своими подразделениями и передавал приказы, к 23 часам вся армия пришла в
движение, занимая исходные позиции.
Северо-запад Белоруссии конец сентября 1941 года.
После полуночи 26 сентября согласованный план передали в Москву. Там
одобрили предстоящую схему боя, но дальнейшее развитие предложили
переделать. Генерал-майор предполагал, после снятия основной угрозы,
укрепить оборону и продолжать сражаться в пределах "партизанской
республики", с чем Москва была категорически не согласна. Залогину
приказывалось, сразу после снятия блокады, скрытно двинуть основные силы на
запад, за Молодечно, обойти Минск и организовать вторую "республику" в лесах
под Белостоком. Противник наверняка решит, что такая группировка попытается
пробиваться на восток, на соединений с Красной Армией, потому и войска
двинет в этом направлении, а Залогин уйдет в другую сторону, где его никто
не ждет. Однако, чтобы задумка сработала, в "партизанской республике" нужно
оставить все тяжелое вооружение: танк, оба бронепоезда и минимальное число
бойцов - рота или две, но не более, для имитации неспешного отхода всей
армии вдоль железной дороги. Бои, наверняка будут тяжелыми, ведь нужно будет
сдерживать превосходящие силы противника на протяжении без малого 100
километров, поэтому для группы прикрытия отбирать только добровольцев. Зато
те, кто уцелеет смогут уйти в Силур.
Операция "Отход" должна проводиться не менее 5 дней, а лучше - неделю,
чтобы армия Залогина без помех смогла дойти до места назначения и там
закрепиться.
Самое любопытное, что добровольцев набежало даже больше, чем нужно.
Хотя, в основном это были местные крестьяне, влившиеся в отряд в последние
дни. Они, как только узнали - где будет портал "в рай", тут же оповестили
своих домашних, приказав грузиться в телеги, коляски и со всем скарбом и
скотом идти к северному концу "партизанской железной дороги". Залогин не
препятствовал: за пять дней телеги по буеракам и лесам сто километров никак
не пройдут, значит, у местных будет большой стимул держать оборону до упора,
чтоб все их родные успели дойти до места назначения.
За час до рассвета, едва в немецком лагере разожглись походные кухни,
заговорили партизанские гаубицы. После небольшой корректировки снаряды
начали рваться внутри стана противника. Солдаты выскакивали на улицу в одном
исподнем, метались, ища укрытия, и массово гибли. Взрывом повредило один
танк и одну немецкую пушку.
И хотя стрелковое оружие молчало, первыми не выдержали полицаи.
Сбившись в толпу до тысячи человек, они начали отходить по железной дороге к
Молодечно. На их беду именно тут укрепился небольшой, но хорошо вооруженный
отряд прикрытия, вызванный Залогиным ночью. Ему и пришлось первым вступить в
бой. Застрекотали пулеметы, защелкали выстрелы. Полицаи уткнулись в землю,
начали отстреливаться.
Командование немецкой группировки опешило: ведь вся оборона была
построена против атаки со стороны насыпи, с которой начиналась "партизанская
железная дорога", а бой, по сути, вспыхнул у них в тылу. Обошли! Окружили!
Оберст стал отдавать короткие приказы: вот один танк выполз из своего
укрытия, развернулся и пополз поддержать атаку полицейских, за ним второй,
третий. Артиллеристы принялись разворачивать пушки. Наконец, оставив
небольшой кордон, основные силы немцев повернули к Молодечно.
- Эх, жалко наши зенитки на бронепоездах остались. Сейчас их сюда бы
подтащить, да рельс нету, а какие цели удобные - по танковой корме
стрелять! - воскликнул Залогин.
- Приказ понял, разрешите выполнять? - вставил командир одинокого
трофейного танка.
- А добьешь? - спросил капитан НКГБ. - Далековато для твоей пушченки.
- Подъеду, авось в суматохе не признают свой или чужой. Танк то
трофейный, немецкий - ответил танкист и крикнул в люк механику. - Заводи.
- Ты давай кустиками, за насыпью, все не так заметно. - посоветовал
Залогин. - А мы пока помолчим, вроде тут и нет никого.
Танк благополучно проехал три четверти пути и вынырнул на основную
магистраль, на которой закрепился противник, вроде как замыкающий танковой
колонны, хотя немецкие танки успели уйти далеко вперед. Впрочем, перед лесом
с огрызающимися партизанами танки приостановились. Один, вырвавшийся слишком
далеко вперед, горел - его подбил партизан из ПТУРСа. Потому остальные не
спешили лезть на рожон, в надежде, что полицаи все же поднимутся в атаку, и
пока лишь поддерживали огнем. Однако и полицаи не торопились. Кому охота
вскакивать во весь рост, если из леса то и дело бьют пулеметы.
Партизанский танк не спеша, без суеты, вышел на удобную позицию,
спрятавшись за холмик. Наводчик прицелился и понеслось. Два выстрела и к
подбитому из ПТУРСа, добавились еще два. Командир последнего немецкого танка
уловил атаку постороннего, успел выскочить из под обстрела. Следующие два
выстрела ушли в пустоту. Немецкий наводчик тоже промахнулся - снаряд попал в
холм, за которым прятался партизан. Но вторым выстрелом он вполне мог и
попасть в башню, торчавшую над холмом, поэтому партизан принял решение
рвануть в сторону, уходя с линии прицела. Увы, не повезло, немецкий наводчик
оказался шустрее, а может сообразил - в какую сторону рванет поединщик, и
едва трофейный танк выскочил из-за холма - получил снаряд в бок. Однако,
немец тоже не долго радовался, прилетевший из леса ПТУРС поставил точку на
его карьере.
В этот момент сзади донеслось многоголосое "Ур-р-ра-а!". Партизанская
армия смяла малочисленный кордон, с ходу атаковала пушки, повернутые в
противоположную сторону, и понеслась на врага. Противник, зажатый между двух
огней, моментально подсчитал, что партизан намного больше, и заметался, не
зная, что предпринять. Первыми опомнились полицаи и "союзники", они кинулись
в стороны, стараясь спрятаться в лесу. Немцы же залегли и попытались
организовать оборону. Но тщетно. К тому же у партизан оказались две
трофейные пушки, развернутые в нужную сторону, с кучей снарядов. Силы
слишком не равны. Спустя час все было кончено. Даже от разбежавшихся
полицаев, прибалтов и финнов остались "рожки да ножки". Залогин не зря
"обзванивал" окрестные отряды - место предполагаемого боя обложили очень
плотно.
К 11 часам вечера залогинцы похоронили убитых, в том числе героических
танкистов, заминировали подбитые танки и бронетранспортеры, и тронулись в
первый рейд по лесам, мимо Вилейки и Молодечно.
Одну пушку пришлось подорвать - тащить было не на чем, а вторую
прицепили к трофейному Ганомагу и батальон прикрытия, а добровольцев
набралось на батальон, потащил ее к "партизанской железной дороге".
* * *
Немецкое командование опять принялось собирать все силы: выгребать
остатки полицаев, собирать войска, находящиеся на отдыхе, гнать маршевые
роты, пришлось даже снять с фронта танковый полк. Однако узкая полоса
насыпи, окруженная со всех сторон непроходимыми лесами и болотами, позволила
отряду прикрытия сдерживать немцев на протяжении десяти дней. Большинство
гражданских успели за это время проскочить в Силур. Хотя защитники понесли
огромные потери, половина из них была похоронена на пути отступления, много
раненых. Оба бронепоезда разбиты авиацией, не доехав до точки назначения
каких-то тридцати километров, хотя основную работу они успели сделать - на
насыпи остались сгоревшие немецкие танки, искореженные самолеты и трупы
людей в шинелях мышиного цвета. Просто для орудий закончились снаряды, а для
портала эти три десятка километров оказались критичными - окно работало
неустойчиво.
Геннадий и десантники из 93 года в течение всей декады, пока шли бои,
просили Шибалина предоставить им возможность повоевать хотя бы двое-трое
суток, но натыкались на категорический запрет.
- Хотите погеройствовать? А кто мне красноармейцев обучать будет? К
тому же, сами знаете - там, где идут бои, портал работает неустойчиво.
Полезете в "окно", а оно в этот момент схлопнется. И что мне потом с вашими
половинками делать? - возражал подполковник. - Даже просто гранату закинуть
к немцам риск неимоверный - бросишь в тот момент, когда схлопывание
произойдет и твоя граната вернется к тебе же под ноги. И чего? А там, где
окно вполне устойчиво и без вас защитников хватает, вот только воевать не с
кем.
Фролов был еще более категоричен:
- Есть указание сверху, открывать портал в 1941 год только для пропуска
эшелонов и только на территории, контролируемой СССР. Все! Никаких
исключений! Я и так еле-еле договорился, чтобы беженцев и раненых в конечной
точке партизанской железной дороги забирать и то, только потому, что в
партизанской республике восстановлена Советская Власть. Как вы не понимаете,
мелкие тактические победы над парой танков или батареей пушек - погоды в
войне не сделают, но могут привести к тяжелым стратегическим последствиям!
Немцы уже догадываются про портал, союзники, полагаю, - тоже. Но пока ни у
тех, ни у других нет четких доказательств. Все на уровне слухов и домыслов.
А если узнают точно, знаете чем это обернется? Общемировой коалицией против
СССР. Американцы, англичане, французы, немцы, японцы - договорятся и скопом
навалятся, а у нас и портала уже не будет, и технологии будущего не
отработаны. С чем воевать будем?
Торжок, октябрь 1237 года (зазимник 6746 год)
Во дворе перед теремом Афанасьева перехватил тиун Борислав, снял шапку,
поклонился и спросил:
- Княже, когда в полюдье поедем? Вересень заканчивается, давно пора.
- Куда ехать? Зачем? - удивился подполковник.
- По княжеству, по деревням вашим - в полюдье. Урожай убрали, нужно
налоги собрать да по хозяйски глянуть: везде ли порядок, сколько зерна и
репы собрали, как озимые посеяли, сколько скотины и птицы вес нагуляло,
сколько сена заготовили, нет ли людей приблудных, не слышно ли о татях
лесных, волках али иных бедах. Старостам наказ дать, себя показать. Коли
смерды господина долго не видят, мысли у них дурные появиться могут. Что
руки над ними нет, что ослаб князь, что на защиту его надежды нет более, а
волю его можно не исполнять. Опять же споры рассудить, что за лето
накопились, с мужиками уговориться, коли не так что идет.
- А бояре, разве, не все на двор свезли? Я ж видел, как ты у Якима
Влунковича, Глеба Борисовича и других подводы принимал и ругался за
недоимки.
- Не, бояре свой налог свезли, а вам, княже, нужно ехать по своим
деревням и весям.
- Ишь ты... И много таких свободных земель?
- Хватает. Поедем, сами посмотрите.
- Понятно. Нужно будет этой весной на свободные земли своих взводных и
ротных посадить, пусть за урожай у них голова болит.
- Боярами поставите?
- Ха-ха-ха! Бояре! Лейтенант Семецкий, хочешь боярином стать?
- Никак нет, товарищ подполковник.
- А что так? Будешь боярином, наденешь шубу с длинными рукавами,
отрастишь живот, отпустишь бороду до колен и вообще.
- Арсений Николаевич, я полагаю, став боярином мне нужно будет служить
как прежде, да еще в дополнение с крестьян долги выбивать. А оно мне надо?
Афанасьев усмехнулся.
- Соображаешь. Ладно, все равно собирайся. Второй месяц тут княжим, а
все управление с чужих слов. Завтра с утра в полюдье поедем - своими глазами
княжество посмотрим, себя покажем. Борислав, рассказывай - куда, в какие
сроки, сколько с собой людей брать.
- Думаю, подвод десять нужно, остальное на месте у мужиков возьмем.
Воинов - десяток, да возчиков, еды с собой на неделю, потом будем есть со
сбора, что смерды дадут.
- То есть, уехать на месяц? А может на машинах? Шишига или тот же
Ганомаг до любой окраины за день и туда, и обратно проскочит с грузом в
пятеро, а на подводах действительно, неделю только в одну сторону тащиться.
Кортеж из пяти вездеходов - двух шишиг, двух ЗИЛ-131 и Ганомага с двумя
отделениями бойцов ползли только по дорогам и весям от села к селу. Крупных
сел под рукой Афанасьева оказалось свыше полусотни, не считая деревень,
деревушек, выселок, хуторов, лесных отшельников-бортников и избушек
промысловиков: Лозовошь, Кусково, Попутново, Свищево, Савинские и
Васильевские горки, Ивановское, Леушино, Махотино, Каменки, Медное, Шошино,
Троицкое. Если считать "чистую" дорогу - то, чтобы объехать все,
понадобилось бы отмахать под тысячу километров, ибо до порубежья княжества в
любую сторону от Торжка - километров по 70-100. Однако, уложились за две
недели, с учетом, что чаще всего ночевать возвращались в Торжок. В каждой
крупной деревне князь застревал на несколько часов, вникая в вопросы и
жалобы, в крупных селах - и вовсе на целый день, оставаясь здесь же на ночь.
Все хозяйственные дела вел тиун, Афанасьев постоянно прислушивался к
разговорам Борислава со старостами и крестьянами, потихоньку вникая в
хитрости здешнего управления. Крестьяне, коих в учебнике по истории называли
бедными, забитыми и закабаленными, на деле были свободны - приходили в
княжество, выбирали понравившуюся деревню, заключали со старостой договор
земельной аренды. То есть, староста выделял свободный надел и обговаривал
цену, а дальше все сам - засеял что хотел, по осени отдал оговоренный
оброк - и можешь катиться куда угодно. Но помимо свободных были должники,
закупные и обельные холопы. В холопы попасть очень просто - лошадь пала,
заморозки или засуха урожай прибила, болезнь подкосила работника или еще
какая неприятность - оброк не выплатил и все, попал смерд в кабалу. На
следующий год нужно отдать текущий оброк и прошлогодние недоимки. Тем не
менее, каждый родившийся, изначально считался свободным. То есть, будь его
отец с матерью хоть десять раз в безнадежной кабале - но дети их могли
спокойно уезжать на отхожий промысел, учиться ремеслу в любом городе, просто
поселиться в другом поместье или вовсе на черных землях, то есть ничьих - в
глухих лесах. Тиун, по ходу дела, пояснял Арсению Николаевичу варианты
решений, которые следовало принять в том или ином случае. Получалось, много
с крестьянина спросишь - уйдет, мало - сам пойдешь по миру. Крестьяне ж тоже
не дураки, чтоб рвать жилы на чужого дядю. Потому все жалобы князь и тиун
выслушивали внимательно, снисходили до бед и радостей. По ходу новоявленному
князю приходилось постоянно решать - давать кому-то скидку по оброку или
нет, добавить кусок пашни из пара или наоборот, запущенный участок вывести
из аренды и оброка. Многие лес просят. Тиун советовал давать бесплатно:
пусть строятся крестьяне, лишний амбар, лишний овин, или даже новая изба.
Глядишь, и жалко бросать, коли мысль появится на новое место перебраться.
Лишь одно условие - чтоб без спроса не рубили. Споры крестьянские Афанасьев
старался решать по совести, чтобы обид не оставить. Несколько раз от себя
добавил проигравшему, в утешение. Правда, тиун не одобрил, сказал, что лучше
не деньги давать, а новые права, новые дела и под них - отсрочку по оброкам.
Дескать, хочешь - ульи ставь, а оброк на мед можешь три года не возить.
Вершу ставь и коптильню, и два года лишь на себя трудись, разживайся,
богатей, радуйся. Время пройдет, пасека, коптильня, верша - все останется,
будет приносить доход, вот и появится дополнительный оброк.
В пяти селах Афанасьева пригласили стать крестным отцом новорожденных.
В первом случае Афанасьев подумал, подумал, да и согласился, в остальных
соглашался сразу - почему бы мужиков не уважить?
Каждый староста норовил закатить пир для нового князя, и хотя изысками
столы не блистали, и сам не брезговал и бойцам приказал не кривиться на
скудость угощений. По совету тиуна, Афанасьев набрал всякой мелочи -
пуговицы, иголки, нитки, атласные ленты, ими он одаривал справных
многодетных крестьян, давно и прочно обосновавшихся в княжестве. Парням, что
в возраст входили, предлагал свое хозяйство завести, под это дело подъемные
обещал в виде коня, плуга, другой крестьянской утвари, и отсрочку по
оброкам, пока юнец на ноги встанет. По словам Борислава, подъемные - это
главные оковы для смерда. Пока не расплатится по долгу - уехать не может. А
когда все отдаст, да еще оброк заплатит - уже и дом отстроен, и двор со
скотиной, и пашня поднята, и жена, дети - куда уж тут ехать?
Попутно Афанасьев расспрашивал местных, кого из подростков не тянет к
земле вовсе - их родителей начинал уговаривать отпустить к себе в учебу на
промзону. Дескать, будет у них жизнь вольная, красивая, нетрудная -
отработал восемь часов и гуляй гоголем в атласной рубахе. Жилье -
бесплатное, сначала в интернат при школе, потом в общежитие. А женится -
своя отдельная квартира в многоквартирном доме. Как только ремесло освоит,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг