Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Надя и Серапионыч пригляделись. Действительно, волосы у художника  были
такими  же  ярко-рыжими  и  коротко  подстриженными,  как  у   юного   Гриши
Лиственницына, а когда он приоборачивался, то его профиль тоже очень походил
на Солнышкин. И все равно - верилось с трудом.
     Надя пыталась  рассуждать  логически:  "Кристалл  в  поисках  заданного
сначала "сканирует", или,  проще  говоря,  "прочесывает"  ту  реальность,  в
которой находится, затем параллельную, а  уж  потом  то,  что  находится  за
пределами  их  обоих.  Поэтому-то  Наталью  Николаевну  он  показал   сразу,
Царь-Город  -  с  небольшой  задержкой,  а  это..."  Надя  даже   в   мыслях
затруднялась  или  не  решалась  обозначить  тот   мир,   краешек   которого
приоткрылся в кристалле.
     Серапионыч пребывал в некотором смятении.  Всю  свою  долгую  жизнь  он
придерживался   материалистических   взглядов,    и    даже    существование
параллельного мира объяснял "по науке", выдвинув  теорию,  скорее,  впрочем,
фантастическую, нежели научную: будто бы несколько веков назад в  результате
некоего катаклизма наша планета Земля разделилась (или расщепилась)  надвое,
и с  тех  пор  обе  планеты  движутся  параллельно  с  минимально  возможным
интервалом, отчего  определить  наличие  второй  Земли  обычными  средствами
невозможно. И лишь в определенных местах, вроде  Горохова  городища,  и  при
определенных условиях (после заката и до восхода Солнца) возможен переход  с
одной планеты на другую. Но теперь он наблюдал в кристалле того самого Гришу
Лиственницына, которого почти двадцать лет назад видел  у  себя  в  морге  с
ранениями, несовместимыми с жизнью. И, что еще удивительнее, молодой человек
в кристалле  при  несомненном  сходстве  с  мальчиком,  которого  все  звали
Солнышком, выглядел приблизительно на столько  лет,  сколько  ему  было  бы,
доживи он до наших дней. Доктор понимал,  что  какое-то  научное  объяснение
всему этому должно быть, но пока что ничего придумать не мог.
     Василий же, в отличие от своих друзей, ни о чем  не  думал.  Он  просто
резко подался вперед, чтобы лучше разглядеть изображение на  грани.  Но  тут
художник, порывисто бросив кисть на пол, обернулся к зрителям,  и  его  лицо
просияло, на миг став таким же детски-беззаботным, каким его запомнили  все,
знавшие Солнышко при жизни.
     - Вася! - раздался крик, от которого все вздрогнули, таким он был не то
чтобы громким, а живым и явственным, словно звучал где-то здесь, рядом, а не
из "загробного" мира. - Васька, давай сюда!
     Дубов нагнулся еще ближе к кристаллу, и вдруг  произошло  нечто  такое,
чего никто не ожидал: Василий в  мгновение  ока  исчез,  а  его  изображение
оказалось в грани кристалла, в объятиях Солнышка.

     - Что за чертовщина! -  в  сердцах  проговорил  Серапионыч  и  привычно
потянулся за скляночкой.
     - Это ловушка, - обреченно прошептала Надежда, без сил  откинувшись  на
спинку кресла. - Они его убьют, а мы ничего не сможем поделать.
     - Кто убьет? - не понял доктор.
     - Помните, как у Бредбери? - через  силу  проговорила  Надя.  -  Сейчас
Солнышко превратится в Глухареву, в руке появится кинжал, и она  вонзит  его
Васе в спину!
     - Погодите, Надюша, может быть, все не так страшно, - пытался увещевать
доктор, но Чаликова резко дернулась к кристаллу,  будто  надеясь  следом  за
Василием попасть в "закристалье", и,  конечно  же,  наткнулась  на  холодную
гладкую поверхность.

     - Вася, будьте  осторожны!  -  крикнула  Надежда,  будто  Вася  мог  ее
услышать.
     Неизвестно, услышал ли Дубов чаликовский крик, но Солнышко, похоже,  не
только услышал, но и увидел Надю. Радостная детская улыбка еще раз  осветила
лицо художника, и тут же поверхность кристалла медленно померкла.
     - Знаете, Надя, ваше предположение насчет Бредбери и Глухаревой  -  оно
вроде бы логично, - заметил Серапионыч. - Но у меня есть одно  возраженьице.
Всего одно, и к тому же лишенное всяческой логики.

     - Какое? - обернулась к нему Чаликова.
     - Наденька, вы только что видели улыбку...  Ну,  скажем  так,  молодого
человека в кристалле. Не далее как вчера вы видели, как  улыбался  Солнышко,
будучи   ребенком.   А   теперь   скажите,   способна   ли   так   улыбаться
достопочтеннейшая госпожа Глухарева?
     - Понимаю, вы меня пытаетесь успокоить, - как-то  даже  чуть  обиделась
Надя. - Не надо, Владлен Серапионыч, я совершенно спокойна!..

     ***

     Поселившись  в  Царь-Городе,  на  первых  порах  Михаил  Федорович   не
предпринимал никаких резких действий: он приглядывался, собирал  информацию,
анализировал и делал выводы. И всякий раз выводы были одни и те же  -  чтобы
изменить  положение  к  лучшему,  следовало   кардинально   менять   систему
государственного управления.  Но  это  было  невозможно,  пока  на  престоле
находился    царь    Дормидонт,    в    окружении    которого    преобладали
взаимоконкурирующие  олигархи  и  коррумпированные   чиновники   (то   есть,
выражаясь понятнее - мздоимцы и казнокрады, враждующие друг с другом).
     Итак, задача была  поставлена,  и  Михаил  Федорович,  засучив  рукава,
приступил к  ее  осуществлению.  От  физического  устранения  Дормидонта  он
отказался  сразу,  поскольку  считал  такой  способ  слишком  примитивным  и
недостойным себя. Более  привлекательным  выглядел  дворцовый  переворот,  и
Михаил  Федорович  даже  начал   разрабатывать   несколько   вариантов   его
реализации, однако на этом  направлении  перспективы  представлялись  весьма
сомнительными: при любом раскладе  на  престол  сел  бы  кто-то  из  великих
князей, родственников Дормидонта, а все они, как на  подбор,  были  насквозь
коррумпированными, да в придачу еще и горькими пьяницами, под  стать  самому
Государю.  Исключение  по  обоим  пунктам  составлял,  пожалуй,  лишь  князь
Борислав Епифанович, но  данная  кандидатура  Михаила  Федоровича  никак  не
устраивала -  воззрения  князя  по  большинству  вопросов  не  то  чтобы  не
совпадали,  а  были  почти  диаметрально   противоположны   планам   Михаила
Федоровича.
     Однако Михаил Федорович не терял время в раздумьях - он исподволь, день
за днем, плел широкую  сеть  агентов,  резидентов  и  просто  осведомителей,
собирал компромат, наводил связи с различными слоями Кислоярского  общества,
вплоть до самых высших. Тогда же он познакомился с Глебом Святославовичем  -
скромным  служащим  Тайного  приказа,  который  считал,  что  его  ведомство
работает по старинке и оттого не выполняет в должной  мере  своего  высокого
предназначения. Однако все  дельные  предложения  Глеба  Святославовича  его
начальство, привыкшее работать как раз по  старинке,  разумеется,  неизменно
клало  под   сукно.   Зато   Михаил   Федорович   сразу   заприметил   Глеба
Святославовича, оценил его деловые качества и неподдельную страсть к работе.
Вскоре  Глеб  Святославович  сделался  "правой  рукой"  Михаила  Федоровича,
который не только доверял ему самые деликатные поручения, но и, в отличие от
начальства Приказа, внимательно выслушивал все его предложения и многое, что
называется, "брал на вооружение".
     Именно Глеб Святославович как-то в доверительной  беседе  заметил,  что
вот бы, дескать, завести у нас порядки, как в Белой Пуще у  князя  Григория.
Михаил Федорович очень этим  заинтересовался,  навел  справки,  более  того,
самолично побывал  в  Белой  Пуще,  где  познакомился  с  тамошней  системой
государственного управления и даже имел аудиенцию у главы государства, князя
Григория   Первого   Адольфовича   Лукашеску,   графа   Цепеша,    владетеля
Белопущенского и прочая и прочая и прочая.
     Проанализировав увиденное и услышанное в Белой Пуще,  Михаил  Федорович
пришел  к  выводу,  что  именно  такая  модель  государственного  устройства
идеально  подошла  бы  Кислоярскому  царству.  Глеб  Святославович   с   ним
согласился, но добавил, что вообще-то  Григорий  -  не  совсем  князь,  или,
вернее, даже вообще не человек, а упырь. Владетелем  Белопущенским  он  стал
двести лет назад, обманом женившись на единственной дочке князя Ивана Шушка,
а затем отравив тестя и, кажется,  даже  выпив  его  кровь.  Не  веривший  в
существование  упырей  и  прочей   нечисти,   Михаил   Федорович   слова   о
происхождении князя Григория пропустил мимо ушей, а  способ  его  прихода  к
власти  взял  на  заметку.  Единственное,  что  отчасти  смущало,  так   это
абсолютная неуправляемость  князя  Григория,  но  с  этим  Михаил  Федорович
надеялся справиться, хотя и не совсем представлял, как.
     Вскоре в Белую Пущу отправился  господин  Каширский,  впереди  которого
бежала профессионально пущенная народная молва, будто бы он - великий лекарь
и чуть ли не чародей, способный исцелять все хвори, включая половую  немощь,
каковою, по конфиденциальной информации, добытой Михаилом  Федоровичем,  уже
более пятидесяти лет страдал князь Григорий. Естественно, глава  Белой  Пущи
тут же зазвал чудо-лекаря к себе, и Каширский, прибегнув к  помощи  гипноза,
избавил пациента от импотенции, подкрепив лечение лошадиной дозою  "виагры",
а заодно и дав ему "установку"  искать  руки  и  сердца  царевны  Танюшки  -
единственной и любимой дочери Кислоярского царя Дормидонта.
     Собственно, князь Григорий этим установкам вовсе не  противился  -  его
привлекала  не  только  и  не  столько  перспектива  женитьбы   на   Татьяне
Дормидонтовне, которую он ни разу не видел, сколько возможность естественным
способом присоединить к своему княжеству еще  и  Кислоярское  царство,  а  в
будущем, как знать, добавить к своему и  без  того  длинному  титулу  еще  и
звание царя Кислоярского.
     О том, что вышло из этой затеи, мы теперь распространяться не  будем  -
все это в подробностях описано в книге "Холм демонов".  Скажем  только,  что
князь Григорий потерпел полное фиаско, а  царевна  вышла  замуж  за  Рыжего,
своего давнего возлюбленного.

     ***

     В  отличие  от  Нади   и   Серапионыча,   Василий   не   задавался   ни
теоретическими, ни практическими вопросами, а о  логике  -  верной  спутнице
частного детектива - позабыл начисто.
     - Скажи, Солнышко, а тетю Свету я тоже смогу увидеть? -  спросил  Вася,
когда его друг чуть ослабил объятия.
     - Ну  конечно,  увидишь!  -  радостно   откликнулся   Солнышко,   жадно
разглядывая Васю. - И тетю Свету, и дядю Колю, и всех-всех-всех - но завтра.
     "При чем тут дядя Коля - он же еще на этом  свете,  -  мельком  подумал
Василий, подразумевая Николая  Павловича  Лиственницына.  -  Или,  наверное,
Солнышко имел в виду другого дядю Колю, двоюродного брата тети Светы, он как
раз в прошлом году помер..."
     Додумать эту думу - что раз он  встретил  давно  умершего  Солнышко,  а
завтра увидит покойных Светлану Ивановну и дядю Колю, то  он  и  сам,  стало
быть, умер - Василий не успел. А Солнышко тем  временем  потащил  Василия  в
соседнюю комнату, обставленную скромно, но уютно и со вкусом, хотя  и  здесь
находилось великое множество оконченных и неоконченных картин. У одной стены
стоял диванчик, а у другой - платяной шкаф, на верху которого были  хаотично
навалены  книги  и  художественные  альбомы.  Под  окном  стоял   колченогий
журнальный столик, украшенный бутылью шампанского и вазой с фруктами.
     - Погоди, - спохватился Дубов, -  ты  же  был  делом  занят,  наверное,
кого-то ждал, а тут я свалился, как метеорит на голову...
     - Кого я ждал, тот и свалился! - завопил Солнышко. - Да ты  раздевайся,
располагайся, будь как дома. Да ты и есть дома!
     ...Прошел час, может быть, два. Сон не шел.  Василий  лежал  на  спине,
закинув руки за голову. Рядом, по-детски прильнув носом к его  плечу,  мирно
спал Солнышко - других спальных мест, кроме дивана, в этой странной квартире
не было.
     Несмотря на искреннюю радость от встречи  с  давно  потерянным  другом,
Дубов не мог не задаваться некоторыми вопросами,  от  которых  никак  нельзя
было уйти. Не будучи ни твердо верующим человеком, ни  убежденным  атеистом,
Василий с одинаковой вероятностью допускал как существование  потустороннего
мира, так и его отсутствие. Но при допущении первого он представлял  жителей
загробного мира в виде неких бесплотных духов, обитающих  в  некоем  Мировом
Эфире, а Василий оказался во вполне осязаемой мастерской художника, на более
чем прозаическом диване, да и Солнышко  вовсе  не  представлялся  бесплотным
духом, в чем Вася имел случай только что убедиться - его косточки до сих пор
слегка побаливали от бурных объятий при встрече.
     "Наверное, бесплотные духи они только для живых, - смекнул Василий, - а
между собой..."
     Только тут  до  него  дошло,  что  в  таком  случае  и  сам  он  теперь
"бесплотный дух", в  то  время  как  бездыханное  физическое  тело  частного
детектива Василия Дубова осталось там, на квартире  доктора  Серапионыча,  а
сейчас, наверное, уже находится в его же служебных апартаментах.
     Но в это как-то не очень верилось (или не хотело вериться),  и  Василий
стал перебирать другие возможности, пока, наконец, не пришел к  тому  же,  о
чем сразу после его исчезновения подумала Чаликова.
     - Как там было в "Марсианских хрониках"? -  вспоминал  Дубов,  даже  не
замечая, что думает почти вслух. - Как только первые  земляне  прилетели  на
Марс, их встретили давно умершие родственники. Потом, когда командир ночевал
в так называемом "родительском доме" в одной комнате с покойным  братом,  он
понял, что это ловушка, и попытался уйти.  Не  помню,  что  там  дальше,  но
кончилось тем, что всех астронавтов поубивали...
     Очень осторожно, чтобы не разбудить Солнышко (или того, кто принял  его
образ),  Василий  встал  с  дивана  и,  стараясь  ступать  как  можно  тише,
направился к двери. Но, конечно,  в  темноте  наткнулся  на  табуретку  и  с
грохотом ее опрокинул. Тут же у него за  спиной  вспыхнул  свет  и  раздался
голос Солнышка:
     - Руки вверх! Стой и не оборачивайся!
     "Ну, вот и все", - обреченно подумал Василий, но приказание выполнил.
     Миг спустя раздался  выстрел,  и  Василий,  поняв,  что  терять  больше
нечего, резко обернулся. Рядом с диваном стоял улыбающийся Солнышко с  двумя
пенящимися бокалами:
     - Что, испугался?  Ну,  давай  за  встречу!  -  И,  хитро  улыбнувшись,
добавил: - И за Рея Бредбери.
     И тут Василий понял: живой или нет, но перед  ним  действительно  стоял
Гриша Лиственницын. Ибо сколько Вася  помнил  себя  в  детстве,  столько  же
Солнышко устраивал  и  ему,  и  всем,  кто  попадался  под  руку,  всяческие
розыгрыши, далеко не всегда безобидные и отнюдь не только первого апреля.  И
почему-то все, даже зная Солнышкину страсть, то и дело  на  них  попадались.
Солнышку крепко доставалось и от родных, и от друзей, да и от Васи,  который
чаще других становился жертвой этих шуточек, но отказаться от них было  выше
Солнышкиных сил.
     - За встречу, - стараясь не показать, что испугался, Вася принял  бокал
и поднес к губам.
     - Ну как? - спросил Солнышко, когда Василий выпил до дна.
     - Что - ну как?
     - Ты ничего не заметил?
     - А что именно?
     - Странно, а я туда целых три ложки цианистого калия всыпал.
     - Уши надеру, - ласково пообещал Вася.

     ***

     Первая неудача  только  раззадорила  Михаила  Федоровича.  "Не  удалось
экспортировать вождя из  Белой  Пущи  -  значит,  будем  воспитывать  его  в
собственном коллективе", говаривал Михаил Федорович в доверительных  беседах
с ближайшими соратниками, а сам между тем вел активную  подготовку  к  смене
власти: распускал всякие невыгодные слухи о царе  Дормидонте  и  его  семье,
провоцировал скандалы и разоблачения, словом, дестабилизировал обстановку  в
стране, как только мог. Временами, увлекшись этими опасными играми, он  даже
как будто забывал, для чего их затеял, а себя именовал теперь не  иначе  как
политтехнологом, а то и "делателем  царей",  всерьез  примеряя  сомнительные
лавры Фуше и Талейрана.
     Но если эти Великие Интриганы  имели  дело  со  всякими  Наполеонами  и
Людовиками, то у Михаила Федоровича выбор  был  куда  скромнее.  Он  собирал
сведения  обо  всех  сколько-нибудь  заметных  подданных  царя   Дормидонта,
анализировал  информацию  и  в  конце  концов  отобрал  несколько   наиболее
приемлемых кандидатур, в число которых входили,  как  ни  странно,  господин
Рыжий, глава Потешного приказа князь Святославский,  а  также  некто  боярин
Хворостовский, известный своими купеческими  и  ремесленными  предприятиями.
Каждый их них имел свои плюсы и минусы, и окончательное решение о том,  кого
"двигать" в цари, все время откладывалось,  ибо  Михаил  Федорович  не  имел
права на ошибку.
     Положительной  стороной  Рыжего  была  женитьба  на   царевне   Татьяне
Дормидонтовне - это обстоятельство как будто облегчало  его  восхождение  на
престол и придавало ему хоть какую-то легитимность. Но оно сводилось на нет,
мягко говоря, нелюбовью к Рыжему как со стороны высшей знати,  так  и  среди
простого  люда,  который  был  отчего-то  уверен,  что  именно   водопровод,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг