Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
держась на  одном уровне,  хотя содержание  газа в  образцах породы  немного
увеличилось.  Киноснимки  со  стометровой  дистанции  показывали,  что  жила
начинает  менять своё  направление с  вертикального на  пологое и  уходит  в
сторону от пути снаряда.
    Все  успокоились.  Мареев и  Брусков  улеглись спать,  оставив  на вахте
Малевскую. Золото продолжало поступать, хотя уже с большими промежутками.
    Было тихо. Малевская в одиночестве работала у крана образцов,  проверяла
киноснимки, делала  сложные и  кропотливые анализы  на газ.  Незаметно текло
время, заполненное  непрерывной работой.  Спокойно работали  моторы внизу  и
вверху, с  ровным, умиротворяющим  гудением. Изредка  Малевская спускалась в
буровую камеру,  чтобы взять  снимки из  нижнего киноаппарата,  и каждый раз
чувствовала себя там очень  нехорошо. Кружилась голова, подступала  тошнота,
её охватывал жар, и, лишь  отдышавшись в каюте, она могла  вновь приниматься
за работу.
    "Что со мной? -- спрашивала она себя, вернувшись после своего последнего
спуска и с трудом добираясь до стула. -- Уж не заболела ли я?"
    С невольным  содроганием вспомнила  она через  четверть часа,  что нужно
опять спуститься вниз за новым снимком.
    Эта  лестница!..   Даже  смешно   подумать:  у   неё,  квалифицированной
альпинистки,  эта крохотная  лесенка вызывает  сердцебиение! И  всё же  надо
идти. Распоряжение Мареева должно быть выполнено.
    Ей  жарко,  лоб   покрывается  потом,  охватывает   слабость.  Малевская
пересиливает себя, медленно подходит к люку и начинает спускаться в  буровую
камеру.
    Жар делается всё  сильней, кровь бьётся  в голове и  наполняет её гулким
шумом. Мысли путаются, перебивают одна другую.
    "Неужели я больна? Отчего?.. Что случилось?.. Отравление?.."
    Опять тошнота,  шум в  ушах... Малевская  с трудом  опустилась на колени
возле  нижнего   киноаппарата.  Она   нажала  кнопку.   В  руку  соскользнул
киноснимок.  Надо встать,  но нет  сил. От  страшной слабости  размякли  все
мышцы, всё тело. Голова кружится, оглушительный звон наполняет её, разрывает
череп на части.
    Встать!.. Встать!.. Наверх... Смениться...
    С  невероятным усилием  воли, держась  за штанговый  аппарат,  Малевская
выпрямляется. К лестнице! Шаг... ещё шаг... И вдруг всё закружилось, поплыло
в сторону, вниз... Промелькнул термометр на стене, и резнуло в глаза:  сорок
шесть градусов выше нуля! Страшная догадка пронеслась в мозгу. Она крикнула,
как ей показалось, изо всех сил:
    -- Никита!..
    Чёрный занавес  спустился перед  глазами, колени  подогнулись, и,  задев
столик, Малевская упала ничком на пол. С жалобным звоном покатилась со стола
колба,  и  вновь  наступила  тишина,  наполненная  ровным,  певучим гудением
моторов...
    ...Сон  Мареева  становился  всё  беспокойнее.  Одолевала  жара.  Мареев
ворочался в своём гамаке, задыхался, обливался потом. Сквозь тяжёлую дремоту
ему  послышался  какой-то  неясный  шум,  стон,  звон  разбитого  стекла. Он
попробовал  встать,  но  тяжёлые  веки  не  поднимались,  голова  не   могла
оторваться от подушки.
    Вдруг высокий, тонкий,  как свист, звук  сирены врезался в  мозг. В одно
мгновение Мареев очутился на полу и, покачнувшись, едва удержался на ногах.
    "Какая жара!" -- пронеслось у него в голове.
    От резкого свиста сигнализатора аппарата климатизации он быстро очнулся.
    "Углекислота!" -- подумал он и крикнул:
    -- Нина!..
    Лишь  сонное бормотанье  Брускова донеслось  до него  с  противоположной
стороны каюты.
    Мареев  бросился к  люку в  буровую камеру  и через  открытое  отверстие
увидел Малевскую,  лежащую на  полу у  лестницы, лицом  вниз, с  раскинутыми
руками.
    -- Вставать! -- громко крикнул он. -- Михаил, Володя!.. Надеть  маски!..
Газы проникли в снаряд!
    Быстро  натянув  свою маску,  он  бросился вниз  и  поднял Малевскую.  С
трудом, шатаясь, он поднялся с ней  по лестнице в каюту, захлопнув за  собой
крышку  люка.  Брусков и  Володя,  красные, потные,  ещё  сонные, натягивали
маски.
    Мареев  уже  взбирался  со  своей ношей  по  лестнице  в  верхнюю камеру
снаряда. По дороге он приглушённо сквозь маску крикнул Брускову:
    -- Открой  запасные поглотители  углерода в  каюте! Особенно  в  буровой
камере! Володя, за мной!
    В верхней камере он положил бледную, бесчувственную Малевскую на ящики с
припасами.
    -- Закрой  люк! -- приказал  он поднявшемуся  следом за  ним  Володе. --
Открой запасные поглотители углерода!
    Пока Володя дрожащими руками торопливо открывал один за другим  висевшие
на  стенах три  зелёных ящичка  с едким  натрием, Мареев,  сорвав со   стены
кислородную маску, надел её на  лицо Малевской. Затем он проделал  несколько
приёмов искусственного дыхания и прислушался.
    Малевская лежала  неподвижно, не  подавая признаков  жизни. Острая  боль
сжала сердце Мареева.
    -- Неужели поздно?.. Неужели поздно?.. Не может быть! Нет... нет...
    С энергией  отчаяния он  вновь принялся  делать Малевской  искусственное
дыхание. Володя стоял возле него, и  под уродливой маской по его лицу  текли
крупные слёзы.
    Задыхаясь от напряжения, Мареев крикнул Володе:
    -- Ступай  вниз! Скажи  Брускову, чтобы  он тщательно  осмотрел  обшивку
нижней камеры. Газ появился и  начал скопляться именно там. Скорее!  Проверь
свою маску!
    Володя, кивнув головой, кинулся к люку и через секунду, бросив отчаянный
взгляд на безжизненную, неподвижную Малевскую, исчез под люковой крышкой.
    В  шаровой  каюте свист  сигнализатора  утихал. В  нижней  камере Володя
застал  Брускова,  занятого  установкой новых  поглотителей,  и  передал ему
распоряжение Мареева.
    -- Что с Ниной? -- быстро спросил Брусков.
    У Володи задрожали губы, глаза  опять наполнились слёзами. Он ничего  не
ответил,  опустил  голову  на  перила  лестницы,  и  его  тело  задрожало  в
беззвучном рыдании.
    Брусков с минуту постоял, словно оглушенный, потом, сорвавшись с  места,
бросился  в  каюту.  Через минуту  он  вернулся  с лупой  в  руке.  Он начал
внимательно осматривать каждый квадратный сантиметр пола и стен. Пол камеры,
места  соединения  с  ним  штангового  аппарата  и  киноаппарата  были   вне
подозрений.  Брусков  подымался  всё  выше,  систематически,  сантиметр   за
сантиметром, обходя по окружности круглые стены камеры.
    Володя пристально следил за работой Брускова.
    "Если в  камере не  только газы, --  подумал он, --  но и такая страшная
жара,  то  место  проникновения  раскалённых  газов  должно  быть   особенно
горячим..."
    И он стал двигаться навстречу  Брускову, вдоль стен камеры, водя  по ним
рукой. Брусков  одобрительно кивнул  ему при  встрече: он  понял его  мысль.
Внезапно Володя с криком отдёрнул руку от стены.
    -- Здесь!.. Здесь!.. -- кричал он, корчась от боли и зажимая под  мышкой
сильно обожжённую ладонь.
    Брусков бросился к нему.
    -- Вот тут, вот... вот... -- указывал Володя здоровой рукой.
    Брусков  через лупу  рассмотрел в  металлической стене  на высоте  около
метра едва  заметную, тонкую  извилистую трещину.  Приблизив к  ней ухо,  он
услышал тихое шипение.
    -- Живо наверх! --  крикнул он  Володе, и  оба помчались  по лестнице  в
шаровую каюту. Сирена сигнализатора здесь уже замолчала. -- Долой маску!
    Он снял с себя маску, Володя последовал его примеру.
    -- Как  чувствует  себя   Нина? --  опять  спросил   Брусков,  торопливо
направляясь к верхней лестнице.
    -- Она была без сознания... Я так боюсь за неё... так боюсь...
    Он замолчал. Какой-то комок подкатился к горлу, губы задрожали.
    Они  уже были  под крышкой  верхнего люка.  С бьющимся  сердцем  Брусков
приподнял  её, сейчас  же с  грохотом откинул  совсем и  бомбой ворвался   в
верхнюю камеру.
    -- Нина!.. Ниночка!.. Родная!..
    Малевская  лежала  на  ящиках.  Голова  её  была  приподнята.   Страшная
бледность покрывала её лицо. Глаза, обведённые синими кругами, были закрыты.
Услышав радостный возглас Брускова, она повернула голову.
    Володя бросился к ней, слёзы текли по его щекам. Он спрятал голову у неё
на груди и прерывающимся голосом лепетал бессвязные, неразборчивые слова.
    Малевскую перенесли в  шаровую каюту, в  её гамак, после  чего она скоро
заснула. Надев маски, Мареев, Брусков и Володя спустились в буровую  камеру.
Мареев  осмотрел трещину.  Брусков рассказал  ему, как  Володя нашёл  её,  и
Мареев крепко пожал Володе руку.
    -- Молодец! -- глухо послышалось из-под маски.
    -- Надо немедленно ликвидировать эту трещину, -- говорил Мареев. --  Вот
когда обнаружились  последствия ужасного  удара, который  испытал наш снаряд
при падении  в подземную  пещеру! Прежде  всего, Михаил,  наложи на  трещину
пластырь  из  теплоизолирующей смеси.  А  я приготовлю  всё  необходимое для
электрорезки и электросварки.  Как это ни  печально, но придётся  остановить
снаряд... Володя, выключи все моторы -- верхние и нижние.
    Опять тишина наполнила помещения снаряда -- безмолвная, мёртвая  тишина.
Володя мучительно ощущал и боялся её.
    В этой тишине с  устрашающей реальностью, почти физически  он чувствовал
невероятную тяжесть толщи, нависшей  над ним и поглотившей  крохотный снаряд
со всеми его обитателями. Очевидно, и другие переживали нечто похожее на то,
что чувствовал Володя. Через  крошечные радиоаппараты, помещённые в  шлемах,
голоса звучали заглушенно, и даже шипение электродов казалось здесь  дерзким
и бестактным.
    Петушиными хвостами  развевались потоки  голубоватых искр  электрорезки,
тёмные очки  на зелёных  шлемах Мареева  и Брускова  казались Володе чёрными
впадинами пустых глазниц, и сами они в своих жароупорных, теплоизолированных
и  газонепроницаемых  скафандрах,   с  четырёхугольными  ранцами   аппаратов
климатизации на  спине, походили  на странных  горбатых выходцев  из другого
мира.
    Работа  была  сложная  и ответственная.  Она  производилась  в небольшой
палатке из того же материала, что и скафандры, устроенной перед повреждённой
частью стены и  абсолютно не допускавшей  проникновения раскалённых газов  в
остальную часть камеры.
    Трещина, очевидно, была не только во внутренней стенке снаряда, но также
в теплоизолирующей прокладке и  во внешней оболочке. Чтобы  наглухо заделать
её, нужно  было вскрыть  внутреннюю оболочку  и прокладку,  добраться, минуя
архимедов винт, до внешней металлической оболочки и сварить там трещину.
    Электрическая резка  шла очень  медленно. Великолепный  металл с  трудом
поддавался.
    Лишь  через  двенадцать  часов утомительной  работы  удалось  отогнуть в
сторону  от  трещины первую  полосу  металлической оболочки.  В  этот момент
раздался  громкий  крик Володи.  Взмахнув  руками, он  зашатался  и упал  на
Мареева, извиваясь в  припадке жестокого кашля.  В то же  мгновение Брусков,
стоявший позади Володи, обеими ладонями накрыл и крепко сжал его плечо.
    -- В чём дело? Что случилось? -- крикнул Мареев, обхватив мальчика.
    -- Он разорвал рукав своего скафандра об острый край металла, -- ответил
Брусков, не выпуская из своих рук плечо Володи. -- Я зажал место разрыва...
    -- Надо   скорей   вынести   его, --   сказал   Мареев   с    сильнейшим
беспокойством. -- Я понесу его, а ты не отпускай разрыв на рукаве...
    Сквозь стекла шлема виднелось мокрое от слёз лицо Володи. Глаза его были
закрыты, губы судорожно искривлены. Слышны были глухие стоны.
    -- Как  ты себя  чувствуешь, Володя? --  спросил Брусков,  идя вслед  за
Мареевым и продолжая держать руку Володи.
    -- Больно... -- прошептал Володя, едва разжимая губы. -- Не жми так...
    Когда в шаровой каюте с Володи сняли шлем и скафандр и обнажили руку, на
ней оказалась узкая,  как след от  ножа, багровая полоса  ожога. Это сделали
горячие  газы  с  температурой  около  четырёхсот  градусов,  ворвавшиеся на
мгновение в жароупорный и газонепроницаемый скафандр через разрыв в  рукаве.
Но  гораздо  большая  опасность  грозила  бы  Володе,  если  бы  газы успели
проникнуть  под  шлем  и  в  лёгкие.  К  счастью,  нерастерявшийся   Брусков
молниеносным вмешательством преградил доступ  газам под скафандр, а  плотный
каучуковый воротник пропустил в шлем лишь ничтожное количество их.
    В общем  Володя счастливо  отделался и  через несколько  часов с помощью
Малевской оправился от  потрясения и испуга.  Лишь боль в  перевязанной руке
напоминала ему в течение двух дней о пережитой им опасности. Пока Малевская,
уже  вполне поправившаяся,  занималась Володиным  ожогом, Мареев  и  Брусков
вернулись в  буровую камеру  и принялись  за прерванную  работу. Вскоре  они
отогнули  и  вторую  полосу  металла,  по  другую  сторону  трещины.  Разрыв
термоизолирующей  прокладки  оказался  как  раз  против  трещины,  но  когда
добрались  до  внешней  оболочки,  то  на  раскрывшемся  участке  её   самые
тщательные поиски не обнаружили абсолютно никаких повреждений.
    Это был ошеломляющий  удар. В глубокой  задумчивости стоял Мареев  перед
отверстием во внутренней оболочке. Потом, очнувшись, он сказал в микрофон:
    -- Пойдём в  каюту! Дело  принимает слишком  серьёзный оборот!  Нам надо
посоветоваться.
    В каюте, откинув шлем, Мареев сказал:
    -- Итак, в наружной оболочке против раскрытого участка внутренней стенки
мы  не обнаружили  никаких повреждений.  Нетрудно понять,  какие  неприятные
последствия влечёт это за собой.
    -- Что же тебя так беспокоит, Никита? -- спросила Малевская.
    -- Но ведь внешняя оболочка где-то повреждена! -- воскликнул  Мареев. --
В этом не может  быть никаких сомнений. Значит,  необходимо во что бы  то ни
стало отыскать  повреждённое в  ней место.  Но где  искать? Как обшарить всю
огромную поверхность внешней, недоступной нам оболочки?
    Только теперь тревога промелькнула  в глазах Малевской, Брускова  и даже
Володи.
    -- Да... задача! -- промолвил Брусков, и длительное молчание  воцарилось
в шаровой каюте.
    Наконец Мареев обратился к Малевской:
    -- Скажи, Нина, какова минимальная дистанция, с которой твой киноаппарат
даёт снимки?
    -- Пятьдесят сантиметров.
    -- А наша внешняя оболочка находится на расстоянии тридцати  сантиметров
от внутренней, -- мрачно пробормотал Мареев и через мгновение добавил: --  А
всё-таки,  Нина,  пробовала ли  ты  когда-нибудь выжать  из  твоего аппарата
меньшую дистанцию? А?
    -- Н-н-нет... --   поколебавшись,   ответила   Малевская. --   Да   я  и
сомневаюсь...
    -- А  вот  попробуй! --  оживился  Мареев. --  Попробуй!..  Может  быть,
удастся! Мне кажется, это единственное, что может нам помочь.
    -- Ты хочешь получить  киноснимки внешней оболочки? --  медленно сказала
Малевская. --  Но  если это  даже  и возможно,  то  с дистанции  в  тридцать
сантиметров на снимках отразятся такие крошечные участки оболочки, что  этих
снимков придётся сделать тысячи, пока обойдёшь весь снаряд.
    -- Ну, что  же делать,  Нина! -- вмешался  Брусков. -- Никита  абсолютно
прав. Если выбора  нет, то в  случае надобности мы  сделаем и десятки  тысяч
снимков.
    -- Хорошо, я попробую, -- ответила Малевская.
    Снимки  с  тридцатисантиметровой  дистанции  получались  очень  смутные,
неразборчивые.   Несколько   часов   Малевская   напряжённо   работала   над
приспособлением линз и объектива к этой дистанции. Первые же снимки  вызвали
у всех радостные восклицания:  они были абсолютно ясны.  Немедленно извлекли
четыре  запасных  аппарата,  и Малевская  быстро  внесла  в них  необходимые
изменения. Все  члены экспедиции  после этого  вооружились аппаратами  и, не
откладывая,   приступили   к   обследованию   оболочки.   Предварительно  её
поверхность   расчертили   мелом    на   бесчисленное   количество    мелких
прямоугольников. Каждый  член экспедиции  получил свой  участок, который  он
должен был тщательно обследовать,  не пропуская ни одного  прямоугольника на
нём.  Володе  досталась  буровая камера,  Малевской --  шаровая  каюта, а  в
верхней, самой большой, работали Мареев и Брусков.
    Мареев  настойчиво  торопил  с  этой  работой:  он  установил  ничтожные
перерывы для отдыха и сна.
    С  мучительным  однообразием  тянулись  кропотливые,  бесплодные поиски.
Приходилось  влезать на  столы и  стулья, отодвигать  вещи, ящики,  приборы,
прилаживать киноаппараты в самых неудобных положениях и подчас в недоступных
закоулках.
    Усталые, измученные собирались люди к столу для завтрака, обеда и ужина,
нехотя обменивались словами:

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг