СВЧ и хлебопечки, средства для мытья посуды. Почему ни Саня, ни Дмитрий о
них ничего не говорили? Кроме того, они надеялись, что этот шоптур далеко не
последний.
- Ну как? - встретил Саня вернувшихся "туристок". - Везде побывали? И в
Икеа, и в Оби, и в М-Видео?
Вернувшиеся женщины опять "зависли", соображая - где это и как они
могли пропустить такие завораживающие названия, а Геннадий замахнулся на
Саню:
- Заткнись! Еще одно слово и я прибью тебя прямо тут!
Он видел эти слова на указателях со стрелками, но приложил максимум
усилий, чтобы женщины не обратили на них внимание, правильно подозревая, что
в таком случае экскурсия продлится до позднего вечера.
- Много всего купили, хотя побывали не везде. - Мария Михайловна первая
пришла в себя, прикидывая, что уж в следующий раз они осмотрят весь
мега-комплекс. - Белье вот, к примеру, женское я так и не нашла.
- Как так? - удивился Геннадий. - Белье продавалось чуть ли не в каждой
второй лавке, куда вы заскакивали.
- Ну... протянула Мария Михайловна - Там все какое-то несерьезное,
ситцевые тряпочки, веревочки... Детям может и пойдет, а солидным женщинам не
подходит.
Самое удивительное, что остальные покупательницы ее поддержали. И лишь
Анна Серпилина на минуту задумалась, а потом звонко рассмеялась.
- Мария Михайловна, белье с начесом давно уже не производят!
- Как так? Почему? - загалдели женщины из 1941 года.
- Какое такое белье с начесом? - удивился Саня. - Может Вы имеете в
виду термобелье?
- Да нет, Саша, ты совершенно не понимаешь смысл данного термина,
ибо... Это... Гена, расскажи подругам, у тебя это лучше получится.
Геннадии усмехнулся и кивнул головой, но начал свой рассказ, обращаясь,
почему то, к Сане.
- За пред, да и после военные годы в СССР сложилась уникальная мода на
женские трусы. Согласно ГОСТ, номер которого я не знаю, для изготовления
трусов любого размера использовался двух метровый кусок длинноворсистой
байки. А конкретные размеры подбирались тремя резинками - одна на талии и по
одной на каждую ногу. То есть, любая советская гражданка, хоть толстая, хоть
тощая, в любом платье выглядела крутобедрой красавицей. Попутно достигался и
санитарно-гигиенический эффект - никакие ваши империалистические прокладки и
памперсы не могли сравниться с возможностями такого количества байки впитать
в себя любое количество синей жидкости. Причем ГОСТ допускал множество
модификаций и вариаций дизайна, но только в цветовой палитре: от
светло-салатового до ядовито-зеленого, и от бледно-розового до
темно-бордового. Остальное отклонения рассматривались как нарушение ГОСТ и
преследовались по закону. Кроме того, у некоторых фабрик длинные ворсинки
мягкой байки закручиваются в спираль, на манер шерсти у барашков, а у
других - висели длинными прямыми лохмами. Ткань с закрученными ворсинками
стали называть "с начесом" и интенсивно скупать, а от прочих - воротить нос,
точнее задницу. Белье с начесом подчеркивало вес и значимость их
обладательницы в обществе, говорило о многочисленных связях среди "нужных
людей".
Анна Серпилина оглянула подруг, те согласно закивали головами, дескать,
все так и есть, и тогда ее муж продолжил, на сей раз поглядев на Марию
Михайловну.
- И вот, представьте, в шестидесятых в Москву приехал некий
буржуазно-империалистический киноактер: то ли Бельмондо, то ли Жан Маре, я
точно не помню, который, скупил различные образцы женского белья и потом
устроил выставку в Париже. Собственно, после этого случая уникальная
отечественная технология стала приходить в упадок: сначала на женских трусах
стали неимоверно экономить ткань, потом великолепную байку с начесом
заменили на черти что, и к семидесятым годам этот элемент женского туалета
окончательно выродился в набор тонких тряпочек из полупрозрачной синтетики.
- Ага! - поддержал Геннадия Сергей Сарнов. - А в свете с захлестнувшего
Россию наплыва всевозможных забугорных прокладок и памперсов, становится
понятным глубинный смысл акции Бельмондо вместе с Жаном Мареном по
дескридитации отечественного женского белья с начесом!
Все рассмеялись.
Нагруженные коляски не желали передвигаться по глинистой земле, потому
пришлось подогнать грузовик. Дружными усилиями их погрузили в кузов и
отвезли домой. Саня, да и Геннадий с Сергеем подозревали, что женский
контингент на пару суток будет выключен из жизни лагеря.
* * *
Майор НКГБ СССР Фролов проскочил в бывшую Cанину квартиру, где ныне
обретались агенты Лаврентия Павловича и попросил Дмитрия закрыть портал на
15 минут. Дмитрий даже не думал подглядывать, поскольку рядом стоял
красноармеец, прихваченный Фроловым по дороге. Какие инструкции были даны
"часовому", Дмитрий не знал, может и вовсе ничего, просто попросил постоять
рядом и все. Тем не менее, Дмитрий не стал рисковать, впрочем, не очень то и
хотелось вникать в секреты госбезопасности.
Как и договаривались, через 15 минут Фролов перешел обратно, весьма
довольный состоявшимся разговором, и сразу направился к окну 93 года. Около
него дежурили пара красноармейцев и Калужин с Никитиным.
На сей раз Фролов попросил открыть портал в новом месте. Его долго
искали, перескакивая по знакомым одному Фролову ориентирам, возвращались,
Дмитрий проскакивал нужный поворот, вновь двигались дальше, в конце концов
проникли на законсервированную военную базу, где-то на севере Подмосковья.
Корпуса домов стояли с заколоченными окнами, давно не метенный мусор и пыль
на плацу, полуоборванный плакат во всю боковую стену одного из зданий с
довольным советским солдатом в каске: "Наша цель...". В чем заключалась
цель, было неясно, этот кусок отсутствовал. О том, что база не совсем
заброшена, говорил понурый часовой на воротах, да пара офицеров, быстро
прошмыгнувших между корпусами. Повинуясь указаниям Николая Петровича, Димон
задвинул портал совсем уж на задворки. Там обнаружились железнодорожные
пути, рядом стояли двое приятелей Фролова, посматривающие на часы,
работающий гусеничный бульдозер и самосвал на базе ЗИЛ-ка. Техника была не
новая, местами помятая, но свежепокрашенная по всем армейским канонам.
Номера отсутствовали.
- Опаздываем! Вот там открывай, перед машинами.
Портал распахнулся.
- Коля, что такое? - сказал один, едва увидев своего друга. - Сколько
можно ждать? Неужели в пробку попали?
- Извини, не сразу нашли.
- Но ты то здесь знаешь все окрестности. - сказал второй.
- На таком транспорте я еще не ездил, потому запутался. - взглянул на
Дмитрия, усмехнулся и добавил. - Да и водила не совсем опытный. А где...
- Коля, все в порядке, он сейчас на переговорах. Мы, кстати, отсюда
тоже разлетаемся, время поджимает. Так что, вот бульдозер, вот самосвал, а в
кузове лежат запрошенные тобой железки... Ну ты понял, для летчика твоего.
Единственное - как собирать и пользоваться - мы не в курсе.
- Стоп! Там что разобранный самолет?
- Не, самолет пока не достали. - ответил второй. - Там параплан и
дельтоплан. Оба с моторами. Ну, разберетесь, а нам пора.
Двое красноармейцев прошли в 93 год, залезли в кабины бульдозера и
самосвала. Повинуясь подсказкам офицеров, в портал первым въехал бульдозер
без особых эксцессов и тут же остановился. Красноармеец выскочил из кабины,
на его место залез Никитин и погнал технику в лагерь. С самосвалом вышло
немного хуже, красноармеец никак не мог тронуться. Машина стояла на
небольшом уклоне, потому водила держал тормоз, но едва он отпускал педаль
сцепления и тормоза, переводя ногу на газ, машина скатывалась чуть назад,
дергалась и глохла.
- Газу давай, газу! - кричал Калужин в портал.
Красноармеец тужился, потел, пыхтел, мотор ревел на холостых, но едва
он отпускал тормоз, все повторялось. Первым не выдержал Дмитрий, проскочил в
портал, высадил красноармейца, сел на его место и плавненько перегнал Зилок.
Обескураженный солдатик вошел в силур пешком. Окно закрылось. Калужин
заменил Дмитрия и погнал за трактором. Красноармейцы пошли следом, причем
первый, перегонявший бульдозер, что-то на ходу объяснял второму.
- Из новичков. - прокомментировал Дмитрий. - Не могли опытных мехводов
прислать?
- Опытные занятия проводят. Их время дороже нашего. Ну ладно, с этим
разобрались, сейчас подскочим к штабу и я домой.
- Куда? - не понял Дмитрий.
- Как куда? В 41 год. Мой дом теперь там! Вот только вагон со
взрывчаткой к вам разгрузим и на сегодня - свободен.
Торжок, 8 июля 1237 года (червень 6745 год)
Вечером к Афанасьеву подошли немного пришедшие в себя знатные новоторы.
Бывшие княжеские дружинники совместно с красноармейцами расчистили проход в
кремль, распилив и уложив в стороне торчащие на дороге бревна от
завалившейся башни. Афанасьев пока не решил, стоит ли восстанавливать кремль
или проще возвести новую крепость рядом с Торжком, поближе к намечавшейся
промзоне. В любом случае, он желал видеть каменные стены, чтобы и улицы были
пошире, и здания попросторнее, и окна побольше. На счет камня жители его
успокоили, в любом месте с глубины 6-8 метров (3-4 сажени по их словам)
начинался мощный пласт известняков, вполне себе крепких и в то же время,
легко раскалывающихся на ровные пластины нужной толщины. Верхняя часть - на
сажень в глубину, раздроблена, ниже - сплошной монолит. Дальше по течению по
берегам реки - были выходы известняков на поверхность, если лень копать, то
можно брать готовый камень оттуда. Местные использовали известняк для
фундаментов, а дома не строили только потому, что из дерева получалось
проще, быстрее и дешевле. Впрочем, несколько белокаменных церквей все же
сложили. Да и воротные башни самого города - из камня.
Столы опять накрыли во дворе. Арсений Николаевич распорядился выкинуть
из терема всю мебель и тряпки на улицу, стены обработать чем-нибудь против
многочисленной живности, что и было выполнено со всем тщанием, потому
находиться внутри терема - стало небезопасно. Тоже самое провели и с
казармами, впрочем, местные называли их иначе. А пока помещения
проветривались, весь народ прохлаждался на ветерке во дворе.
Выпивки на сей раз не было, Афанасьев ограничился соками, которые
местные поначалу приняли за вино, но к их удивлению, так и не смогли
опьянеть.
Иванко рассказывал Арсению Николаевичу политический расклад сил. То,
что новоявленный князь обидел многочисленный род Ярославичей, его не пугало.
На юге Торжокские земли граничат с Торопецкими, тамошний князь из рода
Мстиславичей и вовсе с Ярославичами десятилетиями находится в состоянии
войны, хотя силенок у него не в пример меньше, чем у Арсения, а на севере -
с Новгородской республикой, которая против Ярославичей будет соблюдать
нейтралитет, а может и вовсе союзником стать, если почует свою выгоду. На
западе никого нет. Точнее, теоретически где-то там находится враждебное Руси
Литовское княжество, но поскольку прямых дорог в ту сторону нет, реки тоже
не текут, то ближайший маршрут - либо через Ржев, либо через Псков и
Новгород. В обоих случаях, о возможном приближении врага известят соседи.
Правда, где-то в этой непролазной чащобе еще проживают язычники, сбежавшие
от святой православной церкви, но это пусть князя не волнует. Язычники
малочисленны, пугливы и носа из леса не высовывают. Все напасти могут прийти
только с востока, по реке Волга и Тверца, поэтому было бы не плохо поставить
там небольшие крепостицы, чтобы в случае чего дымом известить Торжок о
нашествии. Предыдущий князь - Всеволод Ярославович, младший сын Ярослава (во
Христе Феодора) Всеволодовича князя Киевского, был сам из Ярославичей,
потому такая крепость ему была без надобности, вот он и не озаботился. В
идеале лучше бы Арсению Николаевичу заключить мирный договор с Новгородом,
заручиться поддержкой Мстиславичей, а потом послать весточку киевскому
князю, минуя его сыновей, что так мол и так, сынок его без всякого на то
повода сильно обидел знатного князя, убив лучшего его друга. За обиду сию
князь Арсений забирает себе Торжок. А за то, что побил немножко дружинников
его непутевого сына и остальных в плен взял, присылает виру - целых два
хрустальных кубка. С них и двух кубков будет достаточно. Сын то не
пострадал, а воинам судьбой положено за своего князя животы класть. Арсений
попытался возразить, что Серега вовсе не убит, только ранен, но Иванко был
непреклонен - сотни людей видели стрелу в его груди, а после таких ран не
выживают. Это знают все, даже малые дети. Да, даже если, Бог даст, Серега
поправится - откуда сие киевский князь узнает? Мало ли Серег на свете? Этот
живой, значит другого убили.
С другой стороны Арсения донимал Ивор. По просьбе Сереги, подполковник
утром привел в Торжок доктора, тот осмотрел зерноторговца и еще двух
легкораненых новоторов с колото-резаными ранами. У Ивора нашел перелом
ключицы, тут же во дворе вколол обезболивающее, вправил кость и наложил
гипс. Когда повязка застыла, Ивор представлял смешное зрелище - торчащая
вперед полусогнутая рука заметно ухудшала равновесие, торговцу приходилось
ходить, слегка откинувшись назад, выставляя вперед, кроме руки, приличный
животик и лежавшую на руке бороду. Тем не менее, Ивор не комплексовал по
поводу внешнего вида, оставаясь все тем же пронырливым купцом. Наоборот, он
даже гордился, что такие богатые люди не только обратили на него внимание,
но и включили в круг своих интересов. А Нурлан Сатывалдынович, зашив раны и
перевязав двух легкораненых новоторов, вспомнил свою довоенную профессию,
как только увидев беззубую улыбку местного боярина Якима Влунковича. Сходу
осмотрел рот возможного пациента, посулил ему за недорого вставить золотые
зубы, взамен потерянных, из материала заказчика. Яким Влункович, не старый
еще дородный мужчина - тоже был непрочь начать операцию прямо сейчас.
Арсению Николаевичу едва удалось развести пациента и доктора по разным
концам двора. Отправляя Кенжегалиева обратно в силур, он сказал:
- Пока Серегу на ноги не поставишь, никаких зубов!
Ивор наседал на Арсения Николаевича со стеклом. Когда он первый раз
заикнулся на эту тему, подполковник удивился, мол ты то откуда знаешь?
Выяснилось, что Ивору данное предложение сделал Серега, и он, Ивор, все
обдумав, дал свое согласие. Подполковник удивился еще больше: разговор про
стекло был в момент, когда лейтенант уже лежал в лазарете, прооперированный.
Когда ж он успел все рассчитать, прикинуть и сговорить купца? У Арсения даже
мелькнула мысль, может Саня со своими материалами сначала навестил раненого
приятеля? Тоже не получается, разговор то между купцом и Серегой был за
сутки до ранения. Значит спецназовец, не имея данных по природному сырью,
сам догадался о единственно возможном производстве? Тогда на каких условиях
он подписался на это дело? И не перейдут ли обязательства Сереги - на него,
Афанасьева, как главного в этой реальности?
Чуть позже, разговорив купца, Арсений Николаевич понял, что никаких
предварительных договоренностей не было. Просто Серега сказал, что знает или
узнает - как делать стекло и может быть (!) поможет Ивору в налаживании
производства. От сердца немного отлегло. Отлично, если Серега такой умный,
пусть тогда сам и занимается. Как известно, инициатива наказуема.
Успокоив купца, что производство стекла будет тут, в Торжке, причем с
долевым участием как новоявленного князи, так и местных жителей. Афанасьев
все же слегка обескуражил, сообщив, что еще не решено - с кем именно и на
каких условиях будет составлено соглашение.
- Сам посуди, Ивор, до того как пойдут прибыли от продаж, нужно
построить цеха, печи, найти нужный песок, другие составляющие стекла,
привезти все это сюда, подыскать мастеров, наладить. Думаешь, первые кубки
будут сразу готовы на продажу? Отнюдь. Кривые, косые. Один бок толстый,
другой - тонкий. Пока мастера научатся - грядут сплошные убытки. Ты такое
потянешь?
Ивор закивал головой, мол - согласен на все.
- Хорошо. Второй момент. Из-за трех пяти десятков стаканов мы возиться
не будем. Лично я считаю, отлаженное производство должно выпускать по
несколько тысяч изделий... - Афанасьев сделал паузу. - В день! Не в месяц,
не в год, каждый день! Ты покупателей сможешь найти?
Ивор задумался. Потом опять закивал головой, мол найдем, кому продать.
Через Новгород - вся Европа, вниз по Волге - вся Азия. Есть покупатели,
вопрос лишь в цене. При таких количествах цена будет маленькая, потому все
будут брать только у нас.
- Соображаешь! Отлично, будешь первым среди пайщиков стекольного
производства.
Неизвестно где, 15 июля силурийского периода палеозойской эры
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг