сейчас он бы за это не поручился.
Поттон остался доволен его рассказом. Особенно его обрадовало обещание
курьера зайти в городскую коллегию магов Вента и доложить о подозрительном
отшельнике. Староста разом подобрел, поблагодарил Сигмона за заботу, вышел
из-за стола и исчез в сенях. Курьер, удивленный поведением хозяина, пожал
плечами и принялся за колбасу. Староста вернулся быстро, и тут же стала ясна
причина его отлучки, - в руках он нес большую бутыль с мутной жидкостью,
извлеченную, видимо, из тайника. Сигмон вздохнул. С деревенским самогоном он
уже встречался, знал, что это такое и представлял себе последствия. Впрочем,
тут же решил, что один стаканчик не повредит, - исключительно для того,
чтобы смыть мерзкий привкус затхлости во рту.
Они со старостой опрокинули по стаканчику - за успешное завершение
дела. Закусив колбасой и поговорив о трудной доле служивого человека, выпили
по второму. Третий тоже не заставил себя долго ждать.
Когда бутыль опустела, Сигмону стало все равно - какие маги, где живут,
и чем занимаются. Хотелось только одного - спать. Сытный обед, усталость и
деревенский самогон, заставили Сигмона уронить голову на скрещенные руки.
Поттон покачал головой, уложил курьера на лавку и сунул ему под голову
подушку, набитую лучшим утиным пухом. После чего допил стопку гостя, которую
тот так и не одолел, и отправился чинить забор.
Проснулся Сигмон вечером, когда крестьяне стали возвращаться с полей.
Пастухи гнали домой скотину, и деревня наполнилась мычанием и блеяньем.
Солнышко покатилось в лес, в воздухе повисла прохлада, и деревня разом
ожила.
Разминая затекшую спину, Сигмон с ужасом подумал о том, что ему
придется провести вечер и часть ночи в седле. К счастью, голова не болела, -
самогон оказался отменным, да и хорошая закуска тоже помогла. Единственным
последствием 'угощения' стал приступ необоримой лени. Сигмон сидел на лавке,
смотрел на стол и думал, что ему совершенно не хочется уезжать из деревни.
По крайней мере, сегодня. Конечно, надо торопиться в Пасам, но ведь у него
оставался в запасе целый день. В конце концов, - днем раньше, днем позже, -
какая разница? Никто не оценит его усердия, не стоит себя обманывать. Лишь
бы уложиться в отпущенный срок.
Уговорить самого себя Сигмон не успел - дверь распахнулась, и в комнату
вошли староста, его жена и дочь. Сразу стало шумно. Увидев, что гость
проснулся, хозяева засуетились: Ишка и Мариша стали собирать на стол,
староста начал уговаривать гостя остаться ночевать. Сигмон вяло
сопротивлялся, отговариваясь, что ему пора в дорогу, что его ждут в Пасаме и
что он на службе. Староста, чуя слабину, не отставал, - напирал на то, что
негоже ночью слоняться по пустынным дорогам, что долг хозяина велит ему не
отпускать гостя и все прочее в том же духе.
Дело решил быстрый взгляд Ишки, брошенный на Сигмона. Заглянув в ее
голубые глаза, курьер понял, что сегодня он уже никуда не поедет. Он будет
вновь ночевать на сеновале и пусть тот Пасам горит огнем.
Курьер, с деланным вздохом, поддался уговорам Поттона и объявил что
остается. Тут, как по заказу подоспел ужин и за стол на этот раз сели все
вместе. За едой Сигмон вновь пересказал историю встречи с магом и был
вознагражден восхищенным взглядом синих глаз. Прибодрившись, он припомнил
пару историй из кадетской жизни и разговор продолжился. Староста принес еще
одну бутыль самогона, и ужин удался на славу.
На этот раз Сигмон выпил не много - всего одну стопочку и то больше для
вида. Он надеялся, что ночью ему спать не придется, и потому особенно не
налегал ни на еду, ни на выпивку. Когда солнце нырнуло в лес, он объявил,
что отправляется спать, потому как завтра рано вставать и встретил полное
понимание. Поднявшись, он пошел к дверям, и по дороге подмигнул Ишке. Она
улыбнулась в ответ, и Сигмон понял, что остался не зря.
Удобно устроившись в мягком сене, он откинулся на спину, и стал ждать.
Сигмон понимал, что придется немного посидеть в одиночестве, - староста и
его жена должны были уснуть. Но он был к этому готов. Рассматривая щели в
потолке, он снова порадовался, что выбрал такую прекрасную жизнь:
путешествия, приключения и служба в армии с возможностью сделать карьеру. И
первое самостоятельное задание выдалось на редкость удачным. Будет о чем
рассказать друзьям, будет, чем похвастать. Сигмон представил, какое лицо
будет у Трегара, записного бабника, когда он опишет ему Ишку. И как
скривится Перро, когда услышит, что его друг ходил в дом сумасшедшего мага.
Он ведь и обычных магов, городских, до смерти боится. Ведь и не поверят,
пожалуй.
На деревню опустилась ночь, и Сигмон Ла Тойя, курьер на испытании,
незаметно задремал, убаюканный размеренным сопением лошадей и пряным запахом
сена.
***
Разбудил его громкий звук. Подхватившись, он рывком сел и прислушался,
пытаясь понять, что это - обрывок сна или реальность. Напряженно вслушиваясь
в ночь, Сигмон ругал сам себя за беспечность. Как он мог уснуть! Оставалось
надеется, что Ишка еще не приходила. Она ведь могла обидеться на
незадачливого кавалера и уйти.
Ночь выдалась тихая. Сигмон слышал, как настырно звенят комары, как
тяжело сопят лошади - его Ураган и старая доходяга старосты. Где-то далеко
квохтали разбуженные куры и тихо, больше для порядка, переругивались две
собаки. В остальном, все было как всегда. Похоже, кому-то приснился страшный
сон, только и всего. Расслабившись, Сигмон повалился в сено, и тут же тишину
взорвал крик ужаса.
Курьер подпрыгнул, вскочил на ноги и стал лихорадочно шарить по сену,
разыскивая сапоги. Крик повторился, и он разобрал, что кричит женщина -
страшно, надрывно, ужасаясь тому, что увидела.
Хлопнула дверь дома, и Сигмон услышал, как Поттон браниться в полный
голос. Дверь распахнулась, и в сарай влетел староста - в белой домотканой
рубашке до колен, с факелом в руках. Он вскинул руку, освещая сарай, и
бросил на курьера полный безумия взгляд. И тут же, ничего не сказав,
бросился прочь.
-Поттон! - крикнул Сигмон, натягивая сапоги. - Поттон!
Снова закричали, - где-то недалеко, за домами, - и тут же забранились
хором, на несколько голосов. Собаки подняли лай, и деревенская ночь разом
наполнилась шумом и гамом.
Сигмон, бросив сапоги, выскочил из сарая и увидел, как за овином пляшет
свет факела. Он бросился следом, заметив краем глаза, как на порог дома
вышла Мариша - жена старосты. Курьер пробежал мимо, свернул за овин и увидел
как староста, размахивая факелом, бежит по огородам к соседнему дому.
Сигмон, не раздумывая, бросился за ним.
Поттон бежал быстро, и длинноногий курьер едва поспевал за ним. У
покосившегося плетня, разделявшего огороды, он все-таки догнал старосту. Тот
замешкался, перебираясь через плетень, запутался в своей рубахе и чуть не
упал. Сигмон успел подхватить его и помог перелезть через захрустевшие
прутья. Староста, не обратив внимания на помощь, вырвался из рук курьера и
побежал по тропинке ведущей в лес. Туда, откуда доносились голоса крестьян.
Сигмон бросился следом, тяжело шлепая босыми ногами по мокрой от росы земле.
Сразу за огородами начинался лес. Тропинка вела в самую чащу, но
староста не остановился, он побежал еще быстрей, и белое пятно его рубахи
заметалось между черными стволами. Сигмон, бежавший следом, потерял тропинку
и бросился напрямик, следом за Поттоном. Прикрыв голову руками, курьер с
разбега проломился сквозь кусты, и выскочил на большую поляну.
В центре стояли деревенские - человек десять, не меньше. Они
ожесточенно ругались, кричали друг на друга, размахивали руками. Свет
факелов плясал по траве, и в его свете разлапистые деревья казались ожившими
чудовищами.
Староста бросился к толпе, чуть не сшиб крайнего и люди расступились,
пропуская его в круг. Запыхавшийся Сигмон перешел на шаг и в этот момент
Поттон закричал. Тяжело, с надрывом и отчаяньем, как смертельно раненый
зверь. Курьера бросило в жар. Он прыгнул вперед, оттолкнул человека с
факелом и прорвался внутрь круга.
Там, на траве, лежала девушка. Староста склонился над ней, обнял за
плечи, закрывая от Сигмона лицо, зашелся криком. Курьер, замирая от страшной
догадки, бросился вперед, упал на колени оттер плечом старосту...
Это была Ишка. Она лежала на спине, раскинув руки, и ее распущенные
волосы стелились по траве как светлое покрывало. Дрожащими пальцами коснулся
ее щеки и тут же отдернул руку. Щека была холодной, как лед.
Очнувшийся староста взревел и двумя руками толкнул курьера в грудь и
Сигмон повалился на спину.
-Ты! - закричал Поттон. - Ты!
-Это, - прошептал Сигмон, поднимаясь, - это....
-Из-за тебя, - крикнул староста. - Все из-за тебя!
Он коротко размахнулся и отвесил Сигмону звонкую оплеуху. От удара
курьер откинулся назад и повалился на спину. Поттон полез вперед, прямо
через тело дочери, попытался ударить его еще раз, но на него тут же
навалились мужики, и потащили в сторону.
Сигмон приподнялся и подполз к Ишке. Ее лицо, казавшееся в свете полной
луны белым как мрамор, оставалось спокойным, как будто она спала. Вот только
ее открытые глаза смотрели вверх, в ночное небо, на верхушки качающихся
деревьев. Дрожащими пальцами курьер провел по холодной щеке Ишки. Мертва. И
давно. Никаких ран на теле не было, и Сигмон откинул ворот ее рубахи. И тут
же увидел на шее девушки две раны, - словно кто-то ткнул ее новомодной
вилкой. Или укусил.
-Нечисть, - прошептал Сигмон.
Мужики, стоявшие за его спиной, зашумели, браня нечисть, колдуна и все
волшебство разом. Они кричали что отомстят, звали соседей подняться и пойти
сжечь гнездо колдуна, вытравить эту пакость с родной земли. Они заглушили
даже Поттона, вывшего от горя и отчаянья. Но Сигмон их не слышал. Он гладил
холодную щеку Ишки, чувствуя, как из глаз медленно катятся слезы. Фаомар.
Проклятый колдун. Неужели он посмел прийти следом за ним в деревню и убить
Ишку? Так нагло, открыто, насмехаясь над деревенскими... Зачем?
-Солдатик... Эй, солдатик...
-Что? - Сигмон почувствовал на плече ладонь и обернулся.
Над ним склонился дед с растрепанной седой бородой, одетый только в
тканные порты.
-Слышь, солдатик, шел бы ты отсюда. Вона Поттон не в себе, обезумел
вконец. Все до тебя рвется. Его уж не успокоишь. Да и мужики распалились,
сами себя подзуживают.
-Зачем? - спросил Сигмон, отворачиваясь и снова касаясь холодной щеки
Ишки.
-Что?
-Зачем она сюда пошла?
-Известно зачем. Травки тут нужные. Любят бабы эти травки заваривать,
особо перед тем, как с мужиком побаловаться. Так что шел бы ты солдатик, в
деревню то.
-Да, - прошептал Сигмон. - Конечно.
Он уже начал подниматься с колен, как вдруг почувствовал знакомый
запах. Резко наклонившись, он припал носом к шее Ишки, как дикий зверь,
выслеживающий добычу. Кожа пахла сиренью. Увядшей, с гнильцой. словно цветы
постояли на солнце целый день, а то и два.
-Ты что служивый! Очнись! Эй, солдатик!
Сигмон поднялся на ноги, выпрямился, сжимая кулаки. У него закружилась
голова, и он сжал зубы, сдерживая крик.
-Лаури, - процедил он, чувствуя, как в груди становиться горячо. -
Лаури.
-Чего? - Переспросил дед, отодвигаясь в сторону.
-Ничего, - резко бросил Сигмон.
Он развернулся и пошел в темноту - к деревне. Сжимая до боли кулаки, он
думал о том, что никуда мужики не пойдут, - слаба кишка у них, ночью на
колдунов то ходить. Пошумят, покричат и разойдутся. А завтра еще одно письмо
в Меран напишут. Городскому главе. Но он - Сигмон Ла Тойя, курьер второго
вентсткого пехотного полка, - пойдет. Он не деревенский мужик, - солдат. Он
наследственный тан и не может оставить это дело - дело чести. Курьер
чувствовал, что не найдет покоя, пока не прикончит нечисть, сгубившую
деревенскую девчонку, доверчивую, слабую девчонку, у которой впереди была
вся жизнь. И заодно он прикончит одного лживого старого колдуна, посмевшего
называться магом. Обязательно прикончит.
Перемахнув через покосившийся плетень, Сигмон больно ударился ногой о
камень, но не обратил на это внимания. Он побежал по огороду, спотыкаясь в
темноте о грядки, наступая на колючую ботву, но не замечал этого. Сейчас он
жаждал одного - рвать на части, рубит, грызть зубами... Того, кто причинил
ему боль.
Пробегая мимо дома старосты, он заметил Маришу. Она сидела на крыльце в
одной ночной рубахе, обхватив колени руками, и тихо всхлипывала. Ее плечи
вздрагивали, и Сигмон понял, что она плачет. Она уже знала. Все знала, -
догадалась или почувствовала...
Сигмон остановился, хотел подойти к ней, но так и не двинулся с места.
Не решился. Тогда он крепче сжал кулаки, так, что хрустнули костяшки, и
зашагал к сараю. Туда, где его ждал Ураган.
***
Луна заливала сад мертвенной бледностью, превращая его в путаницу
изломанных теней. Белое и черное - лишь два цвета осталось в этом саду,
превратив его в царство смерти. Сейчас он был похож на болото, мертвое и
пустое, пугающее гробовым молчанием.
Сигмон, продиравшийся сквозь заросли кустов, не боялся. Гнев наполнял
его уверенностью и злобой. Еще никогда ему не делали так больно, как
сегодня. И он хотел вернуть эту боль тому, кто ее причинил. Вернуть с
лихвой, с процентами, как возвращает долг ростовщику сиятельный граф,
презирающий мелочность.
Подбежав к ступенькам, ведущим на крыльцо, Сигмон обнажил саблю.
Тонкая, чуть изогнутая, без гарды, казавшаяся в темноте простой палкой, она
осталась его единственной подругой. Ей неудобно фехтовать, ей нужно рубить с
седла, наотмашь, с оттяжкой, от плеча до паха... Это оружие кавалериста, но
сейчас Сигмону было все равно, что в его руке. Главное, что - оружие. Он и
не собирался фехтовать, собирался рубить - наотмашь, с оттяжкой, пластая
ломтями чужую плоть.
На медной ручке двери играл лунный отблеск. Сигмон толкнул ее, потянул
на себя - напрасно. Дверь оказалась заперта.
-Фаомар! - закричал Сигмон. - Фаомар!
Никто не ответил. Дом возвышался молчаливой громадой, - ни огонька в
окне, ни шороха. Только темнота и запах плесени.
Сигмон ударил в дверь ногой, она вздрогнула, но не поддалась. Глухой
звук удара сразу утих, потерялся в доме, завяз в наполнявшей его темноте.
Курьер зарычал, отступил на шаг и бросился на дверь, ударил в нее плечом.
Потом еще и еще. На третий раз дерево уступило натиску: с жалобным хрустом
дверь сорвалась с петель, и с грохотом обрушилась в темноту. Сигмон
прислушался. Никого. Пусто. Никто не спешит ему на встречу. Тогда он
переступил порог все еще молчавшего дома.
Осторожно ступая по темному коридору, он держал саблю перед собой,
выставив руку вперед. Сигмон был готов в любой момент нанести удар -
пронзить насквозь любое существо, что посмеет встать на его пути. Но дом
по-прежнему молчал.
Тьма. Самая настоящая тьма, густая как студень, липкая, склизкая,
пахнущая страхом. Она окружала со всех сторон, мешала дышать, лезла в
ноздри, в рот, в глаза...Сделав несколько шагов вглубь дома, Сигмон
совершенно потерялся. Было настолько темно, что ему на секунду показалось,
что он ослеп. Курьер тут же пожалел, что не захватил с собой факел, или хотя
бы свечу, но сокрушаться было поздно. Оставалось лишь идти дальше, -
возвращаться он не собирался.
Слушая гулкие удары сердца, Сигмон шагал вперед, водя перед собой
клинком. Он помнил, что коридор длинный и поэтому шел без опаски, стараясь
только не сворачивать, чтобы не заблудиться в темноте и не войти случайно в
открытую дверь.
Но на десятом шагу он испугался. Со всех сторон его окружала темнота и
пустота, реальным был только пол под ногами. Курьер остановился, чувствуя,
как его начинает тошнить. Вроде бы, коридор не настолько велик, он должен
давно кончиться - обычной деревянной дверью. Сигмон взмахнул саблей -
направо, потом налево... Ничего. Пусто. Показалось, что он стоит посреди
огромной темной пещеры, и что никакого коридора на самом деле и нет. Есть
только ненасытная утроба дома колдуна, готовая поглотить названного гостя,
растворить в себе, размазать тонким слоем по стенкам каменного желудка...
Стало жарко. Капля пота шустрым клопом пробежалась меж лопаток,
скользнула на поясницу и спряталась в штанах. Сигмон застонал и отступил на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг