- Ты допустил сразу две ошибки, - сказал Император. - Во-первых,
закрыл глаза, во-вторых, снова пытался меня обмануть. И потому я желаю,
чтобы ты видел, какому наказанию подвергнут за это твою возлюбленную. На
выбор - что лучше с ней сделать? Отрезать ухо, совершить над ней насилие
или, быть может, вогнать иглы под ногти, по земному обычаю? Володя, можешь
себе представить - у нас на Анданоре за всю его долгую историю так и не
додумались до такого простого и эффективного воздействия, как эти ваши
иглы. Для Леи это будет сюрпризом, этому ее не учили.
- Но я же сказал правду... - ошалело откликнулся Володя.
- Нет, - бесцветно отозвался Император. - Если бы ты не закрыл глаза,
то заметил бы, что стена приобрела нежно-розовый оттенок. Такого примерно
цвета станет кожа твоей возлюбленной через считанные минуты. Тебе остается
только решать, от чего именно - от болевого ли шока или вследствие оргазма,
до которого, я думаю, ее наверняка доведут тюремщики, мне стоит лишь
распорядиться. Итак, с чего начнем?
- Я не знаю, как остановить болезнь! - возвысил голос Володя, словно
надеясь, что недоразумение с цветом стены как-то рассосется и Император,
пусть не надолго, но оставит его в покое. Впрочем, Володя начал уже
подозревать, что нечто, чего и сам он был осознать не в силах, как раз и
вкладывало в его мысль ту самую предательскую неуверенность, заставившую
стену и на этот раз покрыться тонкой стыдливой поволокой.
Император же сперва думал, что Володя специально скрывает от него
нечто. Однако был вполне вероятен и другой вариант, что партизан
действительно не может вспомнить, - скорее всего в его мозгу стоит блок,
поставленный земными гипнотизерами.
Император нажал кнопку на пульте, и в зал вошел дюжий охранник.
- Итак, что Мрол будет проделывать с Леей? Решай, - Император нарочито
небрежно кивнул в сторону облаченного в белый комбинезон мужчины.
Владимир увидел, как стена напротив сделалась, наконец, зеленой. "Да
уж пора", - подумал Володя.
- Ты рассердился, - отметил Император. - Это хорошо. Скорее всего ты
действительно стараешься быть со мной правдивым. Хочешь, я отменю наказание
для Леи?
- Да, - вымученно выдохнул Володя.
Он чувствовал себя так, будто его допрашивали уже пару недель кряду,
таким изматывающим был этот допрос, такая опустошающая тошнота заполнила
его тело изнутри, почти как после контузии. А ведь он лишь только едва
прикоснулся к той ненависти, которую испытывают заключенные на Анданоре во
время пыток к своему собственному телу, которое никак не умрет или хотя бы
не лишится сознания от нескончаемой череды издевательств и унижений,
производимых в Империи на очень высоком уровне дипломированными
специалистами гильдии тюремщиков с квалификацией палача.
- Ну что же, тогда мне нужно твое согласие на небольшую, хотя и не так
чтобы приятную процедуру. Она обеспечит мне глубокое проникновение в твое
сознание в поисках заблокированного ответа на мой вопрос. Итак, ты готов
облегчить участь своей возлюбленной и предоставить свой рассудок в мое
распоряжение?
- Да, - бесцветно выдохнул Володя, хорошо понимая, впрочем, что вопрос
Императора не был праздным или случайным - видимо, его согласие реально
облегчало владыке Анданора то, что тот намеревался с ним теперь проделать.
- Вот видишь, сейчас стена белая, без тени багрянца, - констатировал
Император.
Глава 36
СТРАНА ВОСПОМИНАНИЙ
Самодержец повозился немного вне зоны видимости Владимира. Когда же он
появился вновь, то держал в руках какое-то приспособление, более всего
напоминающее жало бормашины, на таком же, как у нее, гибком металлическом
стебле.
- Открой рот, - велел Император.
Владимиру казалось, что сегодня сбываются все его самые страшные сны.
Покорно открыл он рот, готовясь к самому худшему. "Ладно, - думал он. -
Лишь бы Лею в покое оставили".
- Не бойся, - ободрил его Император, - это почти безболезненно.
Повелитель Анданора приставил выдвинувшееся острие машинки к небу
Владимира, и пленник с трепетом ощутил, как нечто оттуда ввинчивается вверх
и, казалось, проникает в его мозг, не слишком больно, но пугающе глубоко.
Одновременно та часть механизма, что оставалась у него во рту, выдвинула из
себя какие-то присосочки и распорочки, надежно и тошнотворно прикрепившись
к небу и внутренним поверхностям десен.
- Это освежит твою память, - сказал Император. - Сейчас мы с тобой
вместе постараемся докопаться до того, что ты забыл, а если ты морочил мне
голову, то и об этом мы тоже узнаем. Ты согласен?
Володя не мог сейчас ни кивнуть, ни сказать "да". С глубинной тоской
он отметил, что у него остается все меньше степеней свободы.
Император повозился немного со стеной сбоку, там, откуда, должно быть,
и произрастал серебристый шланг прибора, пробурившего дорогу к Володиному
мозгу, и сказал:
- Сейчас ты погрузишься в мир своих воспоминаний. Как у вашего
Метерлинка - читал его "Синюю птицу?" Страна воспоминаний. Там ты можешь
встретить своих бабушку с дедушкой, живых или умерших; свою покойную
собачку или, там, дрозда... Даже Лею. Но на самом деле это просто их
проекция на твое сознание, просто образы. Не отвлекайся на них. Это в ваших
с Леей, я имею в виду настоящую, интересах. Ты меня понял?
- Угу, - невнятно произнес Володя. Он был не в состоянии хотя бы
немного прикрыть рот - та часть машинки, что была там, оказалась весьма
объемистой.
- Делай там все, что я тебе скажу, - добавил Император и своей рукой
закрыл Володе глаза.
"Как покойнику", - успел подумать Володя, когда хитроумное
приспособление, снабженное множеством датчиков, впрыснуло в его мозг
наркотический препарат, мгновенно прервавший контакт Володи с удручающей
действительностью.
Владимиру почудилось, сперва смутно представилось, затем сделалось
явью, что он в открытом море, и мягкая, тяжелая волна поднимает его
надувной матрас все выше и выше, с космическими перегрузками. Его словно
разрывало на части - он казался себе пронзительно маленьким, меньше
молекулы и в то же время исполински огромным, необъятным, но слишком уж
разреженным. И одновременность этих ощущений наполняла его тоской и
безнадежностью.
- Соберись, - почувствовал Владимир понуждающий его голос каждой
частичкой своей бесприютно рассредоточенной сразу по всей необъятности
вселенной души. И этот голос помог Володе смириться с новым способом бытия,
которое он вынужден был теперь вести, и океан безбрежной вселенной вновь
обратился в море, но на сей раз в теплое, спокойное, ласковое Черное море,
где он лежал на матрасе и его, отплевывая воду, рывками толкал вперед
молодой и отчего-то знакомый мужчина. Володя поднял глаза и увидел пляж,
набережную и две пальмы на фоне горы.
Он знал, что имеет какое-то отношение к женщине на берегу - красивой и
загорелой, но она была слишком далеко, чтобы Володя мог ее разглядеть.
- Не уплывайте далеко! - закричала она, ощутив его взгляд, и Володя
понял, что она - его мать.
Мужчина, стало быть, оказался Володиным отцом. Он молча поднырнул под
Володин матрас, и коричневые разводы прорезиненной материи залило соленой
водой, отчего они сразу сделались темнее. Папа изображал акулу, и Володя
что было силы начал грести своими слабыми, детскими, но хотя бы не
вмурованными в стену ручонками.
- Орлик, вперед! Орлик, скорее! - услышал он свой собственный
пронзительный голос.
"Кто это, Орлик... - подумалось Володе. - А, это же мой матрас зовут
Орлик. Это же Морской Конь".
- Кто это такие? - услышал Володя голос Императора. "Странно, -
подумалось Володе. - Откуда здесь-то может быть Император, это же Крым".
***
Как только Владимир потерял сознание, Император поудобнее устроился на
троне, надел наушники и нажал на кнопку пульта. Тело Владимира, бессильно
обмякшее, висело в стене справа от него и не представляло никакого
интереса. А вот стена напротив трона обернулась теперь настоящим просторным
экраном, на котором головокружительно мелькали какие-то невразумительные
фрагменты звездного неба и прочей ерунды.
- Соберись! - велел Император в отверстие на пульте.
Бесформенные, невнятные, удручающие картины вечности, от которых
Императору и самому сделалось как-то тоскливо и отрешенно, встряхнулись и
сфокусировались. Император любил лично проводить этот вид допроса - ведь
как увлекательно увидеть мир глазами другого человека, тем более партизана
с покоренной планеты. Император с интересом глядел на желтую почву
захваченной им Земли и в лазурную толщу вод ее моря. Это было очень
красиво, Императору Анданора приятно было сознавать, что теперь все эти
красоты принадлежат ему. Разумеется, весь ход допроса записывался на
пленку, и специалисты смогут впоследствии изучить его во всех подробностях.
- Не уплывайте далеко! - крикнула женщина на берегу. Наушники вполне
сносно воспроизвели ее голос, а знание языка позволило Императору перевести
сказанное. Это хорошо - порой допрашиваемые дают одну картинку без звука.
Это было обыкновенное детское воспоминание, и эти двое - полуголая до
неприличия, с обнаженным животом женщина на желтой, сыпучей суше и мужчина
по шею в воде возле плоской эластичной лодочки - скорее всего родители
партизана.
- Кто это такие? - спросил Император и спохватился - допрашиваемый не
может отвечать вслух, надо приказать ему что-нибудь сделать.
- Если это твои родители, обрызгай отца водой, - велел Император. И на
экране, исполненном нездешними яркими, жаркими красками, детская ручонка,
докрасна воспаленная от обжигающей радиации расплавленного светила, ударила
по воде, и в смеющегося мужчину полетел, сверкая алмазами в яростных лучах
земного солнца, целый сноп крупных водяных искр.
"Интересное у них там на земле детство, с их морями", - со смешанным
чувством подумал Император. И сказал:
- Ты уже не ребенок, Володя. Соберись. Ты - взрослый. Ты - в своем
жилище. Земля захвачена Анданором. Ты - член Сопротивления.
Картинка вздрогнула, образы на ней окрасились красным и задрожали.
Мужчина в воде расплылся розовыми, алыми, черными разводами, будто в воду
бросили не камень даже, а диффузирующую гранату. Экран сделался
непроглядным, но, наконец, из него проступили контуры убогой первобытной
мебели. На неубранной кровати лежала Лея и улыбалась. Она была обнаженной -
в комнате, несмотря на то что окно было открыто, для дочери Анданора было
жарковато.
- Подойди к окну, - велел Император. - Страна воспоминаний, Володя. Не
забудь. Лея не настоящая.
Экран качнулся, и распахнутое окно стало ближе на шаг, а потом еще на
шаг. В квартирке было слишком темно, чтобы можно было разглядеть детали
обстановки. Наконец, окно заняло собой всю стену напротив Императора. Это
было бестолковейшее дикарское окно, сделанное из пластин бьющегося
материала, который на Анданоре прекратили использовать уже пять тысячелетий
назад. Любой пролетавший мимо скримлик разбивал такое, привлеченный его
блеском, и древние анданорцы оставляли из-за этого окна распахнутыми на все
время их весенних полетов, а то и вовсе снимали створки.
- Оглянись по сторонам! - приказал Император.
Изображение на экране качнулось и опрокинулось. Перед глазами
Императора была заснеженная планета, заставленная уродливыми,
прямоугольными, без малейшего намека на архитектурные излишества,
казарменного вида домами унылого, не различимого во мраке цвета. "Должно
быть, земляне задали стенам своих домов столь тоскливую окраску в знак
траура по поводу своего захвата Анданором", - подумалось Императору. Тускло
светились окна, и большинство из них было задернуто изнутри пестрыми
отрезами материи. Вдалеке владыка Анданора заметил контур Ю-179 -
универсального броневика, при помощи которых и было произведено покорение
планеты. Панорама дремавшего города дорогого стоила - по сопоставлению этих
кадров из памяти партизана с данными тотальной съемки планеты,
произведенными из космоса еще до ее захвата, в Имперском Вычислительном
Центре можно было почти мгновенно вычислить местонахождение партизанского
жилища.
- Включи свет, - скомандовал Император.
Экран отразил разворот поля зрения партизана, послушно двинувшегося в
угол своей тесной, заставленной бестолковыми коробками мебели комнаты. Он
дернул за какой-то доисторический шнур, свисавший из-под потолка в этой
достоверной проекции квартиры на Володину память и, видимо, служащий в ней
выключателем. И тогда-то жилище это предстало глазам Императора во всем
своем убожестве и беспорядке. Владыка Анданора даже поймал себя на некоей
жалости к несчастному, которого оккупация вынудила жить в этой немыслимой,
многоярусной казарме. Быть может, именно непереносимость этих условий и
толкнула бедолагу вступить в ряды Сопротивления - даже созерцание на экране
этой жалкой каморки вызвало у Императора приступ клаустрофобии. "Интересно,
люди, живущие в клеточках полочек этих строений, - простые граждане,
вынужденные влачить подобное существование из-за оккупации, или же это как
раз и есть казармы партизан, добровольно поставивших себя в столь
стесненные условия из жажды мести?"
- Здесь есть что-нибудь, относящееся к болезни? - спросил Император. -
Если да, то выбери предмет или документ, поясняющий, как можно остановить
мор.
Партизан покорно повиновался приказу, и картина видимого им во всех
деталях иллюзорного мира сместилась, покачиваясь в такт шагам пленника
внутри его собственного сознания. Император сам невольно изумлялся тому,
что память человека, будь то анданорца или дикаря, не только намертво
фиксирует каждое мгновение из его жизни, но и создает вот такую,
удивительно точную, трехмерную модель тех пейзажей и помещен, где
испытуемый какое-то время находился. Император был признателен партизану за
его согласие на сотрудничество - иначе он мог, к примеру, зацепиться за
какой-нибудь детское воспоминание, и выковырить его отгул не было бы
никакой возможности, пока не окончите; действие наркотика.
Но этот Володя, похоже, действительно согласен на сотрудничество. И
поиски его, судя по всему, увенчались успехом. В центре плавно
развернувшегося видимого поля оказалась целая стопка прямоугольных, как и
все почти творения рук этих дикарей, черного цвета книг. Император знал
уже, что это именно книги, принятые на Земле, - носители информации для
простых людей. Он слышал, что даже детей в земных школах заставляли учиться
по подобным увесистым и малоинформативным предметам, и маленькие земляне
вынуждены были ходить в свои школы с огромными неподъемными баулами,
набитыми этими явно устаревшими, даже для дикарского мира Земли, увесистыми
кирпичами томов. Вся достойная внимания литература Земли была доставлена
Императору на крошечном носителе - не больше ногтя владыки Анданора, - и он
с удовольствием ознакомился с ней, попутно совершенствуясь в десяти языках
покоренной планеты, отобранных для него из неимоверного количества наречий
и говоров Земли. Лингвисты Империи привыкли к тому, что на нескольких
планетах может быть один и тот же язык, но чтобы на одной и к тому же не
самой развитой сосуществовали многие сотни способов выражать свои мысли -
такое Анданору встретилось впервые.
"Да! - подумалось Императору. - Именно стопка книг, и ничего более,
плотно и безраздельно завладела вниманием пленника". И это само по себе
показалось владыке Анданора более чем странным - не могли же партизаны, в
конце концов, напечатать такой объемистый труд, посвященный эпидемии и
способам ее остановить!
"Ну же, только не сорвись!" - с азартом охотника в затаенном дыхании
подумал Император и повелел Владимиру открыть то, что относится к эпидемии.
Руки Владимира на экране взяли одну из книг и принялись листать ее.
Император отчетливо, до знака, видел все, что было начертано в них, лишний
раз удивляясь цепкости памяти даже такого примитивного дикаря, как этот
партизан. Наука Анданора давным-давно доказала, что и все когда-либо
прочитанное человеком, пусть дикарем, удерживается в его памяти навсегда, с
точностью до буквы. Оказалось, что именно этой информацией забиты те отделы
мозга, которые ранее считались бездействующими.
- Листай медленнее! - приказал Император. - Меня интересует только то,
что имеет отношение к прекращению эпидемии!
Император не успевал читать страницы книги, проходящие перед ним на
экране, он следил лишь за тем, чтобы значки были четкими и несмазанными.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг