Надежда подняла худосочный мешок, лежавший возле ее стула, и высыпала
прямо на стол содержимое - те несколько украшений, которые были в
"кузнечном" сундуке с иконами.
(Поразмыслив, друзья решили именно их выдать за все, что им удалось
найти. Это, по мнению Чаликовой, должно было бы отвадить власти от новых
поисков, которые непременно бы начались, если бы Дубов и его товарищи
сказали, что ничего не нашли. А так вроде бы и клад был найден, ну а что
сокровищ так мало - не их вина. Местом же отыскания клада, по предложению
Серапионыча, решили объявить берег озера, где после Анны Сергеевны и
Каширского осталась глубокая и широкая яма).
Вооружившись дареной лупой, Дормидонт стал внимательно разглядывать
украшения, однако особого восторга они у царя не вызвали:
- Да тут же, понимаешь, даже и не драгоценности вовсе, а так -
пустячки.
- Уж не хотите ли вы, Государь, сказать, что это - ненастоящие
драгоценности? - удивился Серапионыч.
Царь взял какое-то колечко с камешком, еще раз внимательно рассмотрел
его в лупу и даже попробовал на зуб:
- Что тут скажешь? Золото вроде настоящее, и камень тоже, а сделано
как-то наспех, без старания. Нет, конечно, я не бог весть какой знаток, но
уж настолько-то разбираюсь.
- А вот это? - Василий протянул Дормидонту золотую брошку, которую он
неудачно пытался подарить Настасье.
Однако Дормидонт лишь мельком оглядел брошку:
- Дешевка. Видите, и позолота кое-где сошла, и камешки половина выпали.
Да какие там камешки - обычные стекляшки. Удивляюсь, как Степан мог на такое
позариться!
- Ну, Степан же не сам грабил Новую Мангазею, - заметил Дубов. - А его
воины могли и не разбираться в ювелирных тонкостях. Видят, красивая вещица -
и в сумку.
Тут дверь медленно раскрылась, и в трапезной появился Петрович. Что-то
в его облике показалось Чаликовой не совсем обычным, она только не могла
понять, что именно. А если бы Надя пригляделась внимательнее, то заметила
бы, что дырявая рубаха на Петровиче не болталась, как обычно, а заправлена в
латаные штаны, и даже рваные башмаки были чуть чище, чем обычно. Кроме того,
остатки волос теперь не торчали как попало, а были аккуратно зачесаны на
плешь.
Перемены в Петровиче стали еще более наглядны, едва он открыл рот.
- Сударыня, - учтиво полупоклонился он в сторону Чаликовой, - и вы,
достоуважаемые господа. Наш возница, почтеннейший Чумичка, хотел бы узнать,
не изъявите ли вы желание тотчас пожаловать в карету и отправиться в
Царь-Город, дабы не злоупотреблять покоем высокочтимого хозяина сего мирного
прибежища?
- Право же, побыли бы еще, - неприязненно глянув на Петровича, сказал
Дормидонт.
- Позвольте напомнить, сударь, что главная цель нашего пребывания в
сием поместье уже достигнута, - еще учтивее продолжал Петрович, покосившись
на разбросанные по столу украшения, - и лично я не вижу причин далее здесь
задерживаться. Позвольте также милостивейше напомнить, что наш обожаемый
правитель, сиречь царь Путята, ожидает нас, снедаемый надеждами на успешное
обретение утраченного.
- Хоть завтрак закончить ты нам позволишь? - хмуро спросил царь. - Да
ладно уж, садись за стол, съешь чего-нибудь, чего зря стоять.
- О нет, я не считаю себя вправе сидеть наравне со столь
высокопоставленными особами, - отказался было Петрович, но почувствовав, что
во второй раз его вряд ли пригласят, почел за лучшее согласиться: - Однако,
ежели вы так настаиваете, то я, конечно же, присоединюсь к трапезе и откушаю
что-либо от ваших невиданных щедрот!
С этими словами он присел на краешек стула и с помощью большой ложки
переложил из блюда к себе на тарелку совсем немного (!) какого-то овощного
кушанья, после чего стал медленно его есть, помогая себе вилкой и кусочком
хлеба (!!), а от вина отказался вовсе (!!!), ограничившись кружкой кваса, да
и то неполной.
Все, кто был за столом, тихо дивились столь скоропостижным переменам в
бывшем Грозном Атамане, и гадали, к лучшему ли они, или наоборот.
***
Лишь к утру достигли Каширский и Анна Сергеевна стен Царь-Города. Чтобы
попасть в столицу, нужно было миновать ворота, в которых обычно стояли
двое-трое стрельцов в красных шапках, вооруженных секирами. В их обязанности
входило брать подати с въезжающих в столицу иноземцев и проверять купеческие
обозы на предмет недозволенных товаров. На обычных путников, а тем более
пеших, стрельцы, как правило, внимания не обращали и пропускали их туда и
обратно беспрепятственно.
Однако на сей раз путникам явно не повезло - стрельцы встретили их
скрещенными поперек ворот секирами:
- Кто такие?
Каширский вздохнул, опустил на землю мешок и извлек из внутреннего
кармана свернутую вчетверо грамоту, из которой следовало, что податель сего,
господин имярек, исполняет особые поручения и должен быть пропускаем
беспрепятственно даже в такие места, куда обычным смертным далеко не всегда
открыт ход. Грамоту венчала круглая печать и подпись весьма значительного
должностного лица, которая обычно отваживала служивых задавать Каширскому
какие-либо дополнительные вопросы.
На стрельцов же привратников, похоже, куда большее впечатление
произвели отнюдь не подпись и не печать, а имя самого предъявителя.
- А-а, так вы и есть Каширский? - голосом, ничего хорошего не
предвещавшим, проговорил первый стражник. - Вас-то нам и надо!
- А в чем, собственно, дело? - забеспокоился Каширский.
- А то сами не знаете! - ухмыльнулся второй охранник. - В Сыскном
приказе вам немало порасскажут о ваших темных делишках!
- Вы не имеете права! - захорохорился Каширский. - Я ученый с мировым
именем, без пяти минут Нобелевский лауреат, я самого царя Путяту
консультирую!..
- А кстати, что у вас в мешочке? - вдруг спросил первый стрелец. -
Покажите, будьте так любезны.
- Ни за что! - испуганно вскричал Каширский, вцепившись в мешок. - Это
мои личные вещи.
Охранник с силой потянул мешок на себя, Каширский не отдавал, и
кончилось это тем, чем и должно было - мешок порвался, и через дырку на
землю посыпались драгоценные украшения, старинные монеты и золотые
кувшинчики.
- Значит, личные вещи? - усмехнулся второй стрелец. - Ну что ж,
господин Каширский, пройдемте со мной.
- Тогда и меня ведите! - не выдержала Глухарева. - Я тоже замешана в
разных темных делишках!..
- Сударыня, не морочьте голову, - отмахнулся от нее первый стрелец,
будто от назойливой мухи. - Ступайте своим путем и не мешайте нам работать.
- Это вы нарочно устроили, чтобы... - крикнула Анна Сергеевна
вдогонку - и осеклась. А хотела она сказать: это вы нарочно устроили, чтобы
не делиться со мной.
Так сбылось второе пророчество Херклаффа о "каталашке" для Каширского.
Анна Сергеевна смачно плюнула и, миновав ворота, вошла в город, на ходу
обдумывая, как бы ей вызволить сообщника, а главное - вернуть драгоценности.
***
Лошади, щедро покормленные в Загородном тереме, резво несли карету в
направлении Царь-Города. Путешественники все больше помалкивали, молчал и
Петрович, сжимая в руках "дипкурьерский" мешок, куда перед отъездом
перегрузили те более чем скромные украшения, которые и должны были играть
роль Степановских сокровищ. Когда же к Петровичу обращались, он отвечал
неизменно учтиво, порой до приторности. При этом Надя ловила себя на мысли,
что у нее было бы куда спокойней на душе, если бы Петрович вел себя
по-прежнему: визжал, вскидывался по всякому поводу, а по каждому третьему
поводу размахивал ржавыми кухонными ножами.
Василий думал о том, что накануне в спешке они не договорились о
дальнейших действиях и не согласовали, кто и что будет отвечать в случае
чьих-либо расспросов. Вообще-то сыщик надеялся, что им и не придется
встречаться с должностными лицами Царь-Города, а просто они сдадут Рыжему
"по описи" заявленные сокровища и с заходом солнца уйдут в "свой" мир.
Карета замедлила ход и остановилась на обочине. Дверь приоткрылась, и в
проеме появился Чумичка:
- Небольшая остановка. Лошадям нужна передышка, да и нам не мешает
размяться...
- Да-да, друг мой, это вы хорошо придумали, - обрадовался Серапионыч. -
Что может быть лучше, как подышать свежим воздухом. Да и вид здесь
прелестный...
Доктор был прав - Чумичка остановил лошадей в таком месте, где к дороге
примыкала большая живописная поляна, за которой темнел привычный лес. А в
густой траве между знакомых и незнакомых луговых цветов кое-где алели
запоздалые земляничины.
- Какой чудный уголок, - сказал Василий, удобно развалясь на траве. -
Спасибо, Чумичка, что привез нас сюда. Знаете что, друзья мои, а давайте тут
весь день проведем! А потом заедем к Рыжему, передадим ему весь этот хлам
и - домой!
- Ну, Васенька, это уж вы размечтались, - усмехнулась Надежда.
- Уж и помечтать нельзя, - немного театрально вздохнул детектив.
Однако Чумичка тут же вернул мечтателей на грешную землю:
- Давайте о деле поговорим, пока Петровича поблизости нет...
Серапионыч, это и до вас касается!
Доктор в это время отошел довольно далеко от остальных, собирая
землянику. Однако, услышав оклик Чумички, послушно вернулся.
- А хороша тут земляничка, хороша, - заметил Серапионыч, угощая друзей
тем, что успел набрать. - Нашей не чета!
- Эта-то еще ничего, - со знанием дела откликнулся Васятка. - Вот у нас
в лесу за деревней есть одна лужайка, там такая земляника - ого-го! И
большая, и сладкая...
- О землянике после, - досадливо перебил Чумичка. - Дело-то у меня к
вам и впрямь важное.
Колдун вынул из внутреннего кармана две половины магического кристалла
и положил их на траву.
- У кого есть одна такая половина, тот обладает огромною силой, -
пояснил Чумичка, - особенно ежели умеет пользоваться. А обе половины дают
власть чуть не над всем миром. Для того-то кристалл и был разрезан надвое,
чтобы этого не произошло. Но теперь так случилось, что обе половины вместе.
Пока они хранятся у меня, никакого вреда не будет. Но кто знает, что может
случиться? Все под Богом ходим.
- Ну так, может быть, уничтожим его от греха подальше? - предложила
Надя.
- Это очень трудно, - покачал головой колдун. И, подумав, добавил: -
Ежели вообще возможно.
- И что ж делать? - забеспокоился Серапионыч.
- А вдруг Херклафф узнает? - Надя аж побледнела, представив себе
чародея-людоеда, обретшего власть над всем миром.
- Да уж, перспектива та еще, - проворчал Василий.
- Потому-то я ищу вашей помощи, - терпеливо выслушав опасения друзей,
продолжал Чумичка. - Я хочу, чтобы вы унесли одну из этих половинок в свою
страну и там спрятали.
- А ты научишь нас им пользоваться? - попросила Надя. - Ну хотя бы
что-нибудь самое простенькое.
- Научу, - ответил Чумичка. - За год я в это дело немного "въехал",
хотя честно скажу - и сотой доли не ведаю.
- Ну, например?.. - не отступалась Надя.
- Например? - чуть призадумался Чумичка. - Да вот, я вижу, у Васятки
рубаха совсем помялась. Давай ее сюда.
Васятка снял рубашку и протянул колдуну. Тот, ни слова более не говоря,
расстелил ее прямо на траве и провел по ней большой гранью одного из
кристаллов, словно утюгом.
- Вот это да! - восхитился Васятка, принимая рубаху: она была не только
гладко выглажена, но и вообще - выглядела, будто новенькая.
***
Обычные утренние хлопоты остались позади, и Ефросинья Гавриловна,
владелица лучшего в Новой Мангазее постоялого двора, пила свой утренний чай
с ежевичным вареньем.
За окном, выходившим на одну из оживленнейших улиц, шла обычная жизнь
торгово-ремесленного города: то и дело проезжали телеги и богатые кареты,
сновали люди в нарядах самых разных стран и народов, в лавках шла бойкая
торговля, а в харчевне многочисленные купцы и приказчики успешно совмещали
обильный завтрак с заключением всяческих торговых сделок.
Утреннее чаепитие было для Ефросиньи Гавриловны временем недолгого
отдохновения от всяких дел, и подчиненные в эти пол часа старались ее без
особой надобности не беспокоить.
Вчерашний день прошел как нельзя лучше - от постояльцев отбою не было,
прибыл даже один богатый купчина, который оставил в обеденном зале кучу
денег, превышавшую обычный доход за три дня. А ночью не было никаких
происшествий на почве неумеренного потребления вина, так что Ефросинья
Гавриловна пребывала в наилучшем настроении - вот как немного, оказывается,
нужно человеку для счастья. А чтобы счастье было полным, Ефросинья
Гавриловна протянула руку под стол, где у нее на особой подставочке стоял
кувшин со смородиновой наливкой, коей она потчевала своих наиболее дорогих
гостей, а иногда угощалась и сама. Но в меру - ведь ей предстоял долгий и
хлопотный трудовой день.
Но не успела хозяйка подбавить в чай немного наливки, как в дверь
заглянул ее старший помощник.
- Ну, чего застрял? - благодушно прогудела Ефросинья Гавриловна низким
грудным голосом. - Входи, раз уж пришел. Чаю хочешь? Наливки не предлагаю:
негоже, чтобы на постояльцев духом хмельным веяло - дурная слава пойдет.
Помощник чуть обиделся:
- Вы так говорите, Гавриловна, будто я напрашиваюсь, чтобы вы мне
налили.
- Да ты не серчай, Тимофей, - ласково пророкотала Ефросинья
Гавриловна. - Я ж прекрасно знаю, что ты и капли в рот не берешь, особливо с
утра. Говори, с чем пожаловал.
- Тут к нам один почтенный господин прибыл, - откашлявшись, приступил
Тимофей к докладу. - С виду рыцарь из Мухоморья, то есть из Новой Ютландии,
и с ним еще один, по внешности и одежде возница, но ни лошади, ни кареты
нет...
- Ну и прекрасно, - перебила Ефросинья Гавриловна. - Посели их в
согласии со средствами, что ж ты по таким пустякам ко мне бежишь?
- Дело в том, что он хочет с вами лично поговорить, - объяснил
Тимофей. - По важному будто бы делу. Вынь да положь ему Ефросинью
Гавриловну!
Хозяйка поставила блюдце на стол:
- Прямо так по имени-отчеству меня и назвал? Странно, что-то я раньше
знакомства с рыцарями не водила... Ну что же, без причины он бы встречи со
мною не искал. Зови его сюда!
Тимофей вышел, а в горницу, чуть заметно прихрамывая, вошел благородный
господин в сильно помятом щегольском камзоле, держа в руках не менее
щегольскую шляпу со сломанным пером. На шее у него был явственно виден шрам,
который не мог скрыть даже поднятый воротничок. Господина поддерживал под
руку другой человек, одетый попроще, но тоже довольно изысканно.
Обладавшая безупречной зрительной памятью Ефросинья Гавриловна мысленно
"прокручивала" в уме всех, с кем ей приходилось встречаться за последние
тридцать или сорок лет - однако ни того, ни другого не узнала.
- Ну что ж, прошу садиться, - указала Ефросинья Гавриловна на диванчик,
так как на единственном стуле сидела сама. - С кем имею честь говорить?
- Меня зовут Альфонсо, - произнес господин в камзоле. - Я - рыцарь из
Новой Ютландии. А это - мой друг Максимилиан.
Сказав это, дон Альфонсо зевнул и обессиленно закрыл глаза.
- Извините, сударыня, мы всю ночь пешком добирались до вашего города, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг