заходят и где никто их не тревожит. Еще месяц назад я бы, наверное,
усмехнулся. Сейчас я молчу.
- Для того чтобы свести к минимуму любые возможные осложнения, замена
будет произведена ночью, - продолжает Тесье. - А именно, этой ночью.
Мое сердце вдруг начинает стучать громче. Сегодня! Я догадывался об
этом, когда они вошли, но все равно это известие поражает меня. Сквозь стук
сердца прорывается голос Тесье:
- Около полуночи за вами придут. Ваши личные вещи останутся здесь,
обратно вы их получите через три года. Отныне одежда, предметы личной
гигиены, канцелярские принадлежности, короче, все, что может вам
понадобиться, будет предоставляться в рамках вашего нового мира. Любой
предмет будет либо сделан в нем, либо дарован Господом. На три года вам
придется забыть обо всем, что не может быть получено одним из этих способов.
С сегодняшней ночи вы становитесь настоящим Пятым, и все аспекты вашей жизни
начинают подчиняться законам вашего мира.
Он поднимается, вслед за ним встает Луазо, а потом, подчиняясь общему
движению, встаю и я.
- Я буду видеть и слышать вас достаточно часто, - протягивая руку,
говорит Тесье. - Но я очень надеюсь на то, что мне не придется встретиться с
вами раньше чем через три года.
Я молча жму его твердую прохладную ладонь. Андре мог бы сказать что-то
веселое на прощание. Но Пятому говорить нечего. Он просто возвращается к
себе домой. Впрочем...
- Позвольте два вопроса, - говорю я.
Тесье кивает и бросает на свою спутницу быстрый взгляд, всем своим
видом выражая что-то вроде "ну что я тебе говорил?" Игнорируя эту пантомиму,
я спрашиваю:
- Не могли бы вы сообщить мне, что происходит сейчас с моими бывшими
соучениками? А именно, с Четвертым и Восьмой.
- А разве это имеет какое-либо значение для Пятого? - вкрадчиво
интересуется он в ответ. - Перейдя в ваш мир, вы обнаружите в нем Четвертого
и Восьмую, которые живут в нем долгие-долгие годы.
Я чувствую, как мое лицо вытягивается. Такого ответа я не ожидал.
- Леон, ответь ему, - вдруг настойчиво говорит Луазо. - А то я сама
скажу.
- Вот и скажи, - неожиданно усмехается Тесье. Луазо поворачивается ко
мне. В ее глазах светится сочувствие.
- К сожалению, Пятый, нам нечем вас порадовать. Доктор Тесье просто
пытался избавить вас от печальной правды. Поль и Мари не сумели пройти
экзамен раньше своих конкурентов, и их контракты были аннулированы.
Мое радостное возбуждение мгновенно улетучивается. Аннулированы... это
значит, что я не увижу Мари целых три года. Три года! Только теперь я
понимаю, какой это долгий срок.
- Каков был ваш второй вопрос? - помолчав, спрашивает Тесье.
Я спрашиваю скорее по инерции, абсолютно не ощущая щекочущего
любопытства, которое владело мной минуту назад:
- Кем были в мире Книги вы?
На какое-то мгновение мне кажется, что он удивлен. Затем обычное
спокойное выражение возвращается на его лицо.
- Опять Луи проболтался, - досадливо бросает он, недовольно кривя
губы. - Скажите, а почему вас это интересует?
Я пожимаю плечами.
- Просто интересно. Если мне это не положено знать, то не отвечайте.
- Нет, отчего же, - как-то задумчиво говорит он. - Как раз в этом
никакой тайны нет. Я был Двенадцатым. А теперь позвольте нам откланяться.
- До встречи в эфире, - прощается со мной Луазо, и парочка удаляется,
оставляя меня в смешанных чувствах.
Как только за ними плавно закрывается белая гладкая дверь, я с размаху
бросаюсь на кровать. Настроение безнадежно испорчено. Сам не зная почему, я
тешил себя надеждой о том, что следующие три года мне предстоит провести
вместе с Мари. И вот теперь она там, а я тут. Между нами неодолимой
преградой встали стены института. Конечно, за три года она забудет меня. С
ее-то внешностью и характером. И ждать она меня не будет. С чего ей ждать?
Между нами ведь ничего не было. Так, намек на близость, какая-то взаимная
привязанность, ни к чему не обязывающие фразы вроде "ты мне нравишься".
Когда я выйду отсюда, я даже не буду знать, где ее искать. Ну положим,
информацию о ней я смогу получить в институте. Но только для того, чтобы
найти Мари замужней и с ребенком! Как все-таки нехорошо получилось. А
может... Я рывком сажусь на кровати. Может, мне разрешат выйти? Хоть на час.
Или хотя бы позвонить? Но тут я вспоминаю слова Тесье: "С сегодняшней ночи
вы становитесь настоящим Пятым". Если я их сейчас попрошу о подобном
одолжении, то, скорее всего, поставлю под угрозу свой контракт. Следуя
своему почти маниакальному желанию свести риск к минимуму, они могут решить,
что им выгоднее потратить еще пару месяцев на подготовку моего конкурента,
чем рисковать, делая ставку па человека, который всей душой тянется наружу.
Кроме того, документ, под которым я давным-давно поставил свою подпись,
черным по белому запрещал какие-либо контакты с внешним миром. Не-ет, с ними
этот фокус не пройдет. Надо выбирать - или фантастические деньги, которые
мне сулит контракт, или неясное, отнюдь не однозначное будущее с Мари. Я
ведь даже не знаю, что она чувствует по отношению ко мне. Точнее, чувствует
ли она вообще что-нибудь. Как там она говорила: "Это место не располагает к
любви". Если бы ее ко мне по-настоящему тянуло, то это место было бы для нее
ничем не хуже любого другого. Видимо, это был просто красивый повод избежать
неприятного для меня отказа. Я знаю, некоторые девушки будут скорее водить
парня за нос годами, чем напрямую скажут: "Я не люблю и не полюблю тебя". И
не потому что они такие жестокие, просто не хотят расстраивать, не хотят
огорчать. И, вспоминая наше прощание, я постепенно успокаиваюсь. Нет, не
стоит оно того. Если бы я знал, что она меня любит, то сейчас же попробовал
бы с ней связаться, наплевав на возможный разрыв контракта. А так... лучше
уж синица в руках, чем журавль в небе. К тому же то, что я держу в руках,
напоминает скорее не синицу, а упитанного страуса.
Постепенно мысли переходят обратно на то, что мне предстоит через
несколько часов. Прощай, опостылевшая комната, прощай, одиночество.
Завтрашнее утро я встречу среди хороших, добрых, милых людей, ставших такими
знакомыми за последний месяц. Там будут Четвертый и Восьмая, которые
напомнят мне моих друзей, там будет Эмиль под маской Десятого, там будут
новые знакомые. Только Пятого там не будет. Нет, конечно же, он будет там.
Ведь Пятый - это я. Кстати, зачем я задавал Тесье это дурацкий вопрос?
Действительно, какая мне разница, кем он был? Двенадцатым так Двенадцатым.
Вот если бы он был Пятым... хотя и это ничего не меняло бы. Напевая под нос
какой-то бравурный марш, я начинаю складывать вещи.
Ровно в двенадцать, когда я, нетерпеливо поглядывая на часы, безуспешно
пытаюсь сосредоточиться на просмотре фотоальбома, в проеме двери вырастает
еще один старый знакомый.
- Вы готовы? - спрашивает он вместо приветствия.
- Конечно, готов, милейший Люсьен, - бодро отвечаю я.
- Тогда следуйте за мной, - бесстрастно говорит он и уходит.
И тут я понимаю, что для него я - просто Пятый. Всего лишь одни из
нескольких Пятых, которых он повидал, работая здесь. Скорее всего, он даже
не знает, что я когда-то был Андре. Эта простая мысль чем-то поражает.
Кто-то не знает, что я - Андре. Кто-то считает меня Пятым. А ведь это только
начало! Мне еще предстоит встретиться с человеком, который будет искрение
полагать, что я бессмертен. Прислушиваясь к этому новому ощущению, я бросаю
последний взгляд на свое временное пристанище и налегке шагаю за порог вслед
за Люсьеном.
Коридоры, переходы, лифты, вверх, вниз, налево, направо, опять направо,
гулкий железный настил под ногами, снова длинный переход, еще один лифт...
Пока мы приближаемся к святая святых, у меня постепенно начинает оформляться
смутное намерение. Я мысленно прокручиваю перед собой сцену, которая
произойдет через минуту. С одной стороны в тамбур войдет Пятый. С другой
войду я. Затем мы оба пересечем комнату и исчезнем каждый в своем мире.
Возможно, мы даже поздороваемся или кивнем друг другу. Мы будем там наедине.
Неужели, если я спрошу его, кто же является Зрителем, он мне не ответит? Он
ведь не должен произносить ни слова, достаточно просто растопырить пальцы.
Так как он начинал в то время, когда всем было известно, кто такой
подопытный, то в его контракт не могло входить условие сохранения этой
тайны. Может быть, он даже не предполагает, что это имя неизвестно мне. В
таком случае я могу поставить вопрос таким образом, чтобы он и не догадался
о том, что выдает секрет. Например, я могу спросить его: "А как поживает наш
настоящий бессмертный? Все еще не поменял свой номер?" А он удивится: "А
зачем Семнадцатому менять свой номер?" Или что-нибудь в этом роде. Минуту
спустя я уже твердо намерен задать Пятому наводящий вопрос.
- Мы пришли, - сухо сообщает Люсьен.
Я озираюсь вокруг. Мы стоим посреди пустого коридора. В обе стороны
уходят голые белые стены. Перед нами в стене за стеклом, окаймленным
металлической рамкой, находится небольшой красный квадратик, больше всего
напоминающий кнопку пожарной сигнализации
- Не задерживайтесь в этом помещении, - говорит Люсьен, отводя
стеклянную крышку вверх и обнажая гладкую выпуклость квадрата.
Я как зачарованный слежу за его рукой.
- Как только за вами закроется дверь, выходите в противоположную
сторону. Оттуда вас проведут к себе, - наставительно произносит он и легко
прикасается к кнопке.
Невидимая дверь бесшумно скользит вбок. В стене отрывается широкий
светлый проход. И тут мне становится не по себе. Вся подготовка закончена.
Лишь один, последний шаг отделяет меня от нового мира. И я не уверен в том,
что хочу его делать. Настойчивое желание попасть туда, столь навязчиво
владевшее мной последние дни, представляется вдруг жалким и смешным. Что
ждет меня там, среди чужих, вечно притворяющихся людей? Зачем я так
стремлюсь в этот театр гротеска, где все люди - актеры? Но эта минутная
слабость мгновенно проходит, как только я вспоминаю о первоначальной причине
своего нахождения в этом здании. Деньги. Огромные, невероятные деньги,
которые мне заплатят через три года. А красивые слова и милые лица тут ни
при чем. И, отбрасывая все сомнения, я делаю этот шаг, даже не взглянув на
своего равнодушного провожатого.
Краем глаза я замечаю ненормальную толщину стены, существенно
превосходящую толщину стен неприступного банковского сейфа. "У них что там,
полигон?" - мелькает в голове нелепая мысль. Мгновение спустя она сменяется
любопытством: ведь я нахожусь теперь в комнате, принадлежащей моему новому
миру. Назначение ее с точки зрения бессмертных представляется мне весьма
туманным. Вся обстановка состоит из квадратного стола, стула на тонких
блестящих ножках и небольшой тумбочки в углу. Странные бледно-зеленые
разводы покрывают стены и потолок. Я с нетерпением смотрю на дверь перед
собой. Сейчас она отворится, и войдет Пятый. И я с ним приятельски
поздороваюсь, а затем спрошу. Я уже успел придумать тонкий, изящный вопрос,
который заставит его назвать имя Зрителя, даже не догадавшись об этом. Ну
давай же, тезка, заходи. Не томи.
Сзади раздается тихий хлопок. Вздрогнув всем телом, я резко
оборачиваюсь и в изумлении смотрю туда, где еще секунду назад белел проем.
Сейчас вместо него стоит зеленоватая стена. Стоит, как будто всегда была
здесь. Все еще не понимая, что произошло, я перевожу взгляд обратно на
дверь. И вспоминаю слова Люсьена: "Как только за вами закроется дверь,
выходите в противоположную сторону". "А где же Пятый?" - думаю я. И тут же
понимаю. Мой предшественник вовсе не должен был встречаться со мной. Он
спокойно вышел из этой комнаты в белый безмолвный коридор за минуту до того,
как туда привели меня. Вышел для того, чтобы никогда не возвращаться
обратно, потому что теперь его место занял я.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава восьмая
- Пятый... Пя-а-а-а-атый... Пора вставать. Утро пришло, - звенел в
голове ласковый голос.
Я открыл глаза и непонимающе осмотрелся по сторонам. Кто меня звал? И
где я? Мягкая подушка удобно подпирала затуманенную голову. Я откинул
скомканное одеяло и, сладко потягиваясь, сел, свесив ноги на пол. Обстановка
не вызывала абсолютно никаких воспоминаний. Небольшая комната в голубых
тонах, узкая кровать, письменный стол, этажерка с книгами. Как я сюда попал?
Ведь вчера утром я просыпался совсем в другом месте.
- Пора вставать, - настойчиво повторил тот же голос.
"Да это же Луазо, - сообразил я. - А комната, в которой я нахожусь, -
это мое новое жилище". Мне, наконец, вспомнилось вчерашнее ночное
путешествие с Люсьеном, переход в новый мир и последовавший за ним поход в
свои апартаменты под бдительным надзором и руководством Луазо. Проходя
пустыми сумрачными залами, я не встретил ни одного человека. Царивший вокруг
полумрак нагнал на меня сон, и едва зайдя в комнату, я скинул с себя всю
одежду и как убитый повалился на кровать. А теперь, очевидно, моя наставница
посмотрела на экран и решила, что мне пора вставать. В следующий момент я
юркнул под одеяло, чувствуя себя по меньшей мере неловко. Так все это время,
пока я голышом потягивался на кровати, она меня видела?! До меня только
сейчас стал доходить ужас такого положения. Неужели целых три года кто-то
будет следить за каждым моим действием? Об этом ничего не было сказано в
контракте. Я косился на одежду, брошенную в противоположном углу комнаты, и,
понимая, насколько смешно сейчас выгляжу, проклинал про себя свою
недогадливость и беспардонность моих наблюдателей.
- Ну сколько можно спать? - недовольно спросила Луазо. - Если ты уже
встал, подойди к микрофону и сообщи мне об этом.
Я почувствовал облегчение. Она не видела меня! Но к одежде я все-таки
прошествовал, завернувшись в одеяло, словно римский патриций. Затем
огляделся, пытаясь припомнить, где должен находиться микрофон.
- Хватит спать, - устало повторяла Луазо. - Новый Пятый - страшный
соня, - сообщила она кому-то.
"Ну что ты прицепилась?" - думал я, заглядывая в ящики и обшаривая
книжную полку. Микрофон обнаружился в виде небольшого черного отверстия в
поверхности стола. Увидев его, я вспомнил, что мне нужен не сам микрофон, а
кнопка, которая его активирует, и после очередного раунда поисков и
напряженных воспоминаний наконец-то нашел ее под столом. Сев на простой
стул, оказавшийся неожиданно удобным, я нажал кнопку и сурово сказал:
- Пятый слушает.
- Наконец-то, - довольно отозвалась она. - Тебя просто невозможно
растормошить. С добрым утром, соня.
Я решил умолчать о своих длительных поисках и ответил:
- С добрым утром.
- Выспался? - весело поинтересовалась она.
- Не особо, - сознался я.
Было очень непривычно говорить в воздух и слышать ответы собеседницы
прямо в голове.
- Ничего, еще отоспишься. Но для этого придется ложиться раньше. Твой
предшественник в это время уже всегда был на ногах, и мы не можем позволить
Пятому менять свои привычки так внезапно. Постарайся быть в Секции Трапез
поскорее. Если у тебя есть вопросы, ты можешь их задавать в любой момент -
тебе обязательно кто-нибудь ответит.
Слушая ее веселое щебетание, я постепенно пришел в более умиротворенное
настроение.
- Мадемуазель Луазо, - начал было я, но она прервала меня:
- Николь, просто Николь.
- Николь, - согласился я, - у моего предшественника были еще какие-либо
привычки, о которых мне надо знать?
Она рассмеялась.
- По-моему, всего лишь день назад ты был уверен, что о нем тебе
известно все. Если ты хорошо следил за ним, то даже его ранние подъемы не
должны быть для тебя сюрпризом.
Я пожалел о своем несколько опрометчивом вопросе и с обидой сказал:
- А это и не было сюрпризом. Но мне известно только то, что я видел по
телевизору. У вас ведь нет камер в этой комнате...
Последнюю фразу я произнес полувопросительным топом.
- Не волнуйся, - понимающе ответила она, - твоя квартирка состоит из
нескольких помещений. Камера есть только в наружной комнате, куда могут
зайти гости. Никому из них не придет в голову пройти в твою спальню. Ты же
знаешь - это будет верхом неприличия в вашем мире. Так что в спальнях нам
нечего регулировать, и камер в них мы не ставим. Это, впрочем, не означает,
что ты должен выходить в этой комнате из своего образа. А что касается
твоего первоначального вопроса, то никаких особых привычек у твоего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг