собрался ехать домой, но Магнус удержал Меня.
- Куда вам ехать, м-р Вандергуд? Оставайтесь ночевать. Послушайте, как
беснуется сумасшедший Март!
Уже несколько дней над Римом бродили тяжелые тучи и косой дождь
порывами сек стены и развалины, и в это утро Я прочел в какой-то газетке
выразительный бюллетень о погоде: cielo nuvoloso, il vento forte e mare
molto agitato 3. К вечеру ненастье превратилось в бурю, и взволнованное море
перекинуло через девяносто миль свой влажный запах в стены самого Рима. И
настоящее римское море, его волнистая Кампанья запела всеми голосами бури,
как океан, и мгновениями чудилось, что ее недвижные холмы, ее застывшие
извека волны уже поколебались на своих основаниях и всем стадом надвигаются
на городские стены. "Сумасшедший" Март, этот расторопный делатель страха и
бурь, стремительно носился по ее простору, каждую бледную травинку за волосы
пригибал к земле, задыхался, как загнанный, и целыми охапками, поспешно,
бросал ветер в стонущие кипарисы. Иногда он бросался чем-то и потяжелее:
черепитчатая крыша домика дрожала под ударами, а каменные стены гудели так,
будто внутри самих камней дышал и искал выхода пойманный ветер.
Весь вечер мы слушали бурю. Мария была спокойна, но Магнус заметно
нервничал, часто потирал свои большие белые руки и осторожно прислушивался к
талантливым имитациям ветра: к его разбойничьему свисту, крику и воплям,
смеху и стонам... расторопный артист ухитрялся одновременно быть убийцей и
жертвой, душить и страстно молить о помощи! Если бы у Магнуса были подвижные
уши зверя, они все время стояли бы напряженно. Его тонкий нос вздрагивал,
темные глаза совсем потемнели, как будто и на них легли отражения туч,
тонкие губы кривила быстрая и странная усмешка. Я был также взволнован: во
все дни Моего вочеловечения Я впервые слышал такую бурю, и она подняла во
Мне все былые страхи: почти с ужасом ребенка Я старался избегать глазами
окон, за которыми стояла тьма. "Почему она не идет сюда? - думал Я. - Разве
стекло может ее удержать, если она захочет ворваться?.."
Несколько раз кто-то громко стучал и с силою потрясал железные ворота,
в которые когда-то стучались и мы с Топпи.
- Это Мой шофер приехал за мною, - сказал Я, - надо ему открыть.
Магнус искоса взглянул на Меня и угрюмо ответил:
- С той стороны нет дороги. Там только поле. Это сумасшедший Март
просится сюда.
Точно слова его были услышаны: узнанный Март рассмеялся и удалился,
насвистывая. Но вскоре новые удары сотрясли железную дверь, и несколько
голосов, крича и перебивая друг друга, беспокойно и тревожно говорили о
чем-то; слышно было, как плачет маленький ребенок.
- Это заблудившиеся... вы слышите, ребенок! Надо открыть.
- А вот мы посмотрим, - сердито отозвался Магнус.
- Я с вами, Магнус.
- Сидите, Вандергуд. Мне достаточно этого товарища. - Он быстро достал
из стола тот револьвер и с особенным чувством любви и даже нежности мягко
охватил его широкой ладонью и бережно сунул в карман. Он вышел, и слышен был
крик, которым его встретили у ворот.
В тот вечер Я избегал почему-то ясных взоров Марии, и Мне сделалось
неловко, когда мы остались одни. И вдруг Мне захотелось упасть на пол,
подползти к Ней на коленях и тихонько свернуться у Ее ног, так, чтобы Ее
платье тихо-тихо касалось Моего лица: Мне казалось, что на спине у Меня
растут волосы, и если их погладить, то посыплются искры, и тогда Мне станет
легче. Так Я мысленно все подползал, все подползал к Ней, когда вошел Магнус
и молча положил револьвер обратно. Голоса у дверей утихли, и стук
прекратился.
- Кто это?.. - спросила Мария.
Магнус сердито стряхнул с себя капельки дождя.
- Сумасшедший Март. Кому же больше?
- Но вы, кажется, говорили с ним? - пошутил Я, скрывая неприятную дрожь
холода, который вошел вместе с Магнусом.
- Да. Я сказал ему, что это неприлично - таскать за собою такую
подозрительную толпу. Он извинился и больше не придет. - Магнус усмехнулся и
добавил: - Убежден, что сегодня все разбойники Рима и Кампаньи грезят
засадами и кровью и целуют свои стилеты, как возлюбленных...
Послышался снова неясный и как будто робкий стук.
- Опять? - сердито крикнул Магнус, словно сумасшедший Март и вправду
обещал ему не стучать больше. Но за стуком послышался и звонок: это приехал
мой шофер. Мария удалилась, а Мне, как сказано, Магнус предложил остаться,
на что Я после небольшого колебания и согласился: Мне совсем мало нравился
Магнус с его револьвером и усмешками, но еще меньше нравилась глупая тьма.
Любезный хозяин сам пошел, чтобы отпустить шофера. В одно из окон Я
видел, как широко и ярко блеснули при повороте электрические прожектора
машины, и на минуту Мне ужасно захотелось домой, к Моим приятным грешникам,
которые теперь потягивают винцо в ожидании Меня... Ах, Я уже давно отказался
от добродетели и веду порочную жизнь пьяницы и игрока! И опять, как в ту
первую ночь, тихий белый домик, эта душа Марии, показался Мне подозрительным
и страшным: этот револьвер, эти пятна крови на белых руках... а может быть,
и еще где-нибудь найдутся такие пятна?
Но было уже поздно раздумывать: машина ушла, и возвратившийся Магнус
имел при свете не синюю, а очень черную и красивую бороду, и глаза его
приветливо улыбались. В широкой руке он нес не оружие, а две бутылки вина, и
еще издали весело крикнул:
- В такую ночь только и остается, что пить вино. Мне и Март при
разговоре показался пьяным... гуляка! Ваш стакан, Вандергуд!
Но когда стаканы были налиты, этот веселый пьяница едва коснулся вина и
глубоко уселся в кресло, предоставив Мне пить и разговаривать. Без особого
воодушевления, слушая шум ветра и думая о том, как длинна предстоящая ночь,
Я рассказал Магнусу о новых настойчивых посещениях кардинала X. Кажется,
кардинал действительно приставил ко мне шпионов, но, что еще более
удивительно и странно, сумел чем-то подействовать на неподкупного Топпи. Он
остался все тем же преданным другом, но сделался мрачен, почти каждый день
ходит на исповедь и сурово убеждает Меня принять католичество.
Магнус спокойно слушал Мое повествование, и еще с большей неохотой Я
рассказал о множестве неудачных попыток развязать Мой кошелек: о бесконечном
количестве прошений, написанных дурным языком, где правда кажется ложью от
скучного однообразия слез, поклонов и наивной лести, о сумасшедших
изобретателях, о торопливых прожектерах, стремящихся со всевозможной
быстротой использовать свой недолгий отпуск из тюрьмы, - обо всем этом
обглоданном человечестве, которое запах слабо защищенных миллиардов доводит
до исступления. Мои секретари, а их теперь работает целых шесть человек,
едва успевают справляться со всей этой массой слезливой бумаги и бешено
говорливых людей, стерегущих каждую дверь Моего дворца.
- Боюсь, что Мне придется сделать для себя подземный ход: они стерегут
Меня и по ночам. Они устремились на Меня с лопатами и мотыгами, как на
Клондайк, и втыкают в меня заявки. Болтовня этих проклятых газет о
миллиардах, которые Я готов отдать предъявителю любой язвы на ноге или
пустого кармана, свела их с ума. Думаю, что в одну прекрасную ночь они
просто поделят Меня на порции и съедят. Они уже открыли ко Мне
паломничество, как Лурд, и приезжают с чемоданами. Мои дамы, которые считают
Меня своей собственностью, нашли для Меня небольшой дантевский ад, где мы
ежедневно гуляем всем обществом: вчера мы целый час созерцали какую-то
безмозглую старуху, все достоинство которой в том, что она сумела пережить
своего мужа, детей и всех внуков и теперь нуждается в нюхательном табаке. А
еще один сердитый старик не хотел успокоиться и не брал даже денег до тех
пор, пока все мы не понюхали, как пахнет старая рана на его ноге. Пахнет
действительно скверно. Этот сердитый старик - гордость моих дам и, как все
фавориты, капризен. А еще... вам не скучно Меня слушать, Магнус? Я могу
рассказать вам еще про целую уйму оборванных отцов, голодных детей, зеленых
и гнилых, как некоторые сорта сыра, про благородных гениев, презирающих
Меня, как негра, про остроумных пьяниц с веселыми красными носами... Мои
дамы неохотно показывают пьяниц, но Мне они нравятся больше всего остального
товара. А вам, синьор Магнус?
Магнус молчал. Мне надоело говорить, и Я тоже замолчал. Один безумный
Март продолжал неутомимо разыгрывать свои шутки: теперь он сидел на крыше и
старался прогрызть ее по самой середине, хрустел черепицей, как сахаром.
Магнус прервал молчание:
- Последние дни о вас очень мало пишут газеты. Что случилось?
- Я плачу интервьюерам, чтобы они не писали. Сперва я просто прогнал
их, но они стали интервьюировать Моих лошадей, и теперь Я плачу им за каждую
строчку молчания. Не найдется ли у вас покупатель на Мою виллу, Магнус? Я ее
продаю вместе с художниками и остальным инвентарем.
Мы снова основательно помолчали и прошлись по комнате: сперва прошелся
Магнус и сел, потом прошелся Я и также сел. Кроме того, Я еще выпил два
стакана вина, а Магнус ни одного... о, у этого господина нос никогда не
покраснеет! Вдруг он решительно сказал:
- Не пейте больше вина, Вандергуд.
- О! Хорошо, я больше не буду пить вина. Это все?
Дальнейшие вопросы свои Магнус предлагал с большими промежутками
молчания. Тон его голоса был суров и резок, Мой... мелодичен, сказал бы Я.
- В вас произошла большая перемена, Вандергуд.
- Очень возможно. Благодарю вас, Магнус.
- Прежде вы были живее. Теперь вы почти не шутите. Bti стали очень
мрачным субъектом, Вандергуд.
- О!
- Вы даже похудели, и лоб у вас желтый. Это правда, что вы каждую ночь
напиваетесь с вашими... друзьями?
- Кажется.
- Играете в карты, бросаете золото и недавно за вашим столом чуть не
произошло убийство?
- Боюсь, что правда. Я припоминаю, что один джентльмен действительно
хотел проткнуть вилкой другого джентльмена. А откуда вам это известно,
Магнус?
Он ответил сурово и многозначительно.
- Вчера у меня был м-р Топпи. Он добивался свидания с... Марией, но я
принял его сам. При всем моем уважении к вам, Вандергуд, я должен отметить
что секретарь ваш на редкость глуп.
Я холодно согласился.
- Вы совершенно правы. Вам следовало выгнать его.
Должен отметить, в свою очередь, что при имени Марии два последних
стакана мгновенно испарились из Меня, и при дальнейшем разговоре вино
улетучивалось так же быстро, как эфир из открытой банки... Я всегда думал,
что это непрочная вещь! Снова мы послушали бурю, и Я сказал:
- Ветер, кажется, сильнеет, синьор Магнус.
- Да, ветер, кажется, сильнеет, м-р Вандергуд. Но вы должны признать,
что я своевременно предупреждал вас, м-р Вандергуд!
- В чем вы меня своевременно предупреждали, синьор Магнус?
Он охватил колена своими белыми руками и устремил на Меня взор
заклинателя змей... ах, он не знал, что Я сам вырвал у себя ядовитые зубы и
теперь безвреден, как чучело в музее! Наконец он понял, что нет смысла так
долго фиксировать простые бутылочные стекла, и перешел к слову:
- Я вас предупреждал относительно Марии, - медленно и внушительно
промолвил он. - Вы помните, что я не хотел... знакомства с вами и выражал
это довольно ясно? Вы не забыли, что я говорил вам о Марии, о ее роковом
влиянии на души? Но вы были настойчивы, смелы, и я уступил. Теперь вы
желаете представить нам, мне и дочери, чувствительное зрелище разлагающегося
джентльмена, который ничего не просит и даже не упрекает, но не может
успокоиться до тех пор, пока всеми не будет осмотрена его рана... Я не хочу
повторять точно ваших выражений, м-р Вандергуд, в них слишком много дурного
запаха. Да, сударь, вы достаточно откровенно говорили о ваших... ближних, и
я искренне рад, что вы бросили наконец эту дешевую игру в любовь и
человечество... у вас так много других забав! Но, признаюсь, меня совсем не
радует ваше щедрое намерение подарить нам останки джентльмена. Мне кажется,
сударь, что вы напрасно уехали из Америки и не продолжаете вашего дела с...
консервами; общение с людьми требует совсем иных способностей.
Он насмехался! Он почти выгонял Меня, это человечек, и Я, который пишет
себя с большой буквы, Я - покорно и смиренно выслушал его. Это было
божественно смешно! Одна комическая подробность для любителей веселого
чтения: перед началом его тирады Мои глаза и Моя сигара в зубах были
довольно бодро и небрежно подняты кверху - к концу они опустились... Я до
сих пор чувствую на зубах этот горький вкус уныло свисшей потухшей,
выскользающей сигары. Я задыхался от смеха... точнее, Я еще не знал:
задохнуться ли Мне от смеха или от гнева? Или - не задыхаясь ни от того, ни
от другого, попросить зонтик от дождя и удалиться? Ах, он был дома, он был
на своей земле, этот сердитый человечек с черной бородою, он знал, что надо
делать в этих случаях, и он пел соло, а не дуэтом, как эти неразлучные
Сатана из вечности и Вандергуд из Иллинойса!
- Сударь! - сказал Я с достоинством. - Здесь произошло печальное
недоразумение. Перед вами вочеловечившийся Сатана... вы понимаете? Он вышел
на вечернюю прогулку и неосторожно заблудился в лесу... в лесу, сударь, в
лесу! Не будете ли добры, сударь, и не укажете ли ему ближайшей дороги к
вечности? Aга! Благодарю вас, я так и думал. Прощайте!
Конечно, Я этого не сказал. Я молчал, предоставив слово Вандергуду, и
вот что сказал этот почтенный джентльмен, выпустив изо рта потухшую и мокрую
сигару:
- Черт возьми! Вы правы, Магнус. Благодарю вас, старина. Да, вы честно
предупреждали меня, но я пожелал играть в одиночку. Теперь я банкрот и в
вашем распоряжении. Ничего не имею против, если вы распорядитесь вынести
останки джентльмена.
Я думал, что, не ожидая носилок, Магнус просто выбросит останки в окно,
но великодушие этого господина было поистине изумительно: он взглянул на
Меня с состраданием и даже протянул руку для пожатия.
- Вы очень страдаете, м-р Вандергуд?
Вопрос, на который довольно трудно ответить знаменитому дуэту! Я
моргнул глазами и поднял плечи. Кажется, это удовлетворило Магнуса, и на
несколько минут мы погрузились в сосредоточенное молчание. Не знаю, о чем
думал Магнус, но Я не думал ни о чем: Я просто разглядывал с большим
интересом стены, потолок, книги, картинки на стенах, всю эту обстановку
человеческого жилища. Особенно заинтересовала Меня электрическая лампочка,
на которой Я остановил надолго Мое внимание: почему это горит и светит?
- Я жду вашего слова, м-р Вандергуд.
Он еще ждет Моего слова? Хорошо.
- Дело очень просто, Магнус... ведь вы предупреждали Меня? Завтра Мой
Топпи укладывает чемоданы, и Я еду в Америку продолжать дело с...
консервами.
- А кардинал?
- Какой кардинал? Ах да!.. Кардинал X. и миллиарды?
Как же, я помню. Но - не смотрите на Меня так удивленно, Магнус, - Мне
это надоело.
- Что именно вам надоело, м-р Вандергуд?
- Это. Шесть секретарей, безмозглые старухи, нюхательный табак и Мой
дантевский ад, куда Меня водят на прогулку. Не смотрите на Меня так строго,
Магнус. Вероятно, из Моих миллиардов можно было приготовить зелье покрепче,
но я сумел сделать только кислое пиво. Отчего вы не захотели помочь мне?
Впрочем, вы ненавидите людей, я забыл.
- Но вы их любите?
- Как вам сказать, Магнус? Нет, скорее, Я к ним равнодушен. Не смотрите
на Меня с таким... чувством, ей-Богу, не стоит! Да, Я к ним равнодушен. Их
так много, знаете ли, было, есть и еще будет, что положительно не стоит...
- Значит, вы лгали?
- Смотрите не на Меня, а на Мои упакованные чемоданы. Нет, не совсем.
Мне, знаете ли, хотелось создать нечто интересное для игры, ну вот, для
завязки, Я и пустил в обращение эту... это чувство...
- Следовательно, вы только играли?
Я снова моргнул глазами и поднял плечи: Мне понравился этот способ
ответа на слишком сложные вопросы. И Мне очень нравилось это лицо синьора
Фомы Магнуса, его удлинившийся овал несколько вознаграждал Меня за все Мои
театральные неудачи... и Марию. Замечу, что в Моих зубах была новая сигара.
- В вашем прошлом, вы говорили, есть какие-то темные страницы... В чем
дело, м-р Вандергуд?
- О! Это маленькое преувеличение. Ничего особенного, Магнус. Извиняюсь,
что напрасно потревожил вас, но тогда мне казалось, что этого требует
стиль...
- Стиль?
- Да, и законы контраста. При темном прошлом светлое настоящее...
понимаете? Но Я уже сказал вам, Магнус, что из Моей затеи ничего не вышло. В
наших местах имеют не совсем верное представление об удовольствиях,
доставляемых здешней игрою. Надо будет это растолковать, когда вернусь. На
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг