перед вторжением Степана из нее начали источаться слезы. Настоятель просил
меня вернуть ее в Мангазею, а я бы рад, да ведь все исчезло, что Степан
оттуда вывез!
- Ну хорошо, пускай золото, алмазы, иконы и прочее, но для чего
понадобилось вывозить и прятать церковные книги? - несколько удивленно
произнес доктор. - Они ведь, кажется, никакой материальной ценности не
представляют?
- Владлен Серапионыч, да как вы не понимаете! - вскинулась Чаликова. -
Дело же не в золоте и не в алмазах. Для захватчиков куда важнее не просто
ограбить побежденных, а поставить их на колени, а для этого прежде всего
выбить из них всякую память о прошлом, превратить в быдло, в манкуртов,
родства не помнящих! - И, спохватившись, обернулась к Дормидонту: -
Извините, Ваше Величество, что столь неуважительно отзываюсь о деяниях
вашего предка...
- Да чего уж там, - великодушно махнул рукой Дормидонт. - Ежели по
совести, то изрядная скотина он был, царь Степан, царствие ему... -
Дормидонт запнулся, не будучи уверен, в каком царствии пребывает теперь его
пращур. И заговорил напористо, по-деловому: - Друзья мои, вы еще не
надумали, что делать с вашими находками?
После некоторого молчания заговорил Дубов:
- Нам было поручено отыскать спрятанные золото и драгоценности. Мы с
Васяткой пришли к выводу, что основная их часть находится в другом месте, и
будем искать дальше... Государь, - вдруг обратился сыщик напрямую к
Дормидонту, - что бы вы сделали, если бы в вашу бытность царем у вас
оказались эти иконы и церковные книги?
- Вернул бы в Новую Мангазею, - твердо ответил Дормидонт. - Я же,
понимаешь, не Степан.
- А уверены ли вы, что так же поступит ваш уважаемый преемник?
Дормидонт промолчал, но это молчание говорило красноречивее всяких
слов.
В разговор вступил дон Альфонсо:
- Господа, я как раз еду в Новую Мангазею и мог бы доставить туда и
иконы, и книги. Конечно, если вы мне доверите.
- А то кому же еще доверять, как не вам! - громогласно заявил
Дормидонт. - Но тогда, любезнейший дон Альфонсо, вам надо выезжать прямо
теперь. Жаль, не пообедаем вместе с вами, да уж чего там, не в последний раз
видимся. Зато я вам, понимаешь, гостинцев велю дать - по дороге и
перекусите, коли проголодаетесь.
Дормидонт хлопнул в ладоши, и в горницу вошел слуга.
- Значится, так, принеси нам два мешка покрепче. Да постой ты,
торопыга - зайди в стряпную и скажи, чтобы гостю еды приготовили. Да чтоб не
жадничали, а от всей, понимаешь, души!.. А в мешки мы в один святых сложим,
а во второй книги, - подмигнул царь, когда слуга бросился выполнять
приказание. - И положим их так, что ежели кто ненароком и заглянет, то
пускай думают, что там всякая ветошь!
Тут слуга принес два мешка, и друзья принялись упаковывать туда ценный
груз. Когда все было готово, Дубов отвел доблестного рыцаря в сторонку:
- Дон Альфонсо, судя по всему, в Мангазею вы прибудете поздним вечером.
И мой вам совет - сразу поезжайте на постоялый двор Ефросиньи Гавриловны,
вам его всякий укажет. Хозяйке можно доверять всецело, в этом я и сам имел
случай убедиться.
- Ну, давайте уж по дедовским обычаям присядем на дорожку, - предложил
Дормидонт.
Посидели, помолчали.
- В путь! - решительно поднялся дон Альфонсо и взвалил на себя мешок с
церковными книгами. Мешок с иконами взял Дубов.
Когда и мешки, и гостинцы были уложены в вещевое отделение кареты,
Дормидонт и его гости сердечно простились с доном Альфонсо, не забыв по еще
одному стародавнему обычаю троекратно поцеловаться. И никто не заметил, как
Чумичка приоткрыл свой старенький кафтан и, пошарив в одном из
многочисленных внутренних карманов, извлек оттуда маленькую склянку и
передал ее дон-Альфонсовскому вознице Максимилиану.
Наконец, карета стронулась с места, миновала ворота и вскоре исчезла за
поворотом. Проводив ее задумчивым взглядом, Дормидонт неспешно повел своих
гостей обратно в терем. А когда они шли через лужайку, Наде показалось, что
в кустарнике что-то мелькнуло.
- Заяц? - схватила она Дормидонта за широкий рукав.
- У нас этого добра хватает, - не особо удивился царь. - Да я, по
правде сказать, до них не охотник. То ли дело рыбалка! Вот, помню, на той
неделе...
Пока Надя и Серапионыч выслушивали очередную "рыбацкую байку", Дубов
внимательно вглядывался в кусты. А затем вполголоса поделился наблюдениями:
- Нет, там не заяц, а покрупнее зверь будет. И не один, а два.
- Неужто медведи? - вскинул Дормидонт густые брови. - Говорят, Степан
любил на медведей хаживать...
- Ну, можно сказать, что и медведи, - усмехнулся Василий. - Одного
звать Каширский, а второго - Анна Сергеевна.
- О Господи, - вздохнул Серапионыч. - Только их не хватало!..
- Маленькие издержки кладоискательского производства, - с чувством
обреченности сказала Чаликова. - Ваше Величество, а может быть, вы прикажете
страже вышвырнуть их отсюда куда подальше?
- Нет-нет, ни в коем случае! - решительно воспротивился Дубов. - Мы
поступим с ними не столь гуманно - напустим на них нашего дорогого
Петровича!
- Василий Николаич, а вам не кажется, что от вашего предложения
попахивает, простите за выражение, некоторой долей садо-мазохизма? - очень
осторожно спросил Серапионыч.
- По отношению к кому - к Петровичу или Анне Сергеевне с Каширским? -
выступил Дубов со встречным вопросом.
- Ко всем троим, - вместо Серапионыча ответила Чаликова. И, возвысив
голос, продолжала так, чтобы ее услышали за кустами: - А после обеда мы с
доктором вам покажем одно местечко - уверена, что клад именно там!
Когда хозяин и его гости возвратилась в трапезную, стол уже ломился от
всяких кушаний и запивок.
- Прошу к столу, - радушно пригласил царь. - А кстати, отчего ваш
возница не здесь? Я ж знаю, что он вам, понимаешь, не токмо лошадей правит,
а наравне с вами.
- Наш Чумичка не любит шумных сборищ, - ответила Чаликова.
- Где же тут шумные сборища? - удивился Дормидонт, усаживаясь во главе
стола. - Да вы садитесь, не чинитесь, накладывайте себе чего нравится, у нас
все по-простому, без шума и сборищ!.. А Васятка ваш где - все на озере? Надо
бы спослать за ним, а то не дело без обеда-то, понимаешь.
Но спосылать за Васяткой не пришлось: он появился сам - в закатанных
штанах и без рубашки, которую держал свернутой в руке. Следом за Васяткой
плелся Петрович.
- Ну как, Васятка, нашел чего? - спросил Дубов.
- Нет, но чувствую, что найду, - скромно ответил Васятка. - Ой,
простите, я ж совсем раздетый...
- Да ничего, сынок, оставайся как есть, - добродушно улыбнулся царь. -
Я ж знаю, каково это - лопатой на солнцепеке махать. Ты лучше присаживайся
да ешь.
Разумеется, Васятка не заставил просить себя дважды - да и еда на
царском столе оказалась куда вкуснее, чем в холостяцком хозяйстве отца
Александра.
Петрович переминался с ноги на ногу - его-то никто за стол не
приглашал, а сам садиться он не решался, памятуя о крутом нраве Дормидонта.
- Васятка, а где ж твоя лопата? - спросила Надежда.
Васятка прожевал то, что было у него во рту:
- А я ее на берегу оставил. Потом думаю опять туда пойти.
- Нет-нет, ты мне будешь нужен здесь, - сказал Дубов и незаметно для
Петровича подмигнул Васятке.
- Ну, здесь, так здесь, - легко согласился Васятка.
- А за лопатой давайте я схожу, - вызвался Серапионыч. - Заодно и
покопаю малость, раз ты считаешь, что там есть смысл копать...
Разумеется, это было сказано не столько для Васятки, сколько для
Петровича - будучи наименее компетентным (как он сам скромно полагал) в деле
кладоискательства, Серапионыч "жертвовал собой" для того, чтобы хоть на
время оставить своих друзей без докучливого надзора со стороны царского
посланника.
***
Если бы князь Длиннорукий имел привычку задумываться о происходящем
вокруг себя и делать соответствующие выводы, то он просто понял бы, что
сегодня "не его день" и, смирившись с этим, успокоился и отложил все, что
возможно, на завтра. Но князь, будучи человеком действия, не привык
задумываться о столь премудрых вещах и, что называется, пер напролом,
наперекор обстоятельствам. Правда, без желаемого успеха, что вовсе не
утихомиривало градоначальнического пыла, скорее наоборот - еще более его
подстегивало.
Вернувшись на службу после обеда с "мышиными пророчествами", князь рвал
и метал, браня своих нерадивых подчиненных. Досталось "на орехи" всем,
включая даже каменотеса Черрителли, имевшего заказ на памятник великому и
грозному Степану - сего царя особо чтил Путята как Великого Завоевателя и
Грозного Собирателя Земель Кислоярских.
- Что за безобразие! - рычал князь, потрясая рисунком будущего
монумента прямо перед носом художника. - Тебе оказали высочайшее доверие -
возвести памятник такому великому человеку, а ты, каналья римская, что мне
суешь? Это ж не царь, а какая-то, прости Господи, каракатица морская, да еще
на трех ножках!
- Во-первых, не римская, а венецианская каналья, - с достоинством
отвечал Черрителли. - А во-вторых, ваши замечания, синьор градоначальник,
просто выказывают в вас, как бы это поприличнее выразиться, отсталое
отношение к высокому искусству.
Однако князь вовсе не хотел выражаться поприличнее:
- Может, я и отсталый, но никому не позволю глумиться над нашим славным
прошлым и засорять наш прекрасный Царь-Город всяким каменным уродством!
- Я так вижу! - гордо приосанился камнотес. - И ничуть не сомневаюсь -
простые люди прекрасно поймут, что я хотел выразить своим уно беллиссимо
шедевро!
- Ну так объясни мне, дураку, что ты хотел выразить! - вспылил
Длиннорукий. - Объясни мне, старому невежде, какого беса у Степана три ноги?
- О, ну это же очень просто! - воодушевился Черрителли. - Если вы
приглядитесь, то увидите, что это не просто ноги, но на каждой ноге на
коленке еще и глаз - как воплощение завоевательных притязаний вашего
великого соотечественника: один глаз смотрит на закат, другой на восход, а
третий - на полдень.
- А на полночь? - едва сдерживая ярость, проскрежетал князь.
Художник схватил рисунок и, прищурившись, оглядел его с расстояния
вытянутой руки. А другой рукой громогласно хлопнул себя по высокому лбу:
- Си, ну конечно же! Я все думал, ну чего же здесь не хватает, а теперь
понял - четвертой ноги! Знаете, синьор князь, а вы вовсе не такой невежда в
искусстве, каким представляетесь. О, под моим руководством из вас мог бы
получиться отличный ваятель!
- Увольте, - резко отказался князь. - Нет, ну скажите вы мне
пожалуйста, неужели вам так трудно сделать обычный памятник, чтобы у царя
Степана было не три, не четыре и не десять ног, а две? Чтобы глаза
находились не на коленях, не на спине и не на заднице, а там, где им
положено быть?
- Никогда! - вскочил Черрителли столь порывисто, что даже стул, на
котором сидел Длиннорукий, попятился всеми четырьмя ножками. - Этого вы от
меня никогда не добьетесь, мракобесы и душители всего нового и светлого в
Высоком Искусстве! Джузеппе Черрителли будет голодать, холодать, терпеть все
лишения, какие только могут выпасть на долю художника, но он никогда не
опустится до презренного Реалисмо!
Последнего слова Длиннорукий не понял, но Черрителли произнес его с
таким презрением, что князь решил, что это, наверное, какое-то непристойное
итальянское ругательство, даже похлеще "канальи".
- Ну и голодай на здоровье! - крикнул градоначальник. - Прочь с глаз
моих, и не появляйся, покамест чего толкового не надумаешь!
- Не дождетесь!!! - проорал художник прямо в лицо князю и выскочил из
градоначальничьей палаты, дверию шибко потряся.
- Тьфу ты, бес заморский, - проворчал князь, вытирая вспотевшую
лысину. - Мне уже домой давно пора, а я тут мякину в ступе толочу!
Но увы - даже на этом неприятные неожиданности не закончились: на
выходе из градоуправления к князю подскочил один из мелких чиновников и
вручил ему стопку бумаг.
- Что это, Ванюшка? - устало спросил Длиннорукий.
- Простите, князь, меня зовут Несторушка, то есть Нестор Кириллович, -
вежливо поправил чиновник.
- Ну, пускай себе Нестор Кириллович, - милостиво согласился
градоначальник. - И все-таки: что это такое?
- Как что? - несколько удивился Нестор Кириллович. - Смета. Вы же мне
велели осмотреть Храм Всех Святых на Сороках и еще два здания, состоящих на
попечении градоправления, и составить смету расходов по их починке.
- Что ты несешь! - набросился на Нестора князь Длиннорукий. - Какая еще
починка, какой к чертям собачьим храм! Что за дурак тебя туда послал?
- Вы! - отважно заявил Нестор Кириллович. Он уже был не рад, что вообще
заговорил с князем - когда тот пребывал "не в духе", от него лучше всего
было держаться подальше. Но теперь отступать было уже некуда. - Я исполнял
то указание, которое получил. А кто его отдавал, дурак или не дурак, не
моего глупого ума дела.
Князь привык единолично править во вверенном ему заведении, а тут вдруг
кто-то давал распоряжения, минуя его. Ясно, что это обстоятельство ничуть не
улучшило его и без того мерзопакостного настроения - скорее даже наоборот.
- Хорошо, давай разберемся, - едва сдерживая себя, сказал
градоначальник. - Вспомни, кто тебе отдал это приказание.
- Когда я утром явился на службу, то нашел у себя на столе список
зданий, кои должен обойти, - торопливо стал объяснять Нестор Кириллович. - И
первая как раз была церковь на Сороках. А я простой служивый - что мне
велят, то и делаю. - Нестор Кириллович замолк, не зная, что еще сказать.
- Ну! - подстегнул его Длиннорукий. - Что мне из тебя, силком слова
тащить?
- В помощь мне был придан еще один человек, - залопотал Нестор
Кириллович. - Некто Порфирий, будто бы из Управления церковных дел, но
чудной какой-то: все время путал, в какую сторону креститься и какой
рукой...
Однако князь больше не слушал невнятные объяснения своего
подчиненного - в его голове словно бы что-то щелкнуло, и
разрозненно-необъяснимые обстоятельства стали выстраиваться во вполне
объяснимую цепочку.
- Стало быть, церковь на Сороках? - перебил он Нестора Кирилловича. -
Это та, где настоятелем отец Афанасий?
- Отец Александр, - поправил Нестор Кириллович.
- Сам знаю! - рявкнул Длиннорукий. - Высокий такой, статный, и голос,
будто Иерихонская труба?
- Ну да, - подтвердил чиновник.
- Прекрасно, - процедил князь и заглянул в отчет. - Значит, нужно ему в
церкви стены побелить и потолки подправить?
- Да-да, князь, - закивал Нестор Кириллович. - И позвольте заметить,
что лучше бы работы начать поскорее, потому как ежели запустить, то потом
еще дороже обойдется...
- Да, ты прав, - задумчиво-зловеще отозвался князь. - Такие дела нужно
пресекать в самом начале... Ну ладно, Нестор, ступай. Трудовой день давно
кончился, некогда мне тут с тобой растабарывать.
И, не глядя сунув отчет в широкий карман градоначальничьего кафтана,
князь Длиннорукий в самом мрачном настроении отправился домой.
***
После обильного и вкусного обеда царь Дормидонт, по стародавнему
обычаю, удалился на часок соснуть. Дубов, взяв в помощники Васятку, решил
поизучать дом и его ближайшие окрестности, используя "наработки", сделанные
в их отсутствие Чаликовой и Серапионычем. Сами же Надя с доктором, как и
грозились, отправились на пруд - продолжать изыскания, начатые Васяткой.
Петрович плелся позади, потирая задницу и привычно ворча что-то про
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг