- Зеркало, что ли? - уточнил Рыжий
- Да-да, зеракль. Хочу поправит мой фризюр.
Зеркальце отыскалось в сундучке у скоморохов. Прислонив его на столе к
какой-то золотой вещице из загородного клада, Херклафф велел Анне Сергеевне
и Каширскому подойти поближе. Затем неторопливо извлек из-под фрака
магический полукристалл и, проговорив несколько слов на каком-то тарабарском
наречии, приставил его большой гранью к зеркалу.
"Верно умные люди говорят, пить надо меньше" - именно так или
приблизительно так подумали одновременно и скоморохи, и князь Святославский,
и даже обычно малопьющий Рыжий: в царской златохранильнице все оставалось
так же, как было за миг перед тем, недоставало лишь Херклаффа, Анны
Сергеевны и Каширского. Ну и, разумеется, наволочки с драгоценностями.
- Померещилось, что ли? - встряхнув лысиной, проговорил Шандыба.
- Ага, померещилось, - откликнулся Мисаил. - Всем сразу.
- Примерещилось или нет, а в одном он прав - уходить надо, - раздумчиво
произнес дьяк Борис Мартьяныч.
- Легко вам говорить, вас-то никто в лицо не знает, - с беспокойством
возразил Рыжий. - А меня они на куски разорвут.
- Хоть одно доброе дело сделают, - подпустил Шандыба.
Князь Святославский взял со стола подсвечник и, осветив лицо Рыжего, с
легким прищуром оглядел его, подобно тому, как художник изучает набросок
будущего шедевра.
- Не беспокойтесь, друг мой, мы вас так разукрасим, что никто не
узнает, - беспечно заявил князь, завершив осмотр. - Особенно ежели вас
припудрить, припомадить и переодеть в женское платье.
- Ну, в женское, так в женское, - со вздохом согласился Рыжий. - Что
поделаешь, если ничего нового история изобрести не в состоянии...
Не теряя времени даром, Антип с Мисаилом принялись за "перевоплощение"
клиента, и Рыжий не без некоторого восхищения наблюдал в зеркале, как он под
руками умельцев превращается в весьма миловидную девушку. Увы, незабвенный
Александр Федорович Керенский в подобных обстоятельствах должен был
обходиться без опытных визажистов.
- Господин Рыжий, ежели ничего не получится с вашим градоначальством,
то приходите к нам, - от всей души предложил князь Святославский. - А то мы
как раз собираемся поставить гишпанскую трагедь "Тайная свадьба дона Луиса
Альберто", да невесту играть некому.
- А невеста девушка честная? - с подозрением вопросил боярин Шандыба.
- Честная, честная, - заверил его князь Святославский. - Я всю рукопись
два раза перечитал и не заметил, чтобы она что-нибудь стибрила.
- Тогда поищите другую, - посоветовал Шандыба. - Этой не поверят!
Хотя господин Рыжий за все двадцать лет своего пребывания в Царь-Городе
не присвоил и ломаного гроша, среди обывателей (включая князей и бояр)
почему-то укоренилось убеждение, будто бы он - главный казнокрад и только
прикидывается, что имеет средние достатки, а сам на золоте ест да на серебре
спит.
Пока скоморохи гримировали Рыжего, а князь Святославский руководил этим
ответственным занятием, дьяк Борис Мартьяныч безотрывно глядел на
драгоценности, оставшиеся после того, как свою "законную" половину забрал
господин Херклафф.
- А с этим-то что делать будем? - первым задал он вопрос, который
занимал всех. - Пропадет ведь.
- Да уж, если сюда ворвется толпа с улицы, то пиши пропало, - сказал
Рыжий, едва Антип закончил подкрашивать ему губки и принялся за бровки.
Мисаил в это время прилаживал к Рыжему юбку, наскоро сварганенную из
скатерти.
- Мы должны унести все это, - гнул свое Борис Мартьяныч. - А потом,
когда бесчинства прекратятся, вернем.
- Да-да, так и сделаем, - кивнул Рыжий, отчего левая бровь, над которой
в это время трудился Антип, нарисовалась куда-то вверх. - Нас тут семь
человек, так что справимся.
С этим предложением согласились все, кроме Шандыбы, который оказался в
двойственном положении: ему хотелось и поживиться золотишком, и при этом
сохранить образ самого честного кислоярского боярина, который он старательно
создавал и поддерживал долгие годы. Шандыба лихорадочно думал, как бы ему
выкрутиться, и наконец придумал:
- А я не возьму! Ибо, как человек честный и благородный, заявляю сразу
и открыто - я ничего не верну!
- Да бери, не валяй дурака, - махнул рукой Святославский.
- Ну ладно, бес с вами, уговорили, - пробурчал Шандыба и первым начал
рассовывать драгоценности по карманам своего просторного кафтана. Увидев,
что шандыбинские карманы слишком просторны, остальные тоже приступили к
делу, и вскоре стол совсем опустел. Лишь две чаши - золотая и серебряная -
не влезли ни в один карман, но и им скоморохи нашли подходящее место,
приспособив для создания более убедительного "дамского" образа своему
подопечному.
- Да уж, Бельская слободка отдыхает, - заметил боярин Шандыба,
придирчиво оглядев Рыжего.
- Господа, собирайтесь быстрее, - поторапливал стрелец. - Чем раньше мы
уйдем отсюда, тем лучше. Сударыня, поправьте кармашек, а то из него златая
цепочка торчит.
"Сударыня" послушно засунула цепочку поглубже, и семь человек,
нагруженных золотом и драгоценными камнями, вереницей покинули
златохранилище. Последним, аккуратно задув свечи, вышел дьяк Борис
Мартьяныч, и вскоре в царском тереме ни осталось ни одного человека, если не
считать останков хозяина.
***
Как читатели уже, наверное, догадались, неприметным господином на
похоронах отца Александра был ни кто иной, как Глеб Святославович -
ближайший помощник покойного Михаила Федоровича. Правда, на похороны он
явился отнюдь не для того, чтобы отдать последний долг покойному - у него
были совсем другие намерения. Неизвестно, как ему удалось уговорить бывших
на погребении именитых князей и бояр и даже самого Патриарха, но после
похорон все они собрались в небольшой корчме неподалеку от кладбища, где
Глеб Святославович заблаговременно снял для тризны отдельную горницу.
Справедливости ради нужно отметить, что чести быть приглашенными удостоились
далеко не все - за поминальным столом не было ни Пал Палыча, ни отца Иоиля,
не говоря уж о малоимущих прихожанах покойного.
Зато там нашлось место боярину Павловскому и наиболее родовитым из
"идущих вместе" - Ване Стальному и любвеобильной боярышне Глафире, да еще
юному певцу Цветодреву, который в перерывах между поминальными речами
услаждал слух собравшихся соответствующими случаю песнопениями. Остальные
парни и девушки ходили дозором вокруг корчмы, дабы не пропустить туда
кого-то из посторонних. Нечего и говорить, что боярин Павловский, вовсе не
знававший покойного отца Александра, куда больше (и громче) скорбел о другом
покойнике - царе Путяте - и делал это, что называется, от всей души. Откушав
поминальной медовухи, другие князья и бояре не отставали от Павловского,
один лишь Глеб Святославович сидел между ними тихо и незаметно.
Когда поминальные речи и застольные разговоры о высоких душевных
качествах обоих невинно убиенных начали под воздействием обильного угощения
понемногу переходить в обычную болтовню о том да о сем, Глеб Святославович
незаметно встал из-за стола и куда-то удалился. Никто его исчезновения,
конечно, и не заметил. Но несколько времени спустя он появился в дверях,
ведущих во внутренние службы корчмы, причем не один - рядом с Глебом
Святославовичем, неловко потупя взор и переминаясь с ноги на ногу, стоял
живой и невредимый царь Путята. Поначалу их никто даже и не заметил, но
когда Ваня Стальной случайно бросил взор в сторону двери, он едва не лишился
дара речи.
- Там... Там... - отрывисто бормотал Ваня, выпучив глаза и тыча пальцем
в воздух.
- Царь! Батюшка!! Живой!!! - раздались радостно-удивленные вопли. Все
повскакали с мест и, опрокидывая стулья, бросились к Государю. Один лишь
Цветодрев остался на месте и, подыгрывая на гуслях, запел "Многая лета".
При виде столь бурного изъявления чувств Государь попытался юркнуть
обратно в дверь, но Глеб Святославович его удержал, цепко ухватив за рукав
кафтана.
- Да. Злодеи пытались меня убить, но я чудом остался жив, - быстро
проговорил Путята, когда первый взрыв ликования чуть стих. - Выходит,
неправильно я царствовал, коли, стоило мне исчезнуть ненадолго, и сразу все
пошло кувырком. Но обещаю - отныне все будет совсем по-другому. Я создам
сильную государственную власть сверху донизу, а не как раньше: правая рука
не знает, что делает левая.
Подданные слушали своего царя, не совсем понимая, к чему он клонит. Но
Путята и раньше имел обычай выражаться несколько туманно. Главное - он был
жив и снова с ними.
Едва Государь закончил свое краткое обращение, Патриарх Евлогий поднял
огромный позлащенный крест и провозгласил:
- Возблагодарим же Господа нашего, что уберег Царя, народ и Отечество
от беды лютой!
Пока царь произносил речь, а остальные ему внимали, Глеб Святославович
снова куда-то исчез. Когда первая радость от обретения считавшегося погибшим
Государя чуть улеглась, гости начали замечать в его облике черты, которых до
чудесного спасения никогда не замечали: казалось, Государь и помолодел, и
ликом порумянел, и вырос чуть не на целую голову, и в плечах стал шире...
Словом, все понимали, что что-то тут не так, но никто не решался первым
сказать, что царь-то не совсем настоящий.
И тут в дверях вновь появился Глеб Святославович, и вновь не один.
Вместе с ним был человек, которого меньше всего ожидали увидеть здесь и
сейчас - некто боярин Хворостовский, почитавшийся первым врагом Путяты, так
как царь пару месяцев назад засадил его в городской острог, где он,
собственно, и должен был бы сейчас находиться. Все взоры устремились на
опального боярина - признает ли своего обидчика, или обличит его как
самозванца? Несколько мгновений Хворостовский глядел на Путяту, словно не
веря очам своим, а потом всплеснул руками и кинулся к царю:
- Государь-батюшка! Живой!..
- Прости меня, боярин, оклеветали тебя злые люди, - приговаривал
Путята, крепко обнимая и даже лобызая боярина Хворостовского, одетого в
казенное рубище, заметно отдающее темничной сыростью. - Будь же мне отныне
верным помощником и опорою.
Все кругом, не стесняясь, утирали слезы бебряными и прочими рукавами, а
Патриарх Евлогий в порыве чувств (искренних ли - иное дело) даже благословил
недавних ворогов на общие дела Отечества и народа ради.
***
За несколько лет сотрудничества с господином Херклаффом Анна Сергеевна
и Каширский привыкли к самым разнообразным неожиданностям. Но на сей раз
произошло нечто и вовсе невиданное: непонятно как, за одно мгновение, из
тесной мрачной комнаты в глубине царского терема они перенеслись в
просторную залу с персидскими коврами, роскошными зеркалами, изящными
канделябрами и прочими дорогостоящими безделушками. С высокого изразцового
потолка свисала стопудовая хрустальная люстра, а на мраморных столах
красовались достижения цивилизации - телевизор, музыкальный центр и даже
компьютер. Все это могло показаться сном или наваждением, если бы не
наволочка с драгоценностями, которую господин Каширский по-прежнему держал в
руках.
Херклафф сидел в вольтеровском кресле напротив компьютера и с
хитроватой усмешкой поглядывал на своих сообщников.
- Г-где мы? - с неожиданной робостью спросила Глухарева.
- В мой дом, в Рига, - охотно сообщил людоед. - Данке шон за помошшь,
можете быть сфободен. Ауф видерзеен, либе дамен унд херрен.
- То есть как это? - взвыла Анна Сергеевна. - Завезли черт знает куда -
и ауфидерзеен?! Так мы не договаривались.
Херклафф подался чуть вперед в кресле, его клыки недвусмысленно
лязгнули:
- Фройляйн Аннет Сергеефна, после того, как вы меня попытались
убивайть, я, как порядочный дер хуманист, дольжен вас кушать, но не делаю
это, ибо сегодня уже пообедаль. Так сказать, имел эйне кайзерише обед! Но
если вы шелаете быть майн ужин...
- Нет-нет, не желаем, - поспешно перебил Каширский и поставил наволочку
на паркет. - Все, Эдуард Фридрихович, нас уже нету!
И "человек науки", подхватив Анну Сергеевну, чуть не силой вывел ее из
светлой залы.
- Все не так страшно, - говорил он, спускаясь по широкой мраморной
лестнице, - в Риге мы не пропадем. У меня тут есть один хороший приятель,
бывший депутат Саэйма, я как-то во время предвыборной кампании давал
установки электорату, чтобы голосовали за него...
- Какая-нибудь фигня вроде массового гипноза?
- Да нет, более тонкая работа. Я заряжал установками бананы, а он
раздавал их избирателям. И результаты оказались весьма внушительными...
- Что за чушь! - презрительно фыркнула Анна Сергеевна. - Может, его бы
избрали и без ваших глупостей!
- Может быть, - не стал спорить Каширский. - Подозреваю, что он думал
так же, как и вы, и на следующие выборы меня уже не позвал.
- И что?
- Ну, я же вам говорил - бывший депутат. А почему бывший? А потому что!
Выйдя из дома, Анна Сергеевна и Каширский очень скоро смогли убедиться,
что повидать экс-депутата им вряд ли удастся: они очутились на узкой грязной
улочке, вьющейся между рядов двух-трехэтажных каменных строений. Первые
этажи были оборудованы под лавочки и мастерские, украшенные вывесками
преимущественно на немецком языке. Чувствовалось, что о таких достижениях
современной цивилизации, как водопровод и электричество, не говоря уж о
радио и телевидении, здесь даже не слыхивали.
- Ага, ну ясно, Эдуард Фридрихович высадил нас не в современной, а в
средневековой Риге, - совершенно спокойно определил Каширский. - Дело в том,
что из его дома имеется два выхода: один в наш мир, а другой - в
параллельный.
- Ну так давайте вернемся и пройдем в правильную дверь, - предложила
Анна Сергеевна.
- А перед этим попадем к нашему другу на ужин, - закончил Каширский. -
Нет-нет, Анна Сергеевна, это никак невозможно. Во всяком случае, не сегодня.
- И что вы предлагаете? - высокомерно процедила Глухарева.
- Ну, что-нибудь придумаем, - беспечно откликнулся Каширский. - У меня
имеется научный опыт и связи с астральным миром, у вас, гм, свои методы и
навыки...
За разговорами они прошли узкую улочку и свернули на другую - чуть
более прямую и широкую. Лавки тут были куда солиднее, а вывески над ними -
крупнее и ярче. Кое-где виднелись и русские надписи, выполненные старинной
кириллицей, так что, приглядевшись, нетрудно было понять, что это мелочная
лавка или харчевня, где можно отведать кваса по-московитски или даже
новгородских окуньков. Да и в многоязыкой речи прохожих нет-нет и
проскальзывали знакомые слова.
Нащупав в кармане золотой кувшинчик - последний дар покойного Путяты -
Каширский обратился к почтенному купцу в щегольском кафтане, который что-то
на ходу выговаривал своему помощнику, невзрачному мужичку в серой поддевке:
- Простите, пожалуйста, что отрываю от беседы, но мы только что прибыли
в Ригу. Не подскажете ли, где здесь меняют или покупают золотые вещи?
Купец на миг задумался:
- Пройдите вперед, а напротив этого, как бишь его, Управления
заграничных дел, сразу две обменных лавочки. Но я вам советую идти в ту,
которая слева: там дают меньше, но зато все по-честному, без обмана. А вот в
той, что справа...
- Как вы сказали - Управление заграничных дел? - к неудовольствию
Каширского перебила Анна Сергеевна. - А где это?
- Вон то серое здание, - махнул рукой помощник. - А на что оно вам?
Почувствовав, что Анна Сергеевна собирается ответить что-то вроде "не
ваше собачье дело", Каширский поспешно поблагодарил прохожих и отвел Анну
Сергеевну в сторонку:
- Если мы обменяем мой кувшинчик и ваше колечко на здешнюю валюту, то
на какое-то время должно хватить. А потом что-нибудь придумаем. - Но,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг