- Кстати, о человеческом факторе. Я получил донесение, что Надежда
Чаликова опять в городе, - как бы мимоходом заметил Лаврентий Иваныч.
- Ну что ж, с этим делом покончим, тогда и Чаликовой займемся, - мрачно
пообещал Михаил Федорович. - Страсть как журналюг люблю...
Услышав свое имя, женщина непроизвольно вздрогнула. Но зато теперь она
знала, как зовут тех, на чьей совести гибель отца Александра и, возможно, не
его одного.
Тем временем Михаил Федорович и Лаврентий Иваныч от общих разговоров
перешли к тому делу, ради которого собственно и прибыли в Храм на Сороках.
Из своего неверного укрытия по голосам и то затихающим, то приближающимся
шагам Надежда могла понять, что злодеи ходят по церкви и что-то ищут - не то
оставленные накануне улики, не то какое-то "место". А когда в их речи стали
проскальзывать слова "запал", "часы", "шнур", Надежда поняла, что расхожую
мудрость о промедлении, которое смерти подобно, в некоторых случаях следует
понимать буквально, и что теперь именно такой случай.
Когда злоумышленники оказались на наибольшем расстоянии от выхода,
где-то вблизи алтаря, Чаликова неслышно подкралась к дверям и в полумраке
разглядела, что огромный ключ вставлен в замок с внутренней стороны.
Поняв, что в ее распоряжении всего несколько секунд, Надя резко вынула
ключ, выскочила на улицу, с силой захлопнула дверь, быстро заперла ее и
опрометью бросилась прочь, едва не сшибив Петровича, околачивавшегося на
ступеньках паперти. Отчего-то почуяв неладное, Петрович принял
самостоятельное решение - по возможности незаметно следовать за ней.
В дверях еще не провернулся ключ, а Михаил Федорович уже понял, что они
с Лаврентием Иванычем оказались в западне. Михаил Федорович бросился к
выходу, но споткнулся о неровность в давно не чиненом полу. Содержимое
свертка вылетело у него из рук...
Страшный грохот взорвал покой тихой окраины. Наученная опытом работы в
"горячих точках", Надежда упала на землю, закрыв руками голову. Когда она
решилась приоткрыть глаза, то увидела, как храм, будто карточный домик,
опадает вниз. Еще миг - и от него осталась лишь куча развалин, над которыми
чуть возвышалось то, что мгновение назад было главным куполом.
Не успели смолкнуть звуки разрушения, а Чаликова уже поняла, что
оставаться здесь ей нельзя - уж потому хотя бы, что в этом злодеянии
неизбежно обвинят ее. Недолго думая, Надя перелезла через ветхий
покосившийся заборчик и скрылась в огородах.
***
Хотя Пал Палыч, сделавшись боярином Павлом, перестал быть главой
Сыскного приказа, сидеть без дела он не мог и чуть не ежедневно приходил в
Приказ, где ему, как советнику Государя, было отведено небольшое, но уютное
помещение, которое он именовал светлицей.
Когда боярину Павлу доложили, что его хочет видеть какой-то неизвестный
господин, он тут же велел пропустить нежданного посетителя к себе:
- Присаживайтесь, уважаемый... Можно ли узнать ваше имя-отчество?
Посетитель присел на краешек стула:
- Видите ли, Пал Палыч, дело в том, что я - Василий Дубов...
Пал Палыч искренне расхохотался:
- Ну, коли вы Дубов, то я в таком случае - англицкая королева. А
Василий Николаич Дубов, я так надеюсь, теперь весьма далеко от Царь-Города.
- И тем не менее, я - Дубов, - не отступался посетитель. - Просто по
уважительным причинам должен быть сменить внешность.
Боярин Павел пригляделся и прислушался. Голос незнакомца и впрямь был,
как у Дубова, но вот его лицо... Пожалуй, в глазах угадывалось что-то
дубовское, да в изгибе губ - но не более того. Если бы Пал Палыч жил в нашем
мире и в наше время, то он, пожалуй, нашел бы в самозванце сходство сразу с
двумя советскими артистами, вернее, с их персонажами - Штирлицем Вячеслава
Тихонова и Шерлоком Холмсом Василия Ливанова. Но так как Пал Палыч ни об
одном из них не имел ни малейшего представления, то просто отметил в облике
гостя несомненные ум и благородство.
- Вижу, Пал Палыч, вы мне все-таки не верите, - усмехнулся
незнакомец. - Ну что ж, я бы на вашем месте тоже не поверил.
С этими словами он извлек из кармана маленькую круглую коробочку и
листок пергамента. Открыв коробочку, он взял на кончик пальца малую толику
некоей бесцветной, но весьма приятно пахнущей мази, дотронулся до лица, а
потом старательно, по слогам, прочел то, что было на листке:
- Ки-гим-ле-по-фосс.
Не успел гость это произнести, как черты его лица стали изменяться
прямо на глазах у изумленного Пал Палыча, и миг спустя он увидел перед собою
Василия Николаевича Дубова.
- Ну и ну! - подивился боярин Павел. - Как это у вас получается?
- Чумичка помог, - улыбнулся Дубов. - Как вы понимаете, в собственном
облике мне теперь в Царь-Городе появляться было бы не особенно желательно.
Если не сказать больше.
- Но ведь вы же, все трое, насколько мне известно, покинули
Царь-Город? - осторожно спросил боярин Павел.
- Совершенно верно, покинули, - кивнул Дубов, - но решили вернуться.
Правда, не все - только мы с Надей. Вернее, Надя заявила, что возвращается,
а разве я мог отпустить ее одну?
- Да, госпожа Чаликова - отчаянная девушка, - заметил боярин Павел, и
Дубов не мог понять, чего в его словах было больше - восхищения или
порицания. Немного помолчав, Пал Палыч добавил: - Догадываюсь, что за
причина побудила вас возвратиться. И скажу вам откровенно, Василий
Николаич - здесь вы скорее голову сложите, чем справедливости добьетесь.
- Я то же самое Наде говорил, - тяжко вздохнул Василий, - да разве ее
переубедишь? Сами же сказали - отчаянная девушка!
Тут дверь приоткрылась, и в светелку заглянул сыскной приказчик.
Василий поспешно отвернулся и опустил лицо.
- Пал Палыч, простите, что беспокою, но тут привели знаменитого лиходея
Сеньку Залетного, - проговорил приказчик, с подозрением глядя на посетителя.
- Очень хорошо, - удовлетворенно кивнул Пал Палыч и пояснил для
Дубова: - Сенька - это известный вор, мы его уж без малого три года словить
не могли.
- Сенька сказал, что хочет во всем признаться, - продолжал приказчик.
- Ну и прекрасно. Запишите все, что он скажет.
- Так он говорит, что хочет признаться вам лично.
- Вот как? - чуть удивился боярин Павел. - Ну ладно, ступай, я чуть
позже приду.
Оставшись вдвоем с хозяином, Василий снова открыл коробочку и еще раз
помазал себе лицо, вернув то обличье, в котором явился в Сыскной приказ.
- Так я чувствую себя надежнее, - словно бы оправдываясь, произнес
Дубов. - Пал Палыч, а вам это не кажется странным?
- Что именно?
- Что я ничего дурного в Царь-Городе не сделал и все-таки должен
скрываться, словно вор и разбойник вроде Сеньки Залетного.
- Времена нынче странные, - не глядя на гостя, пробурчал Пал Палыч. И,
немного помолчав, заговорил как бы вне связи с предыдущим: - Видите, Василий
Николаич, даже лиходеи меня уважают. Потому как знают - мне можно доверять.
Да, к нарушителям закона я строг, многие считают - слишком строг, но по
отношению даже к ним веду себя честно.
- А что, есть такие, кто поступают иначе? - спросил Дубов.
- Был у меня в Приказе один работник, - чуть помолчав, ответил боярин
Павел. - Вроде бы и старательный, и добросовестный. Но иногда он при
дознании... Как бы это сказать? В общем, применял способы, которые я никак
не мог одобрить. Ну вот, например, однажды на базаре схватили одного воришку
по кличке Ванька-Косой - все знали, что он мелкими кражами промышляет, но за
руку поймать не могли. И вот как привели Ваньку к нам в Приказ, то он взял и
незаметно подсунул ему в карман кошелек, изъятый пару дней назад у другого
вора. А потом позвал бабу, у которой кошелек пропал, и спрашивает: "Ваша
вещь?". Я тогда, конечно, промолчал, но наедине сказал все, что думаю. Что
уж раз мы поставлены блюсти порядок и справедливость, то и работать должны
по закону да по совести, а иначе - чем мы будем отличаться от тех, кого
ловим? Он меня выслушал, а потом возьми и брякни: "Ванька - злостный тать, а
тать должен сидеть в темнице". Больше, правда, этот сыщик при мне ничего
такого не выделывал, но позже мне докладывали, будто бы он одному вору
сказал - дескать, мне про твои грешки много чего ведомо, но ежели ты мне
выдашь своих сообщников, то я готов тебе кое-что простить...
- Но теперь, надеюсь, он в Приказе больше не работает? - осторожно
предположил Дубов. Пал Палыч искоса поглядел на него:
- Я тоже хотел бы на это надеяться. Отправив меня, как витиевато
выразилась милейшая госпожа Чаликова, в почетную отставку, Путята назначил
его главой Сыскного приказа. И так во всем... Да я то же самое и Серапионычу
говорил, и отцу Александру, - Пал Палыч тяжко вздохнул, - при нашей
последней встрече.
Имя отца Александра, незримо витавшее в воздухе с самого начала
разговора, наконец-то было произнесено вслух.
- Пал Палыч, как это случилось? - спросил Дубов.
Боярин Павел помрачнел еще более:
- А вы разве не знаете?
- Знаю только, что погиб. Я уж и у Чумички спрашивал, но он сказал, что
подробностей не знает. Или просто не хотел говорить при Наде.
- И правильно, что не хотел, - тяжко вздохнул боярин Павел. - Первым
покойного обнаружил некто отец Иоиль, который был настоятелем Храма на
Сорочьей улице до отца Александра. Сейчас он на покое, но иногда подменял
своего преемника.
- И как же отец Иоиль попал в церковь? - профессионально ухватился
Дубов. - Она была открыта?
- Нет, убийцы заперли дверь ключом отца Александра. Но у отца Иоиля был
свой. Увидев, что творится в Храме, старый священник поначалу чуть было не
лишился чувств, но потом нашел силы вызвать нас.
- Пал Палыч, вы сами присутствовали при осмотре места происшествия?
- Да, случай настолько вопиющий, что меня даже подняли с постели,
несмотря на поздний вечер... Знаете, Василий Николаич, за долгие годы я
много чего навидался, но такое - в первый раз. И надеюсь, что в последний.
Дубов заметил, как по лицу боярина Павла пробежала легкая дрожь -
лишний раз вспоминать об этом ему явно не хотелось. Но понимая, что Василием
движет отнюдь не праздное любопытство, Пал Палыч продолжил:
- Покойный был подвергнут немыслимым пыткам и мучениям, а
напоследок... - Боярин Павел остановился, словно бы не решаясь договорить.
Но в конце концов пересилил себя и скороговоркой докончил: - А напоследок,
еще живым, был прибит гвоздями к иконостасу.
Василий угрюмо молчал - он знал, что отцу Александру грозит опасность,
но то, что он сейчас услышал, казалось дикостью, безумием и вызывало в
памяти разве что изуверства большевиков и чекистов, особо не жаловавших
духовенство.
- А в алтаре мы обнаружили вот это. - Пал Палыч встал из-за стола,
отпер громоздкий железный ящик в углу комнаты и выложил на стол несколько
предметов: мешочек с белым порошком, несколько металлических проводков и
круглый будильник "Слава" - точно такие же часы были у самого Василия
столько лет, сколько он себя помнил, и за все время они портились всего один
раз, да и то потому только, что Солнышко случайно уронил их на пол. Дубов
заметил, что будильная стрелочка была установлена точно на "девятке", а
часовая и минутная показывали без пяти девять.
- А больше ничего подозрительного вы там не нашли?
- Вроде бы нет. Хотя постойте. - Пал Палыч еще раз заглянул в ящик и
извлек измятый листок бумаги, густо исписанный чернилами. - Это мы
обнаружили в рясе отца Александра, в правом кармане, но разобрать не смогли,
кроме нескольких слов. Может быть, вы нам поможете?
Василий взял листок и принялся разглядывать. Запись была сделана,
несомненно, рукою покойного отца Александра, но современными буквами,
делавшими ее малопонятной для царь-городцев, и к тому же весьма
неразборчиво. Однако, приноровившись к почерку, Дубов все же прочел:
- "И вот придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и
поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит
Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей.
А для вас, благоговеющие пред Именем Моим, взойдет Солнце правды и
исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные;
И будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног
ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф.
Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве для
всего Израиля, равно как и правила и уставы.
Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня,
великого и страшного.
И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я
пришед не поразил земли проклятием".
- И что это значит? - внимательно выслушав и ничего толком не поняв,
удивился Пал Палыч. - Похоже на что-то библейское...
- Да, я тоже так подумал, - не очень уверенно сказал Дубов. - Если не
ошибаюсь, из пророков Ветхого Завета.
- А-а, ну ясно, - протянул боярин Павел голосом, полным разочарования.
Он-то ожидал от этого листка чего-то совсем другого - может быть, даже ключа
к отгадке.
- Пал Палыч, если вам эта запись не нужна, то, может быть, вы отдадите
ее мне? - несмело попросил Дубов. - Так сказать, на память об Александре
Иваныче.
Трудно сказать, что руководило Василием - конечно, и желание сохранить
память о погибшем друге тут присутствовало, но не только. Какое-то шестое
или седьмое чувство подсказывало Дубову, что листок с отрывком из Писания
еще сослужит ему службу в том деле, которое объединяло и его, и Чаликову, и
отца Александра. А если и нет, то не сгинет в бездонных архивах Сыскного
приказа, а останется последним приветом Васятке от его друга.
- Да берите, ради Бога, - неожиданно легко согласился Пал Палыч. И
столь же неожиданно добавил, понизив голос: - Вы, главное, Васятку берегите.
Меня Александр Иваныч очень просил об этом, когда мы в последний раз
виделись.
- Васятка теперь далеко отсюда, - заверил Дубов. И решительно поднялся
со стула: - Ну что ж, Пал Палыч, спасибо за все. И, конечно, желаю вам
разобраться с лиходеем Сенькой Залетным.
- А я желаю вам удачи в том деле, ради которого вы вернулись, -
улыбнулся Пал Палыч, крепко жмя руку Василию. - И погрустнел: - Хотя, по
правде сказать, не очень-то я верю, что у вас получится... Но если что,
смело можете на меня рассчитывать.
Покинув Сыскной Приказ, Василий не спеша шел по улице, разглядывая дома
и прохожих и одновременно прокручивая в уме сведения, полученные от боярина
Павла. Положение дел оставалось совершенно туманным. Василий понял одно -
отца Александра сгубили злодеи из "нашего" мира, и если бы часовой механизм
по какой-то причине не дал сбой, то церковь тогда же была бы взорвана вместе
со всеми следами преступления
Но с какого конца взяться за разгадку этой тайны, Василий пока еще не
представлял.
***
Надежда брела через огороды, не разбирая пути, да и вообще не очень
соображая, где находится и куда хочет попасть.
Опомнилась она, только обнаружив, что огороды незаметно перешли в
обширный пустырь, за которым высилась городская стена. Чаликова знала, что в
нынешнем виде стена была сооружена при грозном царе Степане, который строил
ее "на вырост". Но так как в потомках Степан не нашел продолжателей своих
великих замыслов, то и город был застроен далеко не полностью - чем ближе к
окраинам, тем больше оставалось всяких пустот, заполненных в лучшем случае
огородами и пастбищами.
Надя остановилась, пытаясь собраться с мыслями и сориентироваться на
местности. Впереди была стена, а позади - огороды, которые неминуемо привели
бы ее обратно к пепелищу взорванного храма. Лишь слева, довольно далеко,
подходя почти к стене, чернел ряд изб, предполагавших улицу. Чаликова решила
отправиться туда, справедливо считая, что улица хоть куда-нибудь да выведет,
но тут она заметила впереди себя, рядом с кучей мусора, какое-то темное
пятно. Присмотревшись, Надя с содроганием убедилась, что это человеческое
тело с кинжалом, торчащим из спины.
Чаликова нагнулась, осторожно вытащила кинжал и перевернула тело лицом
кверху. Перед ней лежал бездыханный человек в черном фраке, с сухощавым
вытянутым лицом и болтающимся на цепочке треснувшим моноклем - словом, труп
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг