареное,
рыбу соленую, пироги, шаньги. Все выпивали - вслух за общее и молча -
каждый за свое; после трудного дня ели много и с аппетитом.
Целовальник ушел на стройку своего "анбара". За стойку встала
целовальникова жена - в ярмарочный день в кружале полно народу, торговля
шла бойко. Убрав со стола и получив от хозяйки по кружке чаю, Мастер с
Ченом перешли на китайский.
- Ну, что у тебя? - спросил Мастер.
- Этот раненый русский вор может продать двадцать ружей. Зачем они
нам?
- Для кыргызов. Хан просил достать.
- Понятно. Но за ружья им нужно отдать Андрея. Я согласился, не знаю,
правильно, нет?
- А без этого нельзя?
- Нет.
Мастер замолчал, глядя в мутное оконце.
- Так что? - переспросил Чен.
- Отдадим.
- Он что, нам больше не нужен?
- Нужен. Ничего, что-нибудь придумаем. Да пищали тут не главное - это
вообще неизвестно, получат ли их кыргызы.
Чен налил себе еще чаю.
- Извините, Ши-фу, а мы вообще-то за кого? Кому мы помогаем - русским,
кыргызам, джунгарам?
- Ни тем, ни другим, ни третьим.
Прищурившись, Мастер посмотрел на пыльное окно, сквозь которое
пробивается красноватый закатный свет, теряясь в пыльном стекле бутылок,
расставленных за стойкой.
- Кистима помнишь?
- Конечно, - ответил Чен.
- Так вот - я обещал хану вывести казаков под кыргызские сабли.
- Зачем? Чтобы кыргызы взяли город?
- Ни в коем случае! Нужно, чтобы победа не досталась ни той, ни другой
стороне. Но свести все к ничейной перестрелке не годится - если кыргызы
просто поскачут вокруг острога, а казаки просто постреляют в них со стен,
это ничего не даст. Задача в том, чтобы обе стороны значительно ослабили
друг друга. Значительно! А для этого нужно вывести казаков за стены. А
вывести можно, только если напустить их на Кистимовых родичей, уходящих или
якобы уходящих в степь.
- Так в чем проблема?
- Кистим здесь. Хочет говорить с воеводой. С помощью нашего Андрея.
- О чем они собираются говорить?
- Кистим будет просить разрешения своему роду перейти на Красный Яр,
под защиту русских. То ли правда уходить не хотят, то ли воеводу отвлекают,
чтобы уйти без шума. Но и то и другое нам не подходит. Найди Кистима,
говори ему, что хочешь, но он должен уйти из города! А если и род его
двинется, совсем хорошо будет. Ты понял?
- Да, Ши-фу. А если его... - Чен провел рукой по горлу.
- Не показывай на себе.
- А все-таки?
- Не сейчас. И не ты.
- Ладно, - вздохнул Чен, - подумаем.
Заскрипела входная дверь, и в кружало сунулся Гришкин дружок, недавно
побывавший в Кистимовом аркане. Оглядев заполненный кабак, он подошел к их
столу и что-то прошептал Чену на ухо.
- Договорились. - Чен отсыпал ему горсть серебряных монет. - Задаток.
Остальное против товара.
- А курвенка тово?
- Его мы с собой приведем.
Получив монеты, Гришкин кореш сразу ушел.
- Договорились? - спросил Мастер.
- Да, Ши-фу.
- Тогда идем.
Они поднялись, вышли из кабака и разошлись в разные стороны. Чен
направился на рынок, в конский ряд.
***
Солнце уже склонилось к закату. Узкая долбленка, которой правил
чернявый парень с перевязанной головой, скользила по играющей бликами воде.
Долбленка ткнулась в берег рядом с покосившейся баней, парень свистнул. Из
бани показался мужик постарше. Вдвоем они выгрузили из лодки длинные
тяжелые свертки и занесли их внутрь. Когда закончили, чернявый прыгнул в
лодку и двинул вниз по течению, а дружок его снова скрылся в бане.
***
Торг кончился, рынок опустел. Кистим уж собрался уводить непроданных
лошадок, когда путь ему неожиданно преградил Чен.
- Помнишь меня? - спросил китаец.
- Помню, - бесстрастно ответил Кистим, - много говоришь.
- Сейчас мало скажу. Мало и быстро.
- Говори.
Кистим взял своего коня за повод, кивнул напарнику, чтоб тот забирал
коней, а сам неторопливо двинулся к выходу из города. Чен - за ним.
- Я только приехал, - начал Чен, - на лодке плыл, заезжал на Бирюсу, к
русским, которые по-старому молятся.
- Знаю таких.
- А Дмитрия знаешь?
- Лодки делает? Белый волосом. Знаю.
- Вот он меня и привез.
- Зачем Дмитрий на Красный Яр приехал? - без всякого интереса спросил
Кистим.
- Рыжую девку знаешь, Старостину дочку? С моими до Красного Яра в
лодке ехала, хотела на ярмарке погулять. Одно место, видать, у нее чешется.
А Дмитрий со мной приехал, попозже. Староста его послал, девку забрать.
- Зачем дочку увозить? - Кистим слегка насторожился.
- Ты же знаешь людей с Бирюсы, у них кругом уши. Так вот, Дмитрий
говорит, что красноярский тайша казаков пошлет по Енисею - и к ним, и к
вам. Узнали, говорит, что раскольники лодки для кыргы-зов строят и потому
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг