был полезной вещицей, он помогал убить время. Наденешь стереошлем и
погружаешься в мир, где трудности преодолимы и не унизительны и где ты
можешь воображать, превращая виртуальных врагов в ошметья мяса, что
стреляешь по анданорцам. Когда судьбы в тупике, наркотики всегда в цене. И
в первую очередь самые банальные из них, позволяющие забыться и "чтобы было
хорошо". Самые практичные из москвичей в первый же день оккупации, когда
многие магазины еще работали, купили на все свои сбережения самых дешевых
сигарет. Теперь они воистину стали обладателями несметных сокровищ. За
пачку сигарет - без разницы, с фильтром они или без, да хоть вообще папирос
- можно было выручить около килограмма крупы, а если повезет, то и все два;
а вот тренажер - Володя узнавал на рынке - он мог смело оттащить на
помойку. Ну, или продать за символический бесценок - купить вещь, которая
пожирает калории, мог только тот, кто не испытывал каких-либо иных проблем.
Но скорее всего у него уже и тренажер имелся. И уж получше того, что мог
предложить Володя.
Можно ли было заработать в Москве? Можно. Вчера на рынке Владимир
увидел Катю, девушку из соседнего подъезда. Они вместе учились в школе до
седьмого класса, потом Владимир перешел на экстернат. Она мечтала стать
детским врачом, и Володя слышал, что на момент оккупации она училась в
мединституте. На рынке же Катя стояла, прислонившись к фонарному столбу;
пуговицы ее зеленого пальто были расстегнуты ниже пояса, выпуская на волю
симпатичную ножку в клетчатом чулке и в черном, не по сезону легком,
осеннем сапожке. Губы были густо окрашены красной масляной помадой, глаза
же были призывно подведены. В руках девушка держала табличку "2 кг крупы".
Володя уже много раз видел подобных девиц на рынке; цена на живой товар
неуклонно снижалась - все больше молодых женщин, отчаявшихся от голода,
решались попробовать себя в роли жриц любви. Но прежде Владимиру всегда
казалось или же он сам убеждал себя, что все эти девицы изначально имели в
себе некую порочность или хотя бы повышенную склонность к любовным утехам;
но когда он увидел Катьку, самую серьезную и неприступную девчонку их
класса, на морозе, в пальто, расстегнутом До прозрачной вуальки узеньких
трусиков, и эту Катьку, наряду с прочим барахлом, притащенным на толкучку,
хладнокровно оглядывали, только что не ощупывали, уставшие от подобной
жизни и так же, как и она, не склонные к любовным забавам посетители рынка,
образ мира, устоявшегося в голове Владимира, рухнул. Сперва он хотел
броситься к ней, растолкать, обогреть, разморозить ее сердце, отвести к
себе... Но в следующий же миг, отвернувшись и чуть прикрыв ладонью лицо,
словно от ветра, шарахнулся в сторону, чтобы не быть узнанным. Ну и что он
мог бы ей предложить? Сохранить свою честь и умереть голодной смертью?
Владимира трясло крупной дрожью, он почти убегал с рынка, где несчастные
люди за бесценок продавали остатки человеческого достоинства. Он уже не
знал, как он относится к тем, кто пользовался неумелыми ласками таких вот
несчастных девушек. Прежде он считал их подонками, способными на низость
ради удовлетворения своей похоти. А теперь он сам не знал, кто они такие -
ведь они, по сути дела, давали этим вот простым девушкам с растоптанными
идеалами, мечтавшим стать врачами, учительницами, учеными, шанс хоть как-то
выжить в это страшное время. Екатерину Соловьеву, торговавшую собой на
рынке, обесчестит не тот мужчина, который решится расстаться с двумя
килограммами крупы ради прелестей юного тела. Нет. Всех их - и Екатерину, и
самого Владимира - обесчестил и втоптал в грязь Анданор. И тогда,
возвращаясь с отвратительного рынка, Володя ощутил в своей крови новую,
злую, опасную силу. Он почувствовал, что смог бы, не мучаясь угрызениями
совести, убить анданорца. Врага. Одного из тех, кого он теперь ненавидел
по-настоящему. Поход на рынок, где торговала собой без пяти минут детский
врач Катька Соловьева, состоялся вчера; но и сейчас, вспоминая о нем,
Владимир сжимал зубы и кулаки. Он сидел за столом своей кухни и ждал, когда
наконец закипит вода в кастрюле. Белая эмалированная посудина с неуместным
розово-желтым цветочком на крышке пока так и не думала издавать никаких
призывных звуков. Володя поднял голову и увидел, что и стоваттная лампочка
под белым, как свежевыпавший снег, абажюром светит вполсилы. "Да уж, -
вздохнул Владимир, - сегодня кашки не скоро дождешься. - Он оперся о ладонь
поросшим жесткой щетиной подбородком. - Не буду бриться, - внезапно решил
он. - Не буду делать вид, что ничего не происходит. Интересно, как можно
выйти на Сопротивление?" - задался он немым вопросом, адресованным в
никуда.
Электрическим током по телу пробежал звонок в дверь. Три коротких
безжалостных звонка. Владимир на всю жизнь запомнил, о чем думал, когда шел
открывать.
"Эти гады умеют читать мысли, - думал Володя, ощущая между тем, как
тело его отвратительно размякнет, отказываясь делать первый шаг в сторону
двери. - Они подслушали слово "Сопротивление" и пришли убить потенциального
партизана". Владимир поднялся со стула, ощущая, как отвратительно ослабели
его колени и тошнотно заныло в груди. За окном была ночь, и одинокий фонарь
невесело кивал своим оранжевым глазом среди разгулявшейся вьюги. Соседи по
ночам сидят дома, соблюдая комендантский час. Владимир нашел в себе
мужество встать, лишь утешив себя простой, но, как ему казалось, правильной
мыслью. "Вряд ли я такой уж грешник, - думал он, - что на том свете попаду
в худшие места, чем этот страшный город этой страшной зимой. Может, оно и к
лучшему". Повинуясь внезапному порыву, Володя не стал заглядывать в
"глазок" - ведь он все равно не сможет не открыть дверь, когда увидит за
нею отвратительный черный шлем анданорского патрульного.
Щелчок замка - и бледного, побелевшего заранее Владимира обдало волной
горячего пота от неожиданности. За дверью стоял Юрий Зубцов, тот самый, с
которым они когда-то давным-давно, в незапамятные времена отстреливали
сквирлов. Сумевший, по общему мнению своих ребят, закадрить силлурианского
эмиссара Лайну. И который - Володя это знал наверняка - не мог не быть
одним из лидеров Сопротивления.
- Здорово, старик! - чувствительно хлопнул он Владимира по плечу,
приводя в чувство.
Он улыбался такой широкой, открытой улыбкой, словно не было всех этих
унижений и ужасов оккупации. Словно никто из его знакомых или соседей не
был убит и не торговал своим телом на рынке.
- Вот, оказался в ваших краях в комендантский час, - сказал он,
раздеваясь, - не выгонишь?
Володя с благодарностью разглядывал могучего вояку, который с порога
устроил Владимиру первую проверку - никто из землян, под страхом смерти, не
имел права принимать в своем доме чужака во время комендантского часа.
Володя лишний раз восхитился военной выправкой, если не сказать грацией,
этого крупного, широкоплечего мужчины, тем, как высоко он нес свою голову,
каким веселым и жестким был прищуренный взгляд его карих глаз. "Вот кто
обладал телепатией", - мелькнуло у Владимира в голове. Ведь только вчера
Володя впервые понял, что сумеет хладнокровно лишить жизни анданорского
оккупанта. И уже сегодня его гостем был Юрий Зубцов, который, если остался
жив, мог быть только участником Сопротивления.
- Так-так, что у нас сегодня на ужин? - потирая руки, протяжно спросил
Юра. Его волосы с проседью поблескивали бусинками растаявших снежинок, лицо
было спокойным и бесстрашным. - Ага, - констатировал он, заглянув под
крышечку, - гречка. Ну, а с моей стороны будет тушеночка. Идет? - подмигнул
он Володе.
Владимир очень хотел взять его за руку и сказать: "Я знаю, откуда вы;
я согласен с вами сотрудничать". Рука у Юрия Васильевича была сильной и
мозолистой, где надо; сколько бы Володя ни занимался на своем тренажере,
ему никогда не иметь такой руки, руки кадрового военного. Внезапно Владимир
схватил Зубцова за руку и спросил со слезами, звеневшими в голосе:
- Скажите мне честно, вы из Сопротивления?
Ни один мускул не дрогнул на лице Володиного собеседника. Пожав руку
Володи, он, в свою очередь, спросил:
- А у тебя есть какое-нибудь дело к Сопротивлению, так?
- Да, - ответил Володя, чувствуя, что горячая слеза радости все же
перехлынула через барьер века и теперь сползает по щеке. - Да! - повторил
он. - Я хотел бы вступить в ваши ряды.
Юрий вздохнул и незаметно забрал свою руку.
- Хорошо, - сказал он. - Я и не сомневался в тебе. Но имей в виду:
партизанская война с Анданором - это тебе не охота на сквирлов. Усек?
Володя покорно кивнул и быстрым движением утер слезу. Он был рад, что
патетическая минута миновала, и уж тем более ему было неудобно за свои
слезы.
- Для тебя Сопротивление - это я. Понял? - спросил Юрий, открывая
банку тушенки портативной открывалкой-брелоком.
- Понял, - откликнулся Владимир.
- И еще, - сказал Юра, многозначительно подняв указательный палец, -
запомни. С Сопротивлением готовы сотрудничать почти все, через одного. Но
толку от большинства из них нет никакого. Все надеются, - и прищур глаз
Зубцова сделался почти полным, - что Сопротивление - это бесплатная жратва
и какие-нибудь гарантии. Ничего подобного.
Юра взял вилку и отправил себе в рот изрядный кусок тушенки.
- Кашу твою ждать не будем, - с набитым ртом пробубнил он, - она
только к утру сварится. Прежде всего, - продолжил он, подвигая к Володе
банку вожделенного мяса, которое тот принялся есть с деланным безразличием,
- ты должен быть способен ответить на четкий вопрос - способен ли ты убить
анданорца? Не абстрактного, а конкретного, у которого под маской - почти
такое же лицо, как у нас с тобою. Подумай - от твоего ответа зависит
многое.
- Да, - спокойно ответил Владимир. Не слишком быстро и не слишком
медленно. Юра в этом разбирался. В самый раз. И глаза у Володи тоже были
правильные в этот момент - они будто подернулись тонким слоем бронебойного
стекла. Юрий остался доволен.
- Верю, - одобрил он. - Еще я хочу подчеркнуть, - добавил Зубцов после
короткой паузы, на протяжении которой в упор рассматривал Володино лицо
острым и пронзительным взглядом, - что любое непослушание в Сопротивлении
заканчивается смертью. И судьбу твою, если ты провинишься, будет решать не
суд и даже не трибунал, а твой непосредственный начальник, то есть я. Усек?
- Да, - согласился Владимир. - Понятно.
- Хорошо, что понятно, - сказал Юра и вновь залез своей вилкой в банку
с тушенкой. - Ты видел наши листовки? - добавил он, прожевав большую часть
отправленной в рот такой вкусной, настоящей, как до оккупации, свинины в
желе.
- Видел пару раз, - честно откликнулся Владимир.
- Там сказано, - Юрий поднял вилку и чуть ли не по слогам, с
расстановкой произнес:
- За пособничество врагу - смерть. Догадываешься, что я сделал бы с
тобой, если бы ты не впустил меня в дом, испугавшись комендантского часа?
- Наверное, расстрел на месте? - Володя нашел в себе силы грустно
улыбнуться.
- Именно! - воскликнул Юрий Васильевич. - Итак, если ты согласен еще и
с тем, что с этого момента для тебя нет пути назад, то скрепим наш союз
рукопожатием, а дальше я расскажу тебе, что к чему.
Владимир откуда-то издали вспомнил заповеди, в том числе "не убий";
вспомнил, что Сергий Радонежский не только благословил Дмитрия Донского на
бой с татарами, но даже и отправил на битву двух своих могучих монахов;
вспомнил Катку Соловьеву, которая ничем - вообще ничем - не отличалась там,
на рынке, от обычной проститутки, бросил беглый, случайный, скорее
непроизвольный взгляд на кастрюлю, которая вот уже битый час не думала
закипать, и пожал руку Юрию Зубцову.
- Итак, - сказал вояка, лишь только пальцы их рук разомкнулись, -
теперь ты должен чуть больше узнать о Сопротивлении и о том, что ему от
тебя нужно в настоящий момент.
Юра удовлетворенно откинулся на спинку стула и вытянул ноги.
- Прежде всего, - начал он, - существует три круга Сопротивления, о
которых тебе следует знать. Сочувствующие - это те, которые готовы
поделиться с нами последним стаканом крупы, но не в состоянии убить
анданорца. Я опасался, - хитро взглянул на Володю Юрий Васильевич, - что
твои религиозные предрассудки не дадут тебе пойти дальше них. Рад, что
ошибся. Это внешний, или первый, круг Сопротивления. Таких - тысячи, и они
потенциально нужны, но на практике почти бесполезны. У них можно пересидеть
комендантский час; на их квартире можно устроить явку или склад оружия;
порой они готовы пожертвовать жизнью, но не готовы убить врага. Что же, -
усмехнулся Юрий, - я их не сужу. Не все рождаются воинами, и не все ими
становятся. Увы.
Юрий на некоторое время умолк, а затем отодвинул от себя свинину
Владимиру под нос и отложил вилку в сторону, давая понять, что его трапеза
завершена.
- Ты кушай, кушай, - подбодрил он Володю. - Я буду рассказывать, а ты
ешь!
Владимир послушно принялся уплетать тушенку за обе щеки; между тем
Юрий продолжал:
- Костяк нашей армии составляете вы, второй круг Сопротивления, -
сказал Юрий. - Вы способны убить анданорца, но не предателя,
сотрудничающего с Анданором. Это уже делаем мы, находящиеся в круге
третьем. Разумеется, и у нас своя иерархия, но тебя она не касается. К
слову, а не считаешь ли и ты себя в силах Убить женщину, срывающую по
приказу оккупантов наши листовки перед завершением комендантского часа?
Ведь она является пособником Анданора, как ни крути. Подобным предателям
даже выдают специальные серебристые жетоны, как Иуде, - они могут
приобрести на них еду в спецмагазинах. Вот такую сучку ты мог бы
прикончить?
В голове Владимира непрошено возник образ Катки Соловьевой, срывающей
листовки Сопротивления, чтобы не умереть от голода, и он без колебаний
ответил: "Нет". Юрий в ответ лишь кивнул, понимающе прикрыв глаза. А потом
очень серьезно сказал:
- А я вот могу. И потому я - человек третьего круга. Итак, - сказал
он, - теперь о том, что на данный день Сопротивление имеет предложить
бойцам второго круга...
Юрий общался с Володей долго, до самого рассвета. Он в деталях описал
Владимиру предложенное задание, отметив особо, что оно почти невыполнимо, а
потому если Володя не сумеет с ним справиться, то это не будет расценено
как предательство интересов Сопротивления. Юрий сообщил Володе, что из-за
сокрушительного технического превосходства Анданора над Землей, а также
уничтожения захватчиками всего земного вооружения ученые, сотрудничающие с
Сопротивлением, заняты сейчас разработкой альтернативных видов воздействия
на организм анданорцев. Магнитные поля, звуковые волны, микроорганизмы,
химические вещества - что-либо из этого перечня должно было стать ключом к
освобождению Земли от инопланетного ига. А еще Юрий всерьез верил в
возвращение силлуриан. Ну так вот, для разработки альтернативных видов
вооружения Сопротивлению позарез требовались анданорцы, живые и мертвые, в
максимально возможном количестве.
- Наш девиз сейчас, - с известной долей самоиронии сказал Зубцов уже
под утро, когда темень ночного неба оказалась чуть тронута синевой, -
больше анданорцев, живых и мертвых. К слову, - уже перед самым уходом,
будто это вообще самая последняя деталь, Юрий отметил:
- За анданорцев Сопротивление неплохо платит своим людям - пять лет
без голода за живого анданорца и один год без голода за анданорца мертвого.
Вознаграждения суммируются. - Юрий подмигнул Володе с кривоватой ухмылкой:
- Если ты, к примеру, отловишь двух живых и двух мертвых анданорцев,
то пять, плюс пять, плюс один, да плюс еще один будет двенадцать, понял?
Да, и Сопротивление, естественно, свободно от своих обязательств, если
оккупация окончится раньше этого срока. Тогда уж как-нибудь сами себя
прокормим, верно, старик? Ведь когда сюда вернутся наши союзники, а они
вернутся, когда наведут порядок у себя дома, эту мразь выбьют отсюда за
считанные дни, как сквирлов. Но если дела пойдут не так хорошо, как нам
хотелось бы, наши лучшие воины, добывавшие нам в эти тяжелые дни живых и
мертвых анданорцев, не будут голодать со всем миром, и это будет
справедливо.
Юрий Васильевич оставил Владимиру ключ от явочной квартиры и сказал:
- Знаешь, Володя, я много кому давал подобное задание. Про одних я
знал, что они скорее всего пальцем не пошевелят, чтобы попытаться его
выполнить, кишка тонковата; про других - что скорее всего напутствую их на
верную смерть. Ты один из немногих, про кого я почти уверен, что у него все
получится.
- А как же вы разберетесь, кто именно поймал анданорца? Не у него же
самого спросите? - поинтересовался Володя.
- Молодец, - одобрил Юра. - Уже начал шутить. Лучшая подруга в бою -
хорошая шутка, ведь так? - И Юрий подмигнул новому бойцу Сопротивления.
Володя же молча продолжал ждать ответа на интересующий его вопрос.
Наконец Юра сказал:
- Понимаешь, Владимир, явка эта теперь как бы лично твоя. Люди бегут
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг