холод, я испытала состояние, близкое к тепловому удару, - ведь он начал
копить мой собственный жар, а, будучи связана, я не могла раздеться сама.
Я, в сущности, была на грани потери сознания, - с укоризненными нотками в
чрезмерно спокойном голосе сказала Лея.
Владимир стоял у распахнутого окна, играя желваками челюстей,
потерянно, как школьник, разбивший стекло и пойманный при этом, слушая
нотацию Леи. Ему пришла, конечно, в голову идея разрешить Лее подойти к
окну, на свежий, морозный воздух, но кто знает, что она способна была
выкинуть. Выпрыгнет еще, не дай Господь. Владимир сказал:
- Возьми с пола трос и свяжи себе ноги.
- Вот как все просто у тебя, - сказала в ответ Лея, в голосе которой,
впервые за время их знакомства, Владимир различил истерические нотки. - Ты
разве не понял, что без комбинезона я этим тросом себе кожу порву, если
буду стягивать туго. А не туго тебя ведь не устроит - ты решишь, что я
собираюсь сбежать.
"Резонно", - подумал Владимир и, поразмыслив чуток, бросил, вытащив из
того же шкафа, длинный кожаный ремень, который Лея теперь туго-натуго
обвязала вокруг колен причудливыми, неземными узлами. Так они, должно быть,
вяжут своих пленников, подумал Владимир.
- Связывай еще, - велел он и бросил еще один, брезентовый широкий
шнур, ранее служивший поводком для собаки, а теперь, по причине сломанного
замка, без дела пылившийся в шкафу.
Лея покорно, сильно - так, что ремень зримо врезался в плоть, более не
защищаемую металлизированными пластинами, но лишь материей халата, -
обвязала себя в районе обнаженных щиколоток. Владимир остался удовлетворен,
приходилось опасаться даже, как бы она не пережала себе кровеносные сосуды.
- Теперь отвернись и закрой глаза, - велел Володя, с некоторой даже
мстительностью неудовлетворенного желания отыгрываясь теперь хоть в
чем-нибудь другом.
Когда Лея повиновалась, Владимир связал ей руки за спиной последним
обнаруженным им кожаным ремнем. Он уже чувствовал, что беседа у них сегодня
не заладится. Володя спросил:
- Тебе поставить какой-нибудь фильм?
- Поставь, - кивнула Лея. - Только, пожалуйста, документальный. Меня
раздражают эти земные романтики со своими пустыми и тщетными мечтами.
"Это что, мечтать не вредно, что ли, в переводе на русский?" - подумал
Володя, почувствовавший, что это уже камушек в его огород. Впрочем,
подобное ведение беседы могло означать, что он все-таки не был совсем уж
безразличен Лее и остается отдаленная надежда на потепление отношений.
Хотя, разумеется, весьма отдаленная.
Владимир молча поставил Лее четырехчасовую кассету с жизнью земных
животных разных стран и континентов и решил, что сегодня ляжет спать
пораньше. Вот только позанимается часок на тренажере, чтобы вся напрасно
копившаяся в теле энергия вышла, и ляжет. Владимир привязал, для
надежности, связанные за спиной руки пленницы к ножке шкафа и отправился в
свою комнату сбрасывать напряжение. Сегодня он работал так, как давно не
выкладывался, и, через полтора часа проверив Лею и получив отрицательный
ответ на вопрос, не надо ли ей в туалет, с облегчением удалился.
Собственно, он даже не представлял себе, как она будет теперь, не в
комбинезоне, посещать уборную. Видимо, ей придется развязывать ноги и
водить ее под дулом плазмомета. "Да уж, - подумал Владимир. - Час от часу
не легче". И, помолившись вечерними молитвами, Володя лег на постель и,
поворочавшись с полчаса, уснул.
Глава 17
ПРЕДАТЕЛЬНИЦА
Определенно, последовавшее затем ранним, ночным еще, утром следующего
дня пробуждение было самым страшным в жизни Володи. Еще бы - когда
пробуждаешься от укуса комара или клопа, это уже более чем неприятно. А тут
- дулом плазмомета тычут в затылок три раза подряд. Володя без посторонней
помощи встал бы много позже, а потому он пришел в себя не сразу, впрочем, с
первого же мгновения понимая, что такое вот пробуждение не сулит ему ничего
доброго. Собственно, у него к тому моменту, как он обернулся, было уже
целых три варианта, кто мог будить его столь варварским способом. Первый и
наиболее вероятный заключался в том, что в квартиру проникли штурмовики
Анданора и сейчас, собственно, и приступали к его аресту или уничтожению.
Другой вариант, не менее тягостный, звучал так: Зубцов узнал, что Владимир
скрывает у себя Лею, пардон - патрульного захватчиков, и теперь пришел
разобраться с Володей. В этом случае у него, казалось, был шанс выжить,
однако судьба девушки, увы, представлялась Володе просто ужасающей. И он,
честно говоря, даже не знал уже, какой из вариантов казался ему самому
трагичнее и неприемлемой. Так вот, оказывается, угораздило его влюбиться в
пленницу. Третий же вариант был самым пикантным, но, увы, казался наименее
вероятным. Тыкать его в затылок дулом теоретически могла сама Лея, но
Владимиру не верилось, чтобы она сумела освободиться без посторонней помощи
- девушка была связана весьма надежно и основательно. Эта ситуация могла
таить в себе некую надежду на благополучный исход, но пока Владимир видел
лишь, какой была его Лея в качестве пленницы. И он мог лишь предполагать,
какая из нее получится тюремщица. Или сразу палач?
Володя нехотя - все варианты были на самом деле чудовищны и означали
его полное фиаско - оторвал голову от подушки и увидел Лею, глядящую на
него немигающим взглядом пустынной змеи. Увидев, что Володя очнулся, она
стремительно отступила на несколько шагов, и по тому, как она держала
плазмомет, и даже по тому, как красиво, безупречно, с точностью каратиста,
выполняющего давно разученную кату, она отступила назад, Владимир понял,
вспомнил, скорее, что он имеет дело с оккупантом, безжалостным анданорским
офицером, и все, что он видел от девушки в прошедшие дни, являлось скорее
всего искусной игрой, неминуемой целью которой было это, роковое для
Владимира, утро. Играть в кошки-мышки с профессионалом для дилетанта
смертельно - Владимир только теперь понял это, увы, слишком поздно. Неужели
ложью было все?! Почти физической болью прозвучал в сердце немой вопрос. А
еще Владимир заметил, что Лея стала еще более прекрасной, если это вообще
представлялось возможным. Проморгавшись - слишком уж неожиданным было
зрелище, - Владимир увидел, что Лея облачена в пышное, бальное почти,
платье его мамы, которое та не надевала уже лет двадцать, слишком располнев
для него. Это был подарок к свадьбе от будущего папы не рожденного тогда
Владимира. Когда же отец бросил их, мама выкинула все его подарки, кроме
этого платья. "Его наденет твоя невеста", - сказала мама и повесила его в
шкаф. Да уж, что и говорить, угадала почти. Лею Володя мечтал бы назвать
своей невестой, и не только теперь, когда его жизнь была целиком в руках
этой, почти незнакомой, по сути, ему женщины. Захватчица с другой планеты,
напарника которой он убил, обезглавив на ее глазах, а саму контузии ударом
кувалды, - вот что он знал про Лею, точнее, про ту, что назвалась ему Леей.
И все эти достоверные факты, увы, не предвещали ничего хорошего. А еще -
Владимир сперва и тут решил, что его подводит зрение, - анданорианка была
очень красиво, массированно, но при этом изумительно аристократично
накрашена. "Так могла бы краситься Клеопатра, - подумал Володя с невольным
восторгом, - густо, как было принято в древности, но с царским изяществом
безукоризненно выверенных линий". На лице Леи не было никаких румян - лишь
ярко подведенные глаза, изысканно положенная вуалька теней на щеках да
яркая роза алых от помады губ. Володе даже как-то неожиданно комфортное
сделалось. От руки такой красавицы и умереть было не жалко. И ни тени
улыбки. Только змеиные жала ядовитых глаз. "Да уж, - грустно подумалось
Володе, - ей есть за что на меня сердиться".
- Как тебе удалось освободиться? - как можно непринужденнее постарался
произнести Володя, просто чтобы разрядить эту зловещую, предсмертную даже
какую-то, недобрую тишину, но со стороны было слышно, даже ему самому, как
трусливо дрожал его голос.
В ответ девушка произнесла нечто по-анданорски, насмешливо буравя
Владимира глазами. И опять воцарилось гнетущее молчание. Затем,
насладившись эффектом, Лея сказала по-русски:
- Нет, не буду тебя учить анданорскому. Земляне - и ты в их числе -
слишком тупы, и если ты начнешь учить язык моей родины, ты выучишь его до
того уровня, на котором я сейчас говорю на твоем, года за три. Отвечай мне,
так это или не так?
- Так, - сглотнув, сказал Володя.
- А у меня нет на тебя даже двух дней, - произнесла Лея. - Ты читал
указ нашего божественного Императора?
- Читал, - отозвался Владимир.
- Чем я, как офицер оккупационного корпуса, должна наказать твой
проступок?
- Смертью, наверное, - задумчиво выдохнул Владимир.
- Верно. Ты ведь знал, на что шел, не так ли?
- Да, - согласился Володя.
- Ну, стало быть, - сказала Лея, стоя неподвижно, как вкопанный столб,
- сейчас мы с тобою и приступим к процедуре лишения тебя жизни. К слову, -
добавила Лея после краткой паузы, - как тебе мой наряд и роспись на лице?
- Ты выглядишь изумительно, - честно признался Владимир, даже не
надеясь, впрочем, лестью смягчить свою участь. Конечно, у него оставалась
некая абстрактная надежда на лучшее, но, говорят, она есть у каждого даже в
момент, когда табуретка предательски вылетает из-под его ног, а канат эдак
по-дружески поддерживает за шею.
- Спасибо, - сказала Лея, - это так трогательно - твои комплименты. А
знаешь, для чего я надела на себя эту личину человеческой раскрашенной
самки? Ты же не думаешь, что для твоего удовольствия?
- Почему же, - отреагировал Володя, садясь в кровати. - Я как раз
надеялся, что именно для этого.
- Ты ошибся, - сказала Лея и, сев на стул напротив Володи, закинула
ногу за ногу. Впрочем, платье было длинным, и Владимиру, похоже, более не
судьба было увидеть ее великолепные колени. Увы.
- Так как же, если не секрет, ты оказалась на свободе? - уже уверенным
голосом повторил Володя свой первый вопрос, искренне любуясь прекрасными
чертами своей пленительницы, акцентированными искусным макияжем.
- А ничего сложного, - махнула рукой, свободной от пистолета, Лея. -
Твоя глупость и мой разум не могли, рано или поздно, не привести к
подобному результату.
Лея чуть склонила набок головку, и пепельные, тщательно расчесанные
теперь волосы изумительной волной пали ей на плечи.
- Так вот, - сказала Лея. - Руки-то ты мне неплохо связал, не спорю. А
вот ноги доверил завязать мне самой. Я даже удивилась немало, что ты их
потом не перевязал заново. Я даже от вечернего похода в туалет отказалась
по этой причине, хотя боялась уже, что не выдержу. Тебе не показалось, что
узлы, которыми я связывала себя, были какими-то странными?
- Показалось, - честно признался Володя, вспомнив замысловатые, но
такие крепкие на вид петли, которыми Лея опутывала себе ноги.
- Ну так вот, - зевнув, сказала девушка, - нас учили им в Штурмовом
отряде. Ну а дальше все элементарно - высвободив ноги, я довезла твой шкаф
на себе до ручки ящика, у которой были острые края. И через часа два, не
больше, перепилила ремень о ее грань. А вас разве подобному не обучали, я о
узлах?
- Да я вообще, так сказать, глубоко мирный человек, - сказал Володя,
вспомнив, впрочем, как он перерезал горло напарнику Леи, и усмехнулся.
- Я заметила твой непрофессионализм, - бесцветно отозвалась девушка. -
А кстати - хотя это уже ничего не меняет, - что ты собирался со мною
делать?
- Не знаю, - честно признался Володя. - Но я не собирался тебя ни
отпускать, ни выдавать Сопротивлению, ни тем более убивать.
- Какая трогательная глупая романтика, - сказала Лея
презрительно-холодным тоном. - Как раз из ваших художественных фильмов. Но
я предпочитаю фильмы документальные, как ты знаешь. А там подобного не
бывает.
- Да, знаю, - согласился Владимир.
- А раскрасилась я в эту лживую земную раскраску, - сказала Лея,
возвращаясь к прерванной было теме, - чтобы показать тебе, как глупо и
гадко изображать на своем лице лживые чувства. Ты ведь, надеюсь, заметил, -
с высокомерным разворотом головы произнесла Лея, - что раскраска ваших
женщин имитирует состояние крайнего полового возбуждения. Видишь, как
неприятно, когда человек изображает совершенно не то, что собирается
сделать?
- А мне нравится, - честно сказал Володя, чувствуя, что их беседа, а с
нею скорее всего и его жизнь подходит к концу.
- Ну, раздевайся теперь, - приказала Лея. - Не все же тебе меня
мучить.
- Догола? - поинтересовался Владимир, которому почудилось, что такой
немного эротический оборот вновь дарит ему уже знакомую тень надежды.
- Конечно, - сказала Лея.
Владимир, отбросив одеяло, остался в трусах и футболке. Лея навела на
Володю дуло плазмомета, откровенно наслаждаясь местью. Улыбка так и не
родилась на ее таки прекрасных и таких бесчувственных губах. Лишь скинув
футболку и испытывая невольную, неуместную и даже глупую гордость за
рельефные, накачанные мускулы своего обнаженного торса, Владимир ощутил,
как в его квартире пронзительно холодно. Раньше ему было как-то не до
этого. Лея, кажется, уловила какой-то невольный зябкий жест Владимира и
сказала:
- Это ничего, мой милый. Это я тут устроила небольшой сквознячок.
Теперь тебе холод даже очень полезен, как пельменю в морозилке. Дольше не
протухнешь - ты же сейчас будешь переведен мною в состояние, не пригодное
для жизни, - читал указ?
Владимир невесело подумал, что женщина с таким ледяным сердцем, как
Лея, могла назвать его милым, только будучи уверенной, что продырявит его
из плазмомета. И решил не отвечать.
- Ну, раздевайся, раздевайся, - подбодрила его Лея, взмахнув дулом
своей смертоносной игрушки.
Володя снял трусы, без стеснения глядя Лее прямо в глаза - чего
стесняться своего палача, это он пусть испытывает дискомфорт.
- Хорошо, - сказала Лея, придирчиво и без тени стеснения оглядывая его
тело. - Теперь возьми это, - и она бросила Володе черную повязку, очевидно
найденную ею в том же шкафу, где она отыскала и платье, и косметичку, - и
завяжи себе глаза.
- Мне это не нужно, - откликнулся Владимир, - стреляй так.
- Нет, ты завяжешь глаза, - сказала Лея. - Ты будешь меня слушаться,
иначе я заставлю тебя жестоко страдать перед смертью. У нас на Анданоре, -
сказала девушка, буравя Владимира своими жестокими, пронзительными глазами,
- существует такая казнь. Преступнику отстреливают сперва одну конечность,
потом другую, и так все четыре. Здорово, да? А в конце - голову.
- У нас тоже была такая казнь, - кивнул Володя. - В давние, дикие
времена, в которых до сих пор застрял твой Анданор. Только делалось все при
помощи топора. И называлось четвертованием.
Лея лишь раздраженно махнула в ответ рукой и сказала, скривив алый
цветок своих губок:
- Нет, не то. Десять минут - и ваш преступник умирал от кровотечения.
И все это знали, и он сам тоже. Не интересно. От плазмы же, - и девушка
многозначительно взвесила в руке пистолет, впрочем, держа под контролем
малейший жест Владимира, - кровотечения не бывает. Отстрелил, к примеру,
преступнику руки и радуйся ему хоть день, хоть год. Хоть оставь так жить до
старости. Полная свобода. Никаких временных рамок. Здорово, да?
Владимир тяжело вздохнул и повязал себе на глаза повязку, мысленно
попрощавшись с дневным светом и думая увидеть его в следующий раз уже в
конце тоннеля. "Хорошо, что я исповедался в убийстве, - внезапно подумалось
Володе. - Да и попостился хоть пару деньков. Слава Богу". Внезапно Владимир
почувствовал, что на его левую руку упала то ли веревка, то ли ремень.
Володя нашарил и взял ее, ощущая, как ледяной воздух заставляет все тело
покрыться колючими мурашками. "Это ненадолго", - успокоил себя Владимир и
услышал голос Леи:
- Ложись на пол и связывай себе ноги.
Володе надоела пустая, изнуряющая беседа с жестокой Леей, и он молча
подчинился. На ощупь выбрал свободное место и лег на такой противный,
голый, холодный паркет. И принялся, вновь без помощи зрения, скручивать
себе ноги. "Какая же она мстительная... - с тревогой подумал он. - Как бы
действительно не устроила мне ампутацию конечности из плазмомета". Наконец,
Володя связал себе ноги и стал покорно ждать. Это ожидание было поистине
мучительным. Владимир почувствовал, как ему вдруг стало неимоверно жарко,
несмотря на явный холод вокруг. Его дыхание невольно сбилось, и он понял,
что еще секунда, и он не выдержит и сорвет повязку. Владимир просто потерял
счет времени. Ему казалось, что он лежит вот так, с повязкой, обнаженный,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг