столько и подкову помню. А что, разве на ней еще что-то и написано?
Василий извлек из внутреннего кармана лупу - верную спутницу частного
(да и всякого иного) сыщика - и стал внимательно изучать левую сторону
подковы. Надпись состояла всего из нескольких букв, и первая, несмотря на
то, что была сильно сбита, все-таки была похожа на "N". После нее следовал
пробел, а далее шли подряд еще девять букв, из коих Дубов с большей или
меньшей уверенностью прочел вторую - "А", четвертую - "G" и шестую - "S".
Еще предпоследняя, восьмая, была более узкой, а свержу нее находился
бугорок, из чего детектив решил, что это могла быть буква "i".
Дубов перенес надпись к себе в блокнот, заменив "нечитаемые" буквы
точками: "N.A.G.S.i."
Правая надпись сохранилась лучше - видимо, из-за особенностей походки
лошади - но она представляла письменность, с которой Василий знаком не был.
- Дон Альфонсо, посмотрите, пожалуйста, сюда, - попросил Дубов. -
Может, вы прочтете?
Едва глянув на подкову, дон Альфонсо, тут же ответил:
- Так это ж по-гречески. Увы, сим наречием я не владею, но прочесть
немудрено - "Вендополь".
- И что это значит? - оглядел Дубов присутствующих. Все молчали. Илья
переминался с ноги на ногу, желая поскорее приступить к работе.
- Еще один, последний вопрос, - обратился к нему Василий. - Знаете, мы
с доном Альфонсо и Васяткой очень интересуемся всякой стариной. Нет ли у вас
в селе старожилов, которые могли бы рассказать, как сюда попала эта подкова?
(Если бы Дубова спросили, зачем ему это понадобилось, он бы, наверное,
не нашелся, что ответить - просто чутье сыщика подсказывало, что он вышел
если и не на сам верный путь, то на тропинку, которая могла к нему вывести.
Да и слово "Вендополь" вызывало у Василия смутные воспоминания, он только не
мог понять - какие и откуда).
- А вы порасспросите моего деда, Патапия Иваныча, - тут же предложил
Илья. - Ему уже годов под сто, коли не больше. Он многое из старины помнит,
может, и про подкову чего расскажет.
- И где его найти? - спросил Дубов.
- Да очень просто, идите вперед по этой же улице, и третья изба
справа - наша.
И Илья, как бы опасаясь, чтобы его снова не задержали, покинул светлую
горницу.
- Ну что ж, чем тут сидеть, сходим до Патапия Иваныча, - предложил
Дубов.
Уже выйдя во двор, путники увидели, как Илья вместе с Максимилианом
распрягают лошадей, чтобы вкатить карету через боковую дверь, более похожую
на ворота, уже собственно в кузницу.
***
В отсутствие Василия его друзья старались не терять времени зря.
Конечно, ни Чаликова, ни Серапионыч не надеялись вот так вот, наудачу, выйти
на следы клада - им нужно было собрать как можно больше "информации к
размышлениям", которая могла бы пригодиться аналитическому уму Дубова. Даже
Дормидонт, поначалу отнесшийся к этой затее с некоторым сомнением, понемногу
втянулся в их изыскательства и сам стал водить гостей по терему, показывая
всякие закоулочки, чуланчики и полупотайные проходы, коих там оказалось
немало.
- Степан самолично все продумал, что и где расположить, - говорил
Дормидонт. - Во все мелочи входил и даже, говорят, чертежи составлял. Ну,
вестимо, и зодчие постарались. А когда помер, то все остановилось. Достроили
настолько, чтобы хоть какой-то вид был, и все. Хотя, может, оно и к
лучшему - тут все ж-таки лес, деревня рядом... А хоромы, понимаешь, пускай в
городе городят.
Чумичка в общем следопытстве участия не принимал - он возился (или
делал вид, что возился) с лошадьми и каретой. Зато Петрович, тяжко охая и
держась за задницу, неотступно следовал за Надей и доктором. Разумеется,
особого удовольствия это им не доставляло. Чаликова видела, что Дормидонту
очень хочется шугануть как следует навязчивого соглядатая, но он себя
сдерживал - хватало и того, что велел высечь царского посланника на конюшне.
За дело, конечно, не просто так, но все-таки - царского посланника. А
Дормидонту в его нынешнем положении было никак не с руки "заедаться" со
своим преемником.
Попутно Надежда пыталась простукивать стены в поисках пустот. А так как
ее опыт в этой области прикладного кладоискательства ограничивался
просмотром кинофильмов и чтением художественной литературы, то тайники ей
мерещились чуть не в каждой стене.
- Ну, сударыня, дай вам волю, вы бы, понимаешь, весь терем по камешку
разобрали, - шутливо погрозил ей пальцем Дормидонт, когда Чаликова, настукав
авторучкой очередную "верную" пустоту, уже готова была бежать за ломом или
молотом.
Надеждин пыл остужал Серапионыч - при помощи стетоскопа он всякий раз
устанавливал, что нетерпеливая кладоискательница несколько погорячилась.
Глядя на странные предметы, которыми орудовали Надежда и Серапионыч,
Петровичу казалось, что его просто дурят. А раз дурят его, Петровича, то,
следовательно, дурят и самого царя Путяту. Разумеется, эти подозрения ничуть
не улучшали его и без того весьма паршивого настроения.
Наконец, Дормидонт завел своих гостей в какую-то темную затхлую
комнатку, в которой прямо на полу валялся всякий хлам.
- Вот уж где давно пора навести порядок, - проворчал царь. - Даже и не
знал, что у меня в тереме такая грязюка!
Меж тем Чаликова привычно стала проверять стены и чуть ли не в первый
раз не обнаружила ни одного пустого пространства.
Однако Серапионыч решил прослушать стены собственным способом. Он долго
прикладывал свой аппарат в разных местах и выдал диагноз:
- Симптомы застарелой бронхиальной астмы. То есть я хотел сказать, что
здесь не совсем пустое пространство, а часть его занимает какой-то предмет.
- Неужели?.. - чуть не подпрыгнула Чаликова.
- Очень возможно, очень возможно, - уклонился доктор от прямого
ответа. - Но прежде чем приступить к хирургическому вмешательству, то есть
ломанию стенки, не мешало бы прослушать со второй стороны. Ваше
Величество, - почтительно обратился доктор к Дормидонту, - вы не знаете,
куда выходит эта стена?
- Дайте сообразить... - на миг задумался царь. - А-а, все очень просто.
Это ж как раз внешняя стена терема. Выйдете через крыльцо, завернете за
угол, и не доходя двух аршинов до следующего угла - там и будет.
- Очень хорошо, - обрадовался Серапионыч. - Тогда сделаем так. Я пойду
на улицу, а вы, Наденька, простукивайте в этом же месте. А потом сравним
наши наблюдения.
Это предложение доктора пришлось по душе всем, если не считать
Петровича. Он не получил указаний насчет того, что делать, если
кладоискатели разделятся, и теперь не знал, за кем следить - за Чаликовой
или за Серапионычем.
Заметив колебания Соловья, доктор пришел ему на помощь:
- Петрович, не желаете ли составить мне компанию? Возможно, понадобится
ваша помощь.
Когда Серапионыч и Петрович покинули комнатку, Надя уже кинулась было
простукивать указанное место, однако Дормидонт ее удержал:
- Да бросьте вы, сударыня. Я ж понимаю, что наш эскулап просто решил
увести Петровича. Вижу, вы хотите о чем-то меня спросить. Говорите, не
стесняйтесь. Только прежде выйдемте прочь из этой духомани.
Разумеется, Чаликова много о чем хотела бы порасспросить бывшего
царь-городского правителя, но вряд ли решилась бы, если бы тот ее сам на это
не вызвал. Надя чувствовала, что Дормидонту не то чтобы хочется, а просто
нужно, необходимо выговориться.
- Прошу, - царь подал гостье руку, и они неспешно проследовали по
темному, полузаброшенному коридору, который неожиданно вывел их на открытую
веранду с беспорядочно расставленными плетеными стульями.
Надежда по журналистской привычке начала немного издалека:
- Ваше Величество, когда живешь постоянно в одном и том же месте, то
даже как бы и не замечаешь, что кругом происходит. Или нет, замечаешь, но
перемены представляются естественными и закономерными. А вот если посетишь
тот же город или ту же страну после долгого перерыва, то все кажется
совершенно незнакомым...
- Это верно, - подхватил Дормидонт. - Я, когда царем был, раз в пять
лет совершал большой объезд всего своего государства. И поверите ли,
сударыня Надежда - всякий раз будто заново знакомился!
- Ну вот, а я в Царь-Городе не была ровно год. И знаете, столь
разительные перемены, что в других краях и за десять лет не увидишь... -
Надежда чуть замялась - пора было переходить собственно к волнующим ее
вопросам, но не хватало решимости. Вернее сказать, Надя не была готова к
вопросам, способным причинить боль Дормидонту, в котором она теперь видела
не бывшего царя, а бесконечно усталого одинокого человека.
Однако Дормидонт, казалось бы, сам шел навстречу этим вопросам, будто
истребитель на таран:
- Я понял, к чему вы клоните, сударыня Надежда. Да, я отрекся от
престола и не жалею об этом. Да, многое в стране переменилось, потому что
время нуждалось в переменах.
- Но уверены ли вы, Государь, что эти перемены пошли стране во благо? -
осторожно спросила Чаликова.
- Думаю, что об этом можно будет судить потом, - сказал Дормидонт. -
Я-то уже, наверное, не доживу, а вы доживете и скажете, прав был я, или нет.
Надя подумала, что, пожалуй, несколько преувеличила искренность
Дормидонта - он говорил словно по-писаному, словно бы...
"Неужели?.. - мелькнула в голове Чаликовой неприятная догадка. - В
таком случае наш разговор теряет всякий смысл. Или нет, надо все-таки
попытаться?".
- Ваше Величество, а... а уверены ли вы, что на вас, так сказать, не
было оказано никакого давления, никакого влияния извне, когда вы принимали
свое судьбоносное решение? - еще осторожнее, выверяя каждое слово, спросила
Надя.
- Такова была наша царская воля, - совершенно спокойно, "по-писаному",
ответил Дормидонт. - Впрочем, сударыня Надежда, вы вольны мне верить или не
верить.
После этого Чаликовой следовало бы завершить беседу или повернуть ее на
что-нибудь другое, но она не могла упустить возможности узнать ответ на
волнующие ее вопросы, что называется, из первых уст. И Надежда продолжила:
- Извините, Государь, что докучаю вам своим неуемным любопытством, но
все-таки: почему именно Путята? Неужели это был единственный выбор?
- Это был не единственный, но лучший выбор, - терпеливо отвечал
Дормидонт. - Должен же я был кого-то за себя оставить? Прямого наследника у
меня нет, а Танюшку мою вы знаете - ну какой из нее царь? А назначь я кого
из своей родни, великих князей, так ведь другие обидятся, будут завидовать,
злословить... А я не хочу вносить разлад в семью. Не хочу, видит Бог.
Надежда чувствовала, что царь говорит почти искренно, лишь не могла
понять, чего в его словах было больше - искренности или "почти". И, не
задумываясь, сказала:
- А вот господин Рыжий утверждет, будто бы вы прочили на свое место
покойного князя Борислава Епифановича...
Дормидонт резко подался вперед. Кресло под ним опасно заскрипело.
- Простите, Надежда, вы не оговорились и я не ослышался - вы назвали
Борислава покойным?
В душе кляня себя, Надя утвердительно кивнула.
- И когда это произошло?
- На днях.
- И, разумеется, не своей смертью?
Помедлив, Надя еще раз кивнула.
- И, конечно, виновного уже назначили? - все более мрачнея, не то
спросил, не то припечатал Дормидонт.
- Да, злодеем и отравителем назначен известный вам боярин Андрей, -
кратко ответила Чаликова. Она знала, что боярин Андрей был близким другом
князя Борислава Епифановича и не без оснований считался "человеком
Дормидонта", а способ, каким был отравлен Борислав, начисто исключал всякую
причастность к нему боярина Андрея.
Дормидонт откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Наде показалось
даже, будто он задремал. Но когда она бесшумно встала, чтобы оставить
Дормидонта одного, тот открыл глаза и тихо, но внятно произнес:
- Моя вина.
***
Главная улица Боровихи имела вид весьма пустынный - трудно было
поверить, что менее чем в версте отсюда проходит большая дорога, почти сразу
за ней Загородный царский терем, да и до стольного Царь-Города рукой подать.
- Вообще-то я никогда не видел кузниц, но представлял их себе как-то
иначе, - говорил Дубов своим спутникам. - А тут словно трехзвездочная
гостинница - чистота, кресла, занавески... А Илья - знаете, друзья мои,
кузнецов я совсем другими себе представлял!
- Да уж, впервые такое вижу, - поддержал Василия дон Альфонсо. - Ну, у
нас в Новой Ютландии кузнецы еще ничего, как надо трудятся, но вот сколько
мне приходилось путешествовать, везде одно и то же: мало того что сдерут
втрое, так еще и сделают кое-как. А тут и вежливо, и как он сказал? - с
оплатой сладим по совести. Чудеса, да и только!
- А ты, Васятка, что думаешь? - спросил Дубов.
Васятка словно того и ждал, чтобы к нему обратились:
- А я так думаю, что здесь верный расчет. Когда заказчик видит к себе
такое отношение, ну, словно к дорогому гостю, то он и сам скупиться не
станет.
- Конечно, не стану, - тут же подхватил дон Альфонсо. - А ежели и
сработают на совесть, то золотой заплачу и сдачи не спрошу!
Во время разговора Дубов не забывал отсчитывать избы, которые здесь, на
окраине села, отстояли не близко друг от дружки, и напротив третьей
остановился.
Сама изба виднелась чуть в глубине, за огородом, на котором копался
пожилой седовласый человек в скромной, но опрятной одежде - если это и был
дедушка Патапий Иваныч, то на столетнего старца он никак "не тянул". Поэтому
Дубов вежливо снял шапку и обратился к огороднику с вопросом:
- Добрый день, почтеннейший хозяин. Не подскажете ли, где тут найти
Патапия Иваныча?
Человек неспешно поднялся с грядки и оглядел незнакомцев:
- Патапий Иваныч - я. Чем обязан?
- Поговорить бы, - несколько смущенный спокойным достоинством Патапия
Иваныча, сказал Василий.
- Тогда милости прошу, - ничуть не удивившись, Патапий Иваныч сделал
приглашающее движение рукой.
Дубов и его спутники миновали ухоженный огород и уселись на добротной
лавочке рядом с крыльцом. Сам Патапий Иваныч присел на ступеньку.
- Ну вот, в кои-то веки гостей Бог послал. А перед беседой не худо бы и
откушать. У нас все свое, свежее, только что с грядки!
- Спасибо, мы не... - начал было отказываться Дубов, но Васятка
незаметно ткнул его в бок. - То есть, я хотел сказать - с превеликим
удовольствием.
- Настасья! - крикнул Патапий Иваныч в полуприкрытую дверь избы. -
Принеси нам чего-нибудь поесть. - И вновь обернулся к гостям. - Извините,
хмельного не предлагаю. И сам не употребляю, и другим никогда не советую.
Что в нем хорошего - ума не приложу!
"И правильно делает, - не без некоторой доли самокритики подумал
детектив, - оттого и выглядит в сто лет на треть моложе..."
Тут из дома вышла молодая женщина в алом сарафане и с цветным платком
на голове. В руках она несла блюдо со щедро наложенными овощами, фруктами и
кусками свежего ржаного хлеба. Поставив все это на деревянный стол перед
лавочкой, женщина молча поклонилась гостям и скрылась в избе.
- Красивая девушка, - сказал дон Альфонсо, проводив ее взором, и взял с
блюда огурец. - Должно быть, ваша внучка?
- Почти, - усмехнулся Патапий Иваныч. - Жена внука.
- Ильи? - Василий хрустнул белым капустным листом. Старик молча
кивнул. - Собственно, он-то нас к вам и направил.
Так как Патапий Иваныч вместо ожидаемого гостями встречного вопроса -
для чего Илья их к нему направил? - продолжал безмятежно молчать, то Василию
не оставалось ничего другого, как приступить к расспросам:
- В кузнице над дверью мы случайно увидели какую-то очень старую
подкову. И Илья сказал, что вы, может быть, помните, как она туда попала...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг