Главное, что здесь было тихо, спокойно и нигде не слышалось криков того
страшного человека, который... который...
Она не помнила. В голове мелькали какие-то смутные картины, но слишком
жуткие, кормилица гнала их от себя. По меньшей мере сейчас можно было не
бояться, и это - самое главное. На руках ее был ребенок, значит, все
хорошо.
Ребенок спал с того самого момента, как они оказались в подземелье, и
наполнял душу кормилицы умиротворением. "Успокойся, - будто бы говорил
он, - я твой сын, все в прошлом".
Младенец был для женщины единственной реальностью в этом мире, все
остальное не имело значения. Она бережно поддерживала его, шепча ласковые
слова и изредка целуя в покрытую мягкими волосиками макушку. Вот только
женщина не отдавала себе отчета в том, что называет ребенка то сыном, то
вашим высочеством. Для нее в этом не было никакой разницы.
Единственное, что беспокоило кормилицу, - это обострившееся чувство
голода. Несколько раз она порывалась подняться и отправиться на поиски еды,
но она не могла сделать этого, боясь разбудить ребенка. Ее почему-то
совершенно не беспокоило, что младенец беспробудно и тихо спит вот уже
много часов кряду.
Ребенок не плачет, а что еще нужно для счастья?
То, что вдруг появился свет, женщина поняла не сразу, хотя тот исходил
из мечущихся в глазах младенца искорок. Свет был таким мягким и теплым, что
кормилица невольно заулыбалась.
- Хороший мой, родной, любимый... - зашептала она, не отводя взгляд от
ребенка. - Ты самый лучший у меня, самый лучший.
Неожиданно громко заурчавший живот заставил улыбку на мгновение
исчезнуть с губ женщины. Искорки в глазах младенца забегали чуть быстрее и
стали ярче. Света, исходящего от них, хватало, чтобы без труда разглядеть и
лицо ребенка, и руки женщины. Кормилица вновь улыбнулась - ей было
невероятно хорошо.
- Пойдем, - послышался негромкий голос, исходящий неведомо откуда, но
женщина совершенно не испугалась. В очередной раз ласково погладив младенца
по голове и чуть взъерошив короткие волосы, она послушно поднялась и
медленно двинулась вперед, к низкой арке, обрамляющей выход из небольшого
за-льчика, в котором кормилица провела последние часы.
А потом она оказалась в совсем другом месте. Только что вокруг была
темнота, и вот уже мрак расступился, и она оказалась в не слишком большой
уютной комнате, богато обставленной и освещенной несколькими свечами.
Прикрытые занавесями окна не могли скрыть черного неба с большим мутным
белесым пятном - свет луны пробивался сквозь тучи. Комната была пуста, но
сквозь приоткрытую дверь слышались чьи-то приглушенные голоса и тихий смех.
Внимание женщины привлек стоящий чуть в стороне столик, на котором
поблескивало большое серебряное блюдо с фруктами, изящный кувшин и пара
кубков, покрытых эмалью.
- Спасибо тебе, - не понимая, к кому, собственно, обращается,
прошептала кормилица и, подскочив к столику, схватила свободной рукою
гроздь винограда и с жадностью стала запихивать ее в рот. Ягоды были чуть
сморщенными, но сладкими; подобное угощение в это время года, да еще в
Мэсфальде, было большой редкостью.
В соседней комнате все еще продолжался разговор. Находящиеся там,
похоже, не слышали, как появилась кормилица.
Женщина, быстро покончив с ягодами, сделала несколько больших глотков
из первого же попавшегося кубка. К удивлению кормилицы, в нем оказалась
вода, но это обстоятельство обрадовало женщину: вино могло навредить
ребенку.
Отставив почти опустевший кубок, она схватила несколько яблок и
запихнула их за пазуху, а затем снова принялась за еду.
Остановиться кормилицу заставил едва слышный скрип приоткрываемой
двери и удивленный вскрик:
- Кто ты? Что ты здесь делаешь?!
Женщина резко повернулась, стискивая в объятиях младенца, и увидела
стоящую на пороге девушку... или нет, очень молодую даму, облаченную в
дорогое, расшитое бисером и камнями платье. В ее взгляде, кроме удивления,
проглядывали недоверие и толика страха.
- Госпожа, я... Госпожа... - залепетала перепуганная еще больше
кормилица, не в силах найти подходящих для объяснения слов. - Я... Госпожа,
простите меня... Понимаете...
Это было единственное, что успела произнести кормилица, поскольку
хозяйка комнат, занервничав, истерично завопила:
- Стража! Сюда!
Почти одновременно с тем, как с губ женщины сорвался этот
пронзительный крик, кормилица исчезла, будто растворившись в воздухе. Этого
дама уже вынести не смогла и, еще раз вскрикнув, упала без чувств. Когда в
комнату вбежал высокий, чуть лысоватый мужчина, а следом за ним двое
воинов, они обнаружили только лежащую на полу женщину, которая, придя в
себя, так и не смогла вразумительно объяснить, что с ней произошло.
А кормилица, перепуганная, плачущая и дрожащая, вновь очутилась в
подземелье, среди затхлого воздуха и полной темноты. Ребенок тоже стал
плакать, но негромко, а будто вторя женщине, и это, как ни странно,
успокоило ее. Утерев слезы тыльной стороной ладони, кормилица расположилась
у стены и принялась кормить младенца. И женщина ни разу не вспомнила об
игре цветных искорок в зрачках ребенка, а тот, словно в знак благодарности,
снова затих.
Но никто из них не заметил крохотную помаргивающую искорку,
проскользнувшую под самым потолком и описавшую небольшой круг над головой
кормилицы.
***
Утро выдалось не слишком радостным. Пришли новые вести из войск, и
ничего утешительного в них не смог бы усмотреть даже самый закоренелый
оптимист. Армия короля Сундарама еще больше потеснила солдат Маттео,
захватив несколько деревень и организовав для себя надежный канал
снабжения. Провизию и оружие подвозили регулярно, и золониане ни в чем не
испытывали недостатка.
Кроме того, против обыкновения захватчики почти не грабили деревень, а
это уже говорило о далеко идущих планах короля Сундарама. В его замыслы не
входил только захват добычи, он желал получить все.
Маттео уже серьезно подумывал о том, чтобы отправиться к войскам, как
хотел перед бегством Дагмар. Разумеется, Советнику приходило в голову, что
король после своего исчезновения из дворца вполне мог попробовать добраться
до своих воинов и в этом случае те поддержали бы именно его, а отнюдь не
Маттео, занявшего его место на троне. Чтобы избежать этого. Советник сразу
же после прихода к власти отослал к местам боев три десятка доверенных
людей, которым поручалось следить за всеми прибывающими в войско людьми и в
случае обнаружения Дагмара сделать так, чтобы тот не успел сказать и слова
солдатам. Но пока никаких известий о появлении короля не поступало. По
всему выходило, что король затаился где-то и выжидает. Но чего именно?
Да, для радости повода не намечалось. Еще и вчерашний разговор с
призраком Халиока из головы не шел. Маг вроде бы говорил все без утайки, но
у Советника после этой беседы родилось столько вопросов, что казалось -
лучше бы встречи с призраком не было вообще. Хотя, с другой стороны, были в
этом разговоре и приятные моменты: взять хотя бы обещание мага расправиться
с богоравным. Маттео не ведал, для чего Халиоку, а точнее, Райгару это
нужно, но Маттео это было на пользу.
А вот то, что Халиок ни с того ни с сего спас Вазгера, Маттео сильно
смущало. Какой Незабвенному прок от Вазгера? Для чего понадобился богу чуть
живой старый воин, которого теперь никто не подпустит даже к воротам
Мэсфальда?
Разговор с магом оставил в душе Советника неприятный осадок. Маттео
казалось, что Халиок намекал на что-то опасное, но не был уверен в
собственных догадках.
Раздавшийся стук в дверь заставил Советника оторваться от раздумий.
Пересилив свое недовольство тем, что его мысли прервали, он крикнул;
- Войди!
Не успел затихнуть отзвук его голоса, как в комнате оказался высокий
мужчина. Маттео не сразу признал в нем казначея, с которым до недавнего
времени ему приходилось встречаться столь часто и в несколько иной
обстановке. Сейчас на Парроте вместо его неизменного малинового плаща и
розовато-красного камзола были аккуратные черно-синие одежды, благодаря
которым нескладная и костистая фигура казначея выглядела чуть более
презентабельной.
- Паррот? - проговорил Советник. - Не ожидал тебя сегодня увидеть, но,
если уж ты пришел, я полагаю, у тебя были для этого достаточно веские
основания.
- Да, конечно, - почтительно ответил Паррот, и вроде бы все в его тоне
указывало на уважение, но Маттео почему-то казалось, что где-то глубоко
внутри казначей скрывает издевку. - Мне необходимо поговорить с вами. Это
касается ребенка королевы.
- Что ты хочешь сказать? - холодно поинтересовался Маттео, глядя прямо
в глаза казначея.
- Не здесь, - мотнул головой Паррот. - Мне бы не хотелось, чтобы нас
подслушали.
- Ты забываешься, никто не смеет подслушивать мои разговоры! - сурово
вымолвил Маттео. - Я хозяин этого дворца и этого города.
Паррот чуть поморщился:
- Я понимаю, господин, но все же было бы спокойнее поговорить на ходу.
Мне нужно кое-что вам показать, и лучше бы сделать это как можно
скорее, от этого многое зависит.
- Хорошо, - решился Советник, поднимаясь из кресла и оказываясь рядом
с казначеем. Маттео приходилось смотреть на того снизу вверх, хотя и сам
Советник не был низок ростом. Маттео иногда сердило, что некоторые люди, с
которыми приходилось общаться, выше его, но Паррот отчего-то несказанно
раздражал его даже этим.
Казначей отступил чуть в сторону, пропуская Маттео вперед, и
последовал за ним. Паррот украдкой оглядывался по сторонам, и Маттео стало
казаться, что тот и на самом деле опасается быть подслушанным. Что же он
хочет показать и о чем сообщить?
- Мне бы хотелось знать, не передумали ли вы относительно
богоравного, - произнес наконец Паррот. - Все же это не обычный ребенок.
- Решение принято. Я не намерен оставлять ребенка в живых. Не желаю,
чтобы между мною и троном кто-то стоял: ни сейчас, ни потом.
Паррот, видимо, ожидал чего-то подобного. Не останавливаясь, он еще
раз оглянулся и сказал, чуть понизив голос, будто не до конца доверяя
пустому залу который они пересекали:
- Надеюсь, господин, вы еще не успели осуществить задуманное. До меня
дошли слухи, что кормилицы и детей нет в комнате, которая была им отведена.
Правда ли это?
- Я перевел их в более безопасное место, поближе к моим покоям, -
холодно ответил Маттео, раздосадованный тем, как много казначей успел
узнать.
Советнику не нравилось, что Паррот сует нос в дела, которые совершенно
его не касаются. - Но почему ты спрашиваешь об этом, вместо того чтобы
заниматься своими а прямыми обязанностями?
Казначей вздохнул, но причины этого вздоха Маттео понять не мог.
- Увы, у меня есть очень веская причина для разговора. Я уже говорил
вам, господин, что хочу показать вам одну вещь... Так вот, она напрямую
касается богоравного и вполне может заставить вас пересмотреть свое
решение.
- О чем ты? - повысив голос, грозно спросил Маттео.
Казначей с тревогой во взгляде приложил палец к губам:
- Прошу, не так громко. То, что я обнаружил, слишком неоднозначно;
незачем знать об этом еще кому-то. Мне бы хотелось, чтобы сначала все
увидели вы, а уж потом...
- Куда мы направляемся? - осведомился Маттео.
- В библиотеку, - коротко ответил Паррот, не взглянув на Советника.
***
Они спускались по широкой винтовой лестнице, устланной ковровой
дорожкой. Постепенно людей становилось все меньше, и они совсем исчезли,
когда Маттео и Паррот преодолели очередной виток лестницы, отделяющий
первый этаж дворца от подземных помещений и куда обитатели и гости дворца
избегали заглядывать поскольку здесь им было просто нечего делать. В
подземных этажах находились комнаты слуг, кухня, кладовые, а также
дворцовая библиотека, куда и направлялись казначей и Советник.
Коридоры освещались масляными лампами и факелами дававшими достаточно
света, чтобы спокойно передвигаться, не рискуя споткнуться или налететь на
кого-нибудь. Пару раз навстречу попадались слуги, которые почтительно
кланялись и спешили отойти в сторону, пропуская спешащих.
Наконец Советник с казначеем добрались до небольшой лесенки в
несколько ступеней, ведущей к дверям библиотеки. Перед ней, как обычно, на
чуть продавленном стуле сидел пожилой охранник, который при виде столь
важных особ вскочил на ноги и вытянулся, ударив кулаком по груди. Судя по
четким движениям, когда-то он был воином, но отсутствие левой руки яснее
слов объясняло, почему этот человек находится именно здесь. Куда, как не на
охрану старых пыльных фолиантов, податься ветерану-инвалиду?
- Никого не впускать, - приказал Маттео охраннику, и тот снова отдал
честь, тем самым подтверждая, что понял приказ Советника. Маттео первым
спустился по лесенке и, откинув засов, открыл тяжелую дверь. Тугие петли
громко скрипнули. Казначей проследовал за Советником, плотно закрыв дверь и
для верности задвинув засов. Дверь в библиотеке была крепкой, и запереть ее
можно было с любой стороны.
- Это вон там. - Паррот вытянул руку, указывая в один из дальних углов
зала. Казначей двинулся вперед, огибая стеллажи с книгами и свитками. Шаги
гулко отдавались под потолком. Маттео последовал за Парротом, стараясь не
отставать, хотя это было трудно: казначей шел довольно быстро.
- Я требую объяснений, - нетерпеливо рыкнул Советник. - Что ты нашел
здесь?
- Сейчас, господин, мы уже почти пришли, - ответил Паррот, почти
останавливаясь и жестом пропуская Маттео вперед. Советник первым вышел на
круглую площадку, от которой лучами расходились стеллажи. Всего в
библиотеке было несколько подобных площадок. На некоторых из них стояли
небольшие столики и стулья, но эта была пуста. Остановившись в самой
середине, Маттео огляделся и посмотрел в глаза казначея. Вместо ответа тот
молча указал на одну из полок, наполовину заставленную толстыми фолиантами
в деревянных переплетах.
- Вот эта, - услышал Советник над самым ухом голос казначея и увидел
протянувшуюся из-за плеча руку. Палец Паррота почти уперся в корешок одной
из книг, стоящей чуть поодаль от остальных. Маттео сделал еще шаг,
оказавшись совсем рядом с полкой. Он все еще не понимал, что хотел от него
казначей, и уже собрался оглянуться, чтобы вытрясти из Паррота то, что тот
не мог объяснить простыми словами, но не успел. Вытянутая рука казначея
вдруг резко рванулась назад, узкая ладонь обхватила Маттео за горло и
стиснула с нечеловеческой силой. Советник захрипел, чувствуя, как пальцы
сминают гортань, и попытался вырваться, освободиться от хватки. Однако в
следующий миг что-то кольнуло его в бок, породив волну обжигающей боли.
Маттео закричал, но из раздавленного горла вырвался только сиплый хрип, а
затем тело ощутило еще два резких колючих удара.
Какое-то время Советник еще мог чувствовать нестерпимую боль в
искромсанном боку, но окружающий мир начал быстро терять четкость и краски,
проваливаясь в какую-то странную пустоту.
- Мерзавец... - прохрипел Маттео, грузно оседая на пол, не
поддерживаемый более неожиданно сильной рукой казначея. Тот, выпустив
Советника, отступил назад, молчаливо наблюдая за корчащимся в предсмертных
муках Маттео. Странная улыбка появилась на губах Паррота. Он вертел в руках
длинный тонкий клинок - нечто среднее между кинжалом и стилетом, - богато
украшенный золотом и мелкими драгоценными камнями. Крови на лезвии почти не
осталось, да и та свернулась в крохотные бисеринки, ярко поблескивающие под
огнем светильников.
Маттео наконец затих, перестав дергаться. Паррот наклонился и,
стараясь не запачкаться кровью, пощупал жилку на шее Советника, но не
ощутил даже слабого трепыхания.
- Каждому свое, господин, - усмехнулся казначей. Последнее слово он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг