размышлял Саня, направляясь к штабу.
Торжок, 5 сентября 1237 года (вересень 6746 год), полдень
Едва Афанасьев вошел в свой кабинет и включил рацию, посыпались доклады
по обстановке в городе. Еще утром, после допроса дедовских шестерок, когда
стало ясно, что последняя винтовка все еще находится в Слободке, он приказал
снять усиленные посты с ворот и оттянуть их к криминальному району.
Красноармейцы вместе со стражниками пока не чинили особых препятствий
свободному перемещению горожан, лишь выборочно проверяя особо подозрительные
повозки и длинномерные грузы, в которых можно было спрятать оружие. Как и
предполагал Арсений Николаевич, такой подход разбойников не встревожил,
наоборот Дед и его подручные уверовали в свою безнаказанность - дескать,
боятся афанасьевцы сунуться в логово, а винтовка может и полежать в укромном
месте день-другой. От нее не убудет.
Первые симптомы беспокойства стали проявляться ближе к полудню, когда
посты резко усилились красноармейцами. На крышах сараев, расположенных в
створе длинных улиц и переулков, появились пулеметные точки. У центральной,
самой широкой улицы, выходящей из Слободки, четверо бойцов под командованием
старшего сержанта устанавливали два немецких миномета. Тогда же посты
стражников перестали выпускать горожан. То есть войти в криминальный район -
можно, выйти - нельзя. Ни с вещами, ни без. Как объясняли стражники, пока
нельзя. Сейчас приедет начальство и все объяснит, потерпите немного.
Впрочем, на мальчишек и женщин запрет не распространялся. В одном из
переулков собралась кучка из десятка человек, которые пошли буром на
оцепление. Стража закрылась щитами, выставив вперед мечи и метательные
сулицы, с которыми на узких улочках орудовать сподручнее, чем длинным
копьем. Люди отпрянули, но расходится не стали. Наоборот, к ним присоединяли
новые и новые жители, попавшие в осаду. Внезапно из переулка выскочила
стайка мальчишек, сообщивших, что к центральной улице подскакал Иванко и
что-то там вещает. Толпа сразу хлынула туда, послушать, что скажет
начальство.
На центральной улице, перед ощетинившимся оцеплением, толпа перевалила
за сотню. Из-за спин своих стражников, Иванко в полном боевом доспехе,
гарцуя на кобыле, через мегафон разъяснял ситуацию: пока жители Слободки не
вернут последнюю винтовку и не выдадут трех оставшихся убийц, отсюда никто
не выйдет.
Народ зароптал, в стражников полетели камни. Иванко дал отмашку
стрелкам и пулеметчику. Красноармейцы сделали предупредительный залп в
воздух, пулеметчик тоже пустил короткую очередь поверх голов, хотя и зацепил
некоторых любопытных, расположившихся на крышах и высоких заборах. А лучники
посадника били на поражение. Толпа резко отхлынула, оставив на улице
несколько человек, корчившихся от ран. Однако это не остудило ее. Наоборот,
жители в глубине улицы из подручных средств - досок, жердин и столбов от
заборов, лавок и просто снятых с петель ворот - принялись сооружать нечто
вроде баррикады. Пока народ просто таскал всяких хлам, Иванко особо не
беспокоился, но едва баррикада поднялась с человеческий рост, как за ней
появились лучники, посылающие стрелы в стражников. Стрелков было немного,
чуть больше двух десятков, зато - отменных. Первые же стрелы ранили
стражников, имевших неосторожность высунуться из-за щитов. Красноармейцы же
изначально не маячили на открытом пространстве, а после полета первой стрелы
и вовсе рассредоточились, как их учили последний месяц. Каждый нашел себе
укрытие - забор, угол дома, крыша сарая, и изготовился к бою, ожидая
приказа. Стражники наоборот, так и остались в оцеплении, закрывшись щитами,
впритык поставленными друг к другу. Несколько раненых, получивших стрелу в
ногу, до того как щиты поставили на землю, отползали в соседний переулок.
Иванко соскочил с лошади и, глядя на красноармейцев, тоже укрылся в
переулке. Он подошел к командиру минометчиков и попросил снести баррикаду.
Тот сделал отмашку бойцам, пустившим четыре мины, коими развалили сарай,
снесли забор и, хотя саму баррикаду не разрушили, но лучников проредили и
разогнали оставшихся бунтарей. А после того, как в дело вступили редкие
винтовочные выстрелы, вперемешку с короткими пулеметными очередями,
разбежались даже зеваки, пришедшие не воевать, а просто поглазеть.
На поле боя наступило затишье.
Как потом стало известно, примерно такой же сценарий произошел и на
других участках, разве что народу с обеих сторон было существенно меньше, и
минометов не использовали.
Спустя час после полудня военные действия так и не возобновлялись.
Афанасьев связался по рации с посадником и предположил, что сейчас в
Слободке идет междусобойчик - выдавать или не выдавать убийц. Пока есть
время - предложил сменить своих и новгородских бойцов, отведя уставших на
отдых, а еще через пару часов повторить ультиматум, дескать, если до заката
требование не будет выполнено, будем сносить весь район. Уведомил, что сам
отбывает к Шибалину, вернется - скорее, к закату, в момент истечения срока
ультиматума. А пока Иванко все вопросы может решать с Юрой Семецким,
оставшимся за старшего.
Неизвестно где, 5 сентября силурийского периода палеозойской эры,
полдень
В 14:00 штабе собрались все попаданцы из 93 года и командиры
красноармейцев от ротных и выше. От немцев присутствовал Гельмут Штаудер.
- Вроде, все собрались. - Шибалин окинул взглядом присутствующих. -
Начнем, пожалуй. Николай Петрович, Вы нас собрали, Вам и первое слово. Что у
нас плохого случилось?
- Что плохого? Да все плохо. Вы в курсе, что у вас назревает
недовольство, которое может вылиться в бунт?
Гельмут вскочил и попытался что-то возразить, но Фролов посадил его:
- Речь не про твоих, Гельмут. Хотя и у ваших брожение идет, но сейчас я
про наших говорю. Почему я, постоянно находясь в 1941 году в курсе ваших
событий, а вы, отцы-командиры - нет?
На этих словах удивились присутствующие командиры Красной Армии, типа,
ничего такого они пока не замечали.
И лишь Серега совершенно спокойно и даже несколько мрачно смотрел на
майора НКГБ.
- Лейтенант Кларкунов, у тебя есть какая-то информация?
- Нет, что Вы, Николай Петрович. В отличие от Вас, у меня нет
возможности перлюстрировать почту красноармейцев, ежедневно уходящую на
материк. Так что я целиком доверяю Вашей информации.
- Но-но! Разговорился... Так вот, сколько раненых и больных взято из
лагерей и в ходе боев за Лепель?
- Полторы тысячи. - ответил Шибалин. - Большая часть еще в лазарете, но
есть и выздоравливающие.
- Вот! - Фролов поднял палец. - А вы спрашивали их согласие на перевод
сюда?
- Какое согласие? - возмутился Шибалин. - Даже у тех, кто был в
сознании, никто ничего не спрашивал, ибо обстановка там предполагала - либо
к нам, либо в землю. Не мог Залогин тащить с собой обоз с ранеными.
- Я все это понимаю, и даже согласен - возразил Фролов. - Но что ты
потом с ними разъяснительную работу не провел? А люди только сейчас
осознали, что находятся на "том" свете и возврата к прежней жизни не будет
ни при каких обстоятельствах.
- Разрешите вопрос. - поднял руку летчик Филатов, и дождавшись
разрешительного кивка Фролова, продолжил. - А среди тех, кто осознанно
перешел сюда или ушел в Торжок, тоже есть недовольные? Я имею ввиду
красноармейцев и гражданских.
- Наоборот, среди, скажем так, добровольцев, ворчащие встречаются, но
недовольных нет. В целом, они знали, на что шли, хотя и здесь не все считают
средневековый Торжок привлекательным для жизни местом.
- Так, не вопрос. - сказал Шибалин. - Проведем разъяснительную беседу
и... Постой, Николай Петрович, мне почему-то кажется, ты уже подобрал им
место жительства?
- Я? Я ничего не подбирал... Скажем так, есть мнение. - Фролов
смутился, потом показал пальцем вверх. - Сверху, собрать всех недовольных и
отправить... в 1993 год. Там через месяц начнется заваруха. Нужно помочь
нашим - взять власть в свои руки.
- Кому помочь? - удивился Шибалин. - Верховному Совету? Пфе! Шило на
мыло!
- Нет. Помочь следует третьей силе, которая сейчас создается. Если
красноармейцы недовольны благостной жизнью в здешних тепличных условиях,
значит, они готовы драться за Советскую Власть. И не важно - в 1941 ли году,
в 1993.
Саня толкнул Серегу локтем и прошептал:
- Стопудово, товарищ Сталин предложил, а Фролов не смог отказаться.
Интересно, как он полторы тысячи людей легализовать будет?
- Хороший вопрос. - ответил Серега и тут же поднял руку. - Товарищ
майор Государственной Безопасности, а как эти полторы тысячи будут
легализованы в Российской Федерации?
- Почему полторы тысячи? - удивился Фролов. - Сильно недовольных всего
две - три сотни, еще столько же колеблющихся, остальных пока все устраивает.
Но с одной стороны эти три сотни - как закваска, могут заставить бродить
всех остальных. И тогда получите полторы тысячи злых вооруженных мужчин. А
оно вам надо? С другой стороны, "довольные" нам самим не нужны, ибо в 93 от
них толку не будет, пусть у вас остаются. А легализовать... Если получится,
то вопрос снимается сам собой, если не получится... В Югославии идет война,
которая, как вы уже все знаете, закончится вторжением стран НАТО. Сейчас там
с удовольствием принимают добровольцев из России. Наши бойцы могут с одной
стороны - помочь братьям - сербам, с другой, спустя пару-тройку лет вернутся
с нормальными документами и обрубленным прошлым. А уже в России вольются в
ряды той самой третьей силы, которая продолжит борьбу за возрождение
Советского Союза.
- Тю! А я то думал, чего такого случилось... - пробормотал Афанасьев.
- Да ты вообще, помолчал бы - Фролов все же услышал тихую реплику
Арсения. - Был красный командир, а стал князем, эксплуататором!
- Не надо инсинуаций, Николай Петрович. - обиделся Афанасьев. - Я как
был членом партии, так им и остался. Комендантом меня назначил товарищ
Шибалин с полного одобрения Иосифа Виссарионовича. То, что меня князем
местные зовут, так это традиция, не более. Они просто не поймут другого
термина!
- Вы не правы, Николай Петрович! - поддержал Шибалин Афанасьева. -
Арсений Николаевич проводит индустриализацию, колхоз основал, школу открыл,
в которой учат по советским учебникам и советские же учителя! Какой он
эксплуататор? Восьмичасовой рабочий день, даже для рабов! Налоги снизил,
нападение Литвы отбил, вчера византийского шпиона поймал!
- Только это и спасает! - ответил Фролов. - Товарищ Сталин внимательно
следит за действиями в средневековье. Подумаешь, людей я у него забираю.
Сразу на дыбы встал!
- Николай Петрович, про каких людей Вы говорите? Выздоравливающие? Так
я на них и не рассчитывал, а среди моих бойцов - недовольных нет!
- Ладно, успокойся, проехали. - ответил Фролов.
Арсений пытался еще что-то возражать, но был остановлен Фроловым.
Николай Петрович и сам понял, что со словом "эксплуататор" несколько
перегнул палку. Чтоб как-то примириться, продолжил:
- У нас сейчас на подходе вертолеты, само собой б/у-шные. Основная
партия опять пойдет в сражающийся Советский Союз, но несколько штучек можно
и вам оставить. Второй момент - люди. В том числе те, кто не желает
оставаться в "свободной России", но и не горит попасть в 41 год. Я,
наверное, уже говорил, что таких немало. Раньше мы их отсеивали, а сейчас
стали собирать. Так что ждите. Далеко не все они специалисты, но, тем не
менее, надеюсь, пристроите к делу. Заодно сами определитесь. Я имею ввиду
своих современников из 93 года. Как вы знаете, окно в 41 год продолжает
катастрофически сужаться, кто хочет к нам - милости просим. А то поезд может
уйти без вас.
- Николай Петрович, время пока есть, но подумаем. - за всех ответил
Шибалин.
- Вот же ж, демократы хреновы! - выругался майор НКГБ. - Напугали народ
сталинизмом да ГУЛАГом. И кто? Поймите, озлобленные на родную историю
интеллигенты и очевидцы ГУЛАГа, написавшие про тамошнее житье-бытье - это
сильно разные люди. У Льва Разгона, к примеру, нет ничего
мрачно-озлобленного. Прочтите на досуге! Он демонстрирует хорошую
приспособляемость к обстоятельствам и не теряет интереса к жизни. И других
писателей-сидельцев тоже очень трудно заподозрить в дикой ненависти к
системе. Их повести показывают мучителей, как нечто типа мебели.
Одновременно, практически все отмечают странные вспышки человеческих чувств
даже у сатрапов Ежова. Вспомним, например, рассказ артиста Жженова
"Саночки". Сторожевые собаки, и те порою демонстрировали величайшие примеры
гуманизма, тот же кобель Дон в "Верном Руслане". А если внимательно изучить
произведения свидетелей ГУЛАГа, и более обще - тему сталинского времени, то
незамутненному демократией взгляду мгновенно откроется удивительная вещь -
писатели там упиваются не гадостями с мерзостью, как стало модно в
перестройку, а как раз странным проявлениям человеколюбия и высокой
нравственности у людей, загнанных жить в Преисподнюю. Ну, разве могут такие
люди ненавидеть родную страну? Нет, это удел других - так называемых
интеллигентов, жизнь которых прошла в холе и неге, никакие потрясения
всерьез их не коснулись, а жизнь - на излете. Отсюда и озлобление. А вы -
поддались! Здесь, в 41 - настоящая жизнь, а в остальных эпохах - прозябание.
- Николай Петрович, мы подумаем. - повторил Шибалин.
- Ладно, думайте. В этой связи, третий вопрос. Повторяю в который раз.
Ни каких самостоятельных прогулок в 41 году. Даже не пытайтесь. Окно
задействовано для перевозок и только для них. Лишь изредка снабжение армии
Залогина. Они, кстати, опять собираются под Вилейском, полностью освободили
район и провозгласили Советскую власть. Впрочем, там кругом болота,
оккупантов и так немного было...
- Мы туда уже не добиваем. - кинул реплику Саня.
- Я знаю. Именно потому Залогин хочет отправить раненых поближе к
Борисову, где вы их заберете, а сам пойдет на юг, в обход Минска. Там есть
один участок, хотя портал уже не достает, зато имеется свободный кусок
железной дороги, второй конец которого пока в зоне действия портала. Немцы
этой дорогой не пользуются, ибо для них она тупиковая из ниоткуда в никуда,
а для нас - самое то. Можно отправить пару эшелонов в помощь партизанам.
Опять же раненых забрать, громоздкие трофеи. Но это позже, в рабочем
порядке, когда Залогин займет нужную точку.
Саня пожал плечами, мол - без проблем. Как только, так сразу и тут же
задал давно мучавший его вопрос:
- Николай Петрович, а какова все же обстановка в СССР?
- А газеты я для кого таскаю?
- Газеты... Только "Правда", да "Известия", вроде пачки большие, а
коснись - все за один день одной и той же недели, да и не пишут там многих
подробностей. К тому же у нас много курящих красноармейцев. Нельзя ли своими
словами, в сравнении со знакомой нам историей?
- А какие тебе подробности нужны? Что Хрущев пал смертью храбрых, я уже
говорил. Предателей и будущих перерожденцев тоже почистили и в партии, и в
армии, и в народном хозяйстве. Причем, не в лагеря, ибо пока вроде как не за
что, а там, на руководящие должности, но с понижением и подальше от центра.
Королев получил амнистию, сейчас возглавляет КБ, Курчатов идет с опережением
графика, если по нашей истории судить. Потому что я к нему наших ядерщиков
пристроил, тех что в перестройку оказались без работы. Некий сенатор США
Гарри Трумэн попал в автомобильную катастрофу. Лео Сцилард внезапно умер от
сердечной недостаточности, а Нильс Бор, наоборот: плывет из Копенгагена
через Швецию на подводной лодке и со дня на день должен появиться в
Ленинграде. Да, кстати, ни о какой блокаде Ленинграда сейчас не может быть и
речи: группа армий "Север" прочно застряла на линии Нарва - Новгород. Киев
немцы взяли, но за Днепр пробраться так и не смогли. Сейчас самые
ожесточенные бои идут за Крым - там, к сожалению, ситуация пошла по сценарию
нашей реальности, ибо напрямую из портала мы ничем помочь не можем - далеко
очень, а новую технику до зимнего наступления командование светить не хочет.
Полагаю, в этой истории не будет Сталинграда, вместо нее грянет Киевская
битва, примерно с теми же последствиями. Но это ближе к зиме. Сейчас идет
перевооружение и обучение. Оборудование, что гоним из 93 года, монтируется,
налаживается и запускается. Да, чуть не забыл, под Зеленоградом смонтировали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг