- Но у тебя звание гауптштурмфюрера, - продолжала я тупо, не понимая, что
говорю.
Но он ответил совсем уже неожиданно:
- Оно мне пригодится, Этточка. А ты не находишь, что этот охранник у
дверей странно похож на одного из "парнишек" Спинелли?
"Парнишка" с автоматом у входа поднял по-гитлеровски руку, но вместо
положенного "хайль" произнес, глотая гласные:
- Хозн двно ждет пркзал прводить.
- Давно ждет? - переспросил Берни. - Тем лучше. А провожать не надо. Стой
где положено. Обойдемся без ликторов.
Он пошел вперед так быстро, что я еле успела догнать его у дверей
кабинета.
- Ведь это моя галлюцинация, Берни, - остановила я его. - Моя, -
подчеркнула я твердо. - Почему же ты действуешь независимо?
- Потому что не ты запрограммировала свою галлюцинацию, - отрезал Берни,
совсем чужой, не ласковый и внимательный Берни, каким я знала его накануне.
Он толкнул белую дверь кабинета и вошел. Я не увидела ни секретарей, ни
сторожевых собак, ни охранников, только где-то (будто в тумане) в стороне -
жирное человеческое лицо, лоснящееся и прыщавое, с черной челкой на лбу и
глазами-маслинами над кривым носом. Лицо скривилось и хихикнуло.
- Кто это? - пролепетала я.
- Джакомо Спинелли, - равнодушно ответил Берни и махнул рукой.
Лицо исчезло, и туман исчез, обнажив огромный письменный стол, за которым
сидел в своем обычном костюме и в больших дымчатых очках... Стон.
- Шарфюрер Фин нервничает, - сказал он.
Я не столько нервничала, сколько находилась в состоянии "грогги", как
сорвавшаяся со снаряда гимнастка, которая уже не знает, что чувствует.
- Где камешки, Берни? - строго спросил Стон.
Берни вытряхнул из кармана горсть осколков, какие мы видели на
бриллиантовой россыпи.
- Все? - спросил Стон.
- Все, - сказал Берни.
- Джакомо! - позвал Стон не вставая.
Джакомо Спинелли в таком же черном мундире со свастикой, какой носили и
мы, запустил руку в горсть рассыпанных камешков.
- Хороши хрусталики, - восхитился он с дрожью в голосе.
- Выплати ему, как уговорились, пять тысяч, - сказал Стон.
- Никаких денег, - отрезал Берни.
- А что?
- Вернера.
- Какого Вернера?
- У вас в лаборатории при втором бараке находится заключенный Вернер, -
твердо сказал Янг.
- Предъяви ему Вернера, - согласился Стон.
Джакомо пропал и вновь возник через какую-то долю секунды с исхудалым
человеком в полосатой куртке лагерника. Единственное, что делало его
человеком, были глаза, смотревшие из-за чудом уцелевших очков.
- Разговаривайте, - разрешил Стон.
- Я пришел освободить вас, профессор.
Исхудалый человек молча пожал плечами.
- Я не знаю вас и не верю вам, - наконец проговорил он.
- Мы работаем вместе в институте новых физических проблем в Леймонте, -
сказал Берни.
- Вероятно, этот человек сошел с ума, - был ответ.
- Но вы же основали этот институт.
- Я не знаю такого института.
- Всё, Берни, - сказал Стон, прекращая, очевидно уже ненужный, диалог. -
Пусть Вернер пройдет все круги ада, которые ему остались до прихода союзников.
И Вернер исчез.
- Ваша очередь, Этточка, - сказал Стон.
Я не поняла.
- Камешки, камешки, камешки, - нетерпеливо пояснил Стон, - очистите ваши
карманы, шарфюрер Фин.
Я сделала то же, что и Берни, высыпав все хрустальные камешки из карманов.
- Есть стоящие, - похвалил Спинелли, перебирая их несгибающимися пальцами.
- Что же вы хотите за них - иллюзию или валюту?
- Иллюзию, - сказала я. - Хочу видеть Джанетту Фин из седьмого барака.
- Повтори аттракцион, Джакомо, - зевнул Стон. - Предъявляй.
И перед нами возникла мама Джанетта, какой я запомнила ее в детстве,
только исхудалая и побелевшая от малокровия и недоедания, в чисто выстиранном,
но заплатанном, испачканном и прожженном химическими реактивами халате
лагерной санитарки.
- Вы не узнаете меня, мама Джанетта? - спросила я, зная, что задаю
совершенно бессмысленный и ненужный вопрос.
- Боюсь, что фрейлейн принимает меня за кого-то другого, - услышала я
заранее известный мне ответ.
- Я же Этта, мама, только взрослая и в неподходящем костюме.
Англичанка в халате санитарки брезгливо сделала шаг назад:
- Боюсь, что фрейлейн действительно в неподходящем костюме. А может быть,
я ошибаюсь, и костюм самый подходящий для этого заведения? - Слова
"неподходящий" и "подходящий" она подчеркнула не без иронии.
- Я принесла вам свободу, Джанетта-мама, - сказала я. - Можете взять с
собой кого захотите. Ведь у вас же есть кто-нибудь, кого бы вам хотелось
вырвать отсюда.
У Джанетты вдруг загорелись глаза.
- Я не знаю, о какой свободе говорит фрейлейн эс-эс, но мне уже знакомы
многие формы свободы в гестапо. Я предпочитаю остаться в лагере.
- Сеанс окончен, - сказал Стон. - Остаются еще двое.
- Давай.
И столь же чудесно в комнате оказались Нидзевецкий и Гвоздь в том же виде,
в каком я запомнила их на хрустальной россыпи. Нидзевецкий с перекошенным от
страдания лицом пытался подняться на четвереньках с пола, а Гвоздь равнодушно
ухмылялся, даже не пытаясь ему помочь.
Берни шагнул было к нему, но его остановил Стон.
- Минутку, Янг. Где камни, Нидзевецкий? - спросил он.
- У меня его камни, - сказал Гвоздь.
- Я опять полз на брюхе от немецких танков, - пробормотал Нидзевецкий, -
не могу пережить это вторично!
- Благодарите своих соотечественников в Лондоне, - улыбнулся Стон,
обнаруживая знание политической ситуации на Западе во время второй мировой
войны.
- Червоны маки на Монтекассино... - не слушая его, не то пропел, не то
прохрипел Нидзевецкий и упал ничком.
- По-моему, он уже мертв, - сказал, склонившись над ним, Берни.
Он опять стоял на алмазной россыпи. Стон и Спинелли пропали вместе со
столом, нас окружал по-прежнему сверкающий кокон.
Нидзевецкий, как и две минуты назад, поднялся и простонал. Неужели ожил?
Но я ошиблась. Сцена повторилась, как в переключенном магнитофоне.
- Червоны маки на Монтекассино... - снова хрипло пропел Нидзевецкий,
точь-в-точь как и раньше оборвав строчку.
- По-моему, он уже мертв, - повторил, склоняясь над ним, Берни.
- Почему вы все повторяете? - истерически закричала я. - Мы только что все
это видели.
- Это? - удивился Берни. - Я вижу и слышу все это впервые.
- Но ведь две, всего две минуты назад...
Он не дал мне закончить.
- Две минуты назад мы с вами, Этта, видели нечто другое.
Новое в кристаллографии. Берни Янг
Я действительно видел другое.
Сначала бриллиантовый кокон погас, потом побелел и сузился до узкого
белого коридора леймонтского института новых физических проблем. В конце
коридора темнела дверь лаборатории профессора Вернера, и к этой двери неспешно
шагал я. Неспешно, но сознательно. Без всякого удивления от изменившейся
обстановки, без малейшего ощущения неожиданности, а как бы движимый заранее
обдуманной мыслью и предвиденным ходом событий. Не открывая двери, я прошел
сквозь нее прямо к сутулой спине Вернера, разговаривающего с портретом
молодого Резерфорда.
- Не мешайте, - сказал Вернер.
- Не могу, - сказал я.
- На работе я не общаюсь с живыми, - сказал Вернер, по-прежнему не
оборачиваясь.
- Знаю, - сказал я, действительно зная, что дверь лаборатории Вернера
всегда на замке. - Но это сильнее меня.
- Нельзя, - отрубил Вернер.
- Бывают случаи, когда в словаре нет слова "нельзя".
Вернер в белом халате наконец обернулся, очень похожий на парикмахера.
Узкое лицо его еще более сузилось, почти достигнув двухмерности. Черная
повязка на вытекшем левом глазу превратилась в рассекающую профиль диагональ.
Эта повязка и треугольное тавро на щеке остались у него от лагерных дней в
Штудгофе, куда загнал его Гейдрих.
- Покажите словарь, - сказал он.
Вместо ответа я положил на стол блистающий камешек величиною с орех.
- Что это? - спросил Вернер.
- Бриллиант, ограненный самой природой.
- Мне он не нужен.
- Вы ошибаетесь. Он нужен мне и вам (мы перебрасывались репликами, как
шариком настольного тенниса), он нужен человечеству.
Кажется, я выиграл подачу: в глазах Вернера мелькнул тусклый огонек
интереса.
- Нужно исследовать строение и физические свойства его кристаллической
решетки, - пояснил я.
- Я уже давно оставил кристаллофизику, - сказал Вернер.
- Поскольку мне помнится, - отпарировал я, - тема вашей диссертации
рассматривала кристаллизацию вещества в условиях сверхвысоких давлений.
- Не точная формулировка. Даже не болтовня первокурсника. Дремучее
невежество.
- Если вы должным образом исследуете его кристаллическую решетку, - я
ткнул пальцем в камешек на столе, - вы, может быть, увидите чудо. Если вы
поймете его, то сделаете открытие, возможно даже более дерзкое, чем открытия
Ньютона и Эйнштейна.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг