Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     - Я те  ща  покажу  "вон"!  -  взревел  Беовульф,  и  его  грозный  меч
взметнулся над головой князя.  И  только  когда  он  уже  начал  опускаться,
Василий закричал:
     - Не надо! - и  меч  Беовульфа  в  самый  последний  момент  повернулся
горизонтально и опустился плашмя на голову Григория. Князь  как  подкошенный
рухнул вниз к ногам победителей, которые толком и не знали,  что  делать  со
своей победой. А на башне часы уже начали отбивать полночь.
     - Что  же  делать?  -  с  досадой  проговорил  Дубов,  задумчиво  пиная
бесчувственное тело князя. - Сейчас самое время Гренделю его загрызать, а он
тоже в отключке.
     Но хотя Грендель и находился в беспамятстве, тем не менее  он,  как  по
расписанию, начал превращаться в огромного тощего волка.
     - А что там думать  -  грызть  надо!  -  выкрикнул  Беовульф  и,  будто
котенка, подтащил волчищу к Григорию. Деловито приложил волчью пасть к горлу
князя и со всей силы сдавил челюсти оборотня, так что аж клыки лязгнули, как
запоры на вратах ада. И как  раз  в  этот  момент  часы  пробили  последний,
двенадцатый раз.

     (Елизавета Абаринова-Кожухова, "Дверь в преисподнюю")

     ***

     И вот настал торжественный день, когда самодеятельный театр  представил
на суд почтеннейшей публики свое новое творение  -  спектакль  "Ревизор"  по
одноименной комедии Н.В. Гоголя.
     Постановщик Святослав Иваныч, который накануне бегал по Дому  культуры,
собачился с декораторами, что-то втолковывал актерам  и  даже  давал  ценные
указания суфлеру, ныне пребывал в совершенном  спокойствии  и  заторможенно,
если не сказать сомнамбулически прохаживался по фойе, отвечая на приветствия
загадочной улыбкой Моны Лизы, готовый стоически  принять  как  шумный  успех
новой постановки, так и столь же оглушительный провал оной.
     Инспектор Рыжиков, который сегодня был городничим  Антоном  Антоновичем
Сквозник-Дмухановским,  в  артистической   гримуборной   приводил   себя   в
соотвествие с образом:  намазывал  губки,  подкрашивал  бровки  и  реснички,
пудрил щечки и носик, и при этом игриво косил глазки на гримирующегося рядом
с  ним  Вадика-Хлестакова:  инспектор  уже  всерьез  вошел  в  образ  своего
персонажа, который,  по  окончательному  замыслу  режиссера,  должен  был  с
первого взгляда влюбиться с петербургского гостя. Тот же,  в  свою  очередь,
предпочел не  обаятельного  градоначальника,  а  скромного  лекаря  Гибнера,
который,  по  воле  Святослава  Иваныча,   из   третьестепенного   персонажа
сатирической комедии превратился в одно из главных  лиц  любовно-треугольной
драмы.
     Святослав Иваныч сумел найти особые краски (и отнюдь не  голубые)  даже
для такого, казалось бы, малопривлекательного персонажа, как Держиморда: сей
последний был тайно влюблен в супругу  городничего  Анну  Андреевну,  но  не
должен был показывать виду, что испытывает к ней какие-то  чувства.  Василий
Щепочкин, исполняющий роль Держиморды, не совсем понимал, для чего ему нужно
изображать влюбленного, если этого не заметят ни предмет  его  обожания,  ни
зрители, однако с режиссером не спорил и в меру  способностей  выполнял  его
указания.
     Но теперь Васе было ни до Держиморды, ни до его чувств:  детектив  имел
основания ожидать, что во время спектакля в Доме  культуры  могло  произойти
нечто неординарное, и Щепочкин должен был предупредить Рыжикова,  чтобы  тот
был начеку.
     Конечно,  тревожить  артиста,  когда  он  готовится   к   ответственной
премьере, Василию очень не хотелось,  но  соображения  безопасности  все  же
взяли верх.  Вопреки  опасениям,  инспектор  воспринял  появление  детектива
весьма благосклонно.
     - Васенька, котик  мой,  а  ведь  вы  оказались  правы,  -  промурлыкал
господин Рыжиков, томно стрельнув неумело намазанными глазками.
     (Вообще-то Георгий Максимыч никогда  раньше  не  называл  Щепочкина  ни
Васенькой, ни, тем более, котиком, и сыщик объяснил  подобную  фамильярность
тем, что инспектор уже крепко вжился в образ).
     - Действительно, князь Григорий и Григорий Алексеич Семенов - одно и то
же лицо, - продолжал Рыжиков уже чуть более  по-деловому,  -  так  что  ваши
подозрения  подтвердились.  Нам  же  со  своей  стороны  удалось  установить
личность  еще  некоторых  членов  клуба.   Гробославом   был   убитый   Иван
Вениаминович Покровский, известный как ди-джей Гроб, а воевода Селифан - это
полковник в отставке Петр Петрович Селиванов...
     - А барон Альберт? - перебил Вася.
     - Увы, личность так называемого барона Альберта установить пока что  не
удалось, - вздохнул инспектор. - Конечно, неплохо  было  бы  его  "пощупать"
поосновательнее, но излишняя активность может их вспугнуть.
     Обычно Василий чувствовал, когда Геогрий Максимыч говорит  искренне,  а
когда не очень. Но на сей раз никакой фальшивой ноты он в словах  инспектора
не уловил - похоже, что барон Альберт оставался загадкой не только для  него
и Анны Сергеевны, но и для милиции тоже.
     - Мы ведем за ними плотное наблюдение, - заверил Рыжиков. - И ежели вы,
Василий Юрьевич, что-то пронюхаете, то не стесняйтесь, сообщайте мне лично.
     - Я уже пронюхал и  сообщаю:  эксцессы  возможны  здесь  и  сегодня,  -
кратко, по-держимордински сообщил Василий и покинул гримерку, дабы не мешать
актерам готовиться к выходу на сцену.
     Спектакль начался в  точно  назначенный  час.  Раздвинулся  занавес,  и
зрителям предстала сцена, полная чиновников во главе с городничим, который в
призывной позе возлежал на столе и, не слезая  оттуда,  произнес  знаменитый
монолог "Я пригласил вас, господа, с тем чтобы  сообщить  вам  пренеприятное
известие", то и дело одергивая накинутый на нем розовый балахон покроя "а-ля
ранняя Пугачева". Остальные персонажи были одеты кто во что,  но  ярче  всех
выделялся уездный  лекарь  Христиан  Иванович  Гибнер:  на  нем  красовались
кожаные  штаны  и  "металлическая"  куртка  с   многочисленными   цепочками,
заклепочками и символикой скандально знаменитой группы "Рамштайн". Один лишь
режиссер Святослав Иваныч знал, скольких усилий ему стоило убедить господина
Мюллера  облачиться  в  этот  наряд  -  музыкальные   пристрастия   Герхарда
Бернгардовича лежали, мягко говоря, совсем в иной плоскости.
     Так как выход на сцену  Держиморды  имел  место  быть  чуть  позже,  то
Василий  Щепочкин,  устроившись  за  кулисой,  через  прохудившуюся  материю
наблюдал за залом. А публика там сидела весьма  высокопоставленная,  включая
мэра  города  господина  Вершинина.  Вообще-то  он  редко  посещал  подобные
мероприятия, но теперь, в свете предстоящих выборов, решил "засветиться"  на
премьере,  дабы  освежить   имидж   "лучшего   друга   деятелей   культуры".
Присутствовала и его главная соперница Ольга  Ивановна  Шушакова  вместе  со
своим женихом Григорием Алексеичем Семеновым. Хотя официально об их помолвке
объявлено не было, но ни  для  кого  не  оставалось  секретом,  кого  именно
банкирша выбрала себе в мужья. Вся "желтая пресса" только тем и  занималась,
что перемывала косточки жениху и невесте, и особо в этом  преуспела  госпожа
Лилия Болотная, достойно заменившая на "Голубой волне"  зарезанного  ди-джея
Гроба.
     Приглядевшись внимательнее, Василий увидел еще несколько знакомых  лиц,
в частности, барона Альберта. Неподалеку, на самом краю пятого ряда,  сидела
журналистка Надежда  Заметельская  в  яркой  розовой  кофточке,  которая  ей
удивительно шла. Сразу за ней, с края шестого ряда, расположились  несколько
молодых людей в одинаковых серых костюмах и одинаковых  синих  галстуках.  А
где-то ряду в десятом мелькнула характерная бородка господина Каширского...
     Но тут Щепочкину напомнили, что  пора  на  сцену,  и  он  с  сожалением
покинул наблюдательный пункт.
     О том, что творилось в этот день на сцене, мы  теперь  распространяться
не станем, а посоветуем нашим читателям запастись терпением  и  дочитать  до
следующей главы - там будет дан  подробный  отчет  о  спектакле  и  событиях
вокруг него в зеркале городских масс-медиа всех цветов и  оттенков.  А  пока
что мы обратимся к событиям, не нашедшим в газетах достойного отражения.
     События начались минут за  двадцать  до  антракта,  сразу  после  сцены
любовного объяснения Вадика-Хлестакова и лекаря Гибнера-Мюллера, которую  от
начала до конца сочинил Святослав Иваныч  и  любезно  подарил  Гоголю.  Иван
Александрович остался на подмостках объясняться в  любви  теперь  уже  Марье
Антоновне, а Христиан Иванович, гремя  "рамштайновскими"  побрякушками,  под
одобрительные аплодисменты зрителей удалился за кулисы. И один лишь  Василий
Щепочкин со своего наблюдательного пункта  заметил,  как  Надежда  встала  с
места и вышла из зала.  А  минуту  спустя  за  нею  последовали  все  пятеро
"одинаковых" молодых людей. Василий внутренне напрягся, но  ничего  поделать
не мог - ему еще предстоял выход на сцену перед самым антрактом.
     Едва  освободившись,  Василий  Юрьевич  побежал  на  второй  этаж,  где
находились помещения театральной  студии  -  именно  там  Надя  договорилась
встретиться с Герхардом Бернгардовичем. Она все еще писала  обещанную  Ольге
Ивановне  статью  о  "Шушексе"  и  теперь  собиралась   взять   интервью   у
консультанта по международным связям.
     Напротив  дверей,  вальяжно  развалившись  на  подоконнике,   полулежал
господин Каширский, а прямо  перед  дверями  нервно  прохаживался  туда-сюда
барон Альберт. Стараясь ступать как можно тише, Вася вжался в нишу  соседней
двери,  где  он  оставался  невидимым  для  барона  Альберта  (но   не   для
Каширского).
     Дабы отвлечь барона от  хождения  по  коридору,  где  он  мог  заметить
Щепочкина, Каширский решился дать ему "установку":
     - Да не суетитесь вы так, голубчик. Все будет, как надо.
     Альберт встал, как вкопанный, и уставился на Каширского:
     - А вы все сделали, как мы договаривались?
     - Ну разумеется! - обаятельнейше  улыбнулся  Каширский.  -  Ведь  я  же
настоящий  гипнотизер,  а  не  какой-нибудь  шарлатан.  Наш  милейший  мосье
Херклафф уже, наверное, слопал очаровательную журналистку и  теперь  доедает
десерт - ее прелестную розовую кофточку!
     - Тише, тише! - испуганно замахал руками барон Альберт.
     - Да ну что вы, друг мой, кто нас  тут  услышит?  -  беспечно  возразил
Каширский и незаметно подмигнул Василию. - Все зрители теперь в фойе!
     - А артисты?
     - А место артистов, как говаривал Островский А Эн, в буфете.
     Но тут дверь студии отворилась, и оттуда,  сыто  жмурясь  и  поглаживая
оттопыривающееся брюшко, выплыл Герхард Бернгардович.
     - Ну как? - подскочил к нему Альберт.
     - О, я, я, отшен фкусненький фройляйн, - промурлыкал господин Мюллер. -
Шалко, что так быстро кончилась...
     - Хотите добавки? - насмешливо спросил Каширский. - А  ведь  она  перед
вами!
     - Что это вы на меня так смотрите? - занервничал Альберт. - Я вурдалак,
я несъедобный!
     - А вот это, либе херр Альберт, мы сейчас  будем  проверяйть,  -  почти
пропел то ли консультант Герхард Бернгардович Мюллер, то  ли  людоед  Эдуард
Фридрихович  Херклафф,  то  ли  уездный  лекарь  Христиан  Иванович  Гибнер,
непринужденно придвигаясь все ближе к барону Альберту. В его руках  блеснули
непонятно откуда появившиеся позолоченная вилочка и десертный ножик.
     Альберт   понял:   пробужденный   в   скромном   банковском    служащем
"литературный"  людоед   Херклафф   вовсе   не   собирается   ограничиваться
журналисткой Заметельской-Чаликовой, а готов съесть  первого  встречного.  А
поскольку первым встречным оказался сам Альберт, то барону ничего другого не
оставалось, как с воплем "Спасите!  Убивают!"  со  всех  ног  припустить  по
коридору. Поняв, что вкусная "добавка" уходит, Герхард Бернгардович с криком
"Куда вы, херр Альберт? Я буду вас кушат!"  кинулся  следом.  А  позади  них
семенил Каширский, приговаривая:
     - Господа, остановитесь! Я просто перепутал "установку", я  сейчас  все
исправлю...
     Но его, разумеется, никто не слушал. Через несколько минут,  улепетывая
от вошедшего во вкус людоеда,  барон  Альберт  вбежал  в  фойе  и  попытался
спрятаться под скамейкой. А  когда  туда  же,  бренча  заклепками,  вломился
Герхард Бернгардович, публика зарукоплескала, узнав  "металлюжного"  доктора
Гибнера и, разумеется, решив, что это - часть новаторского спектакля.
     К  счастью  для  Альберта,  случившийся  поблизости  Святослав   Иваныч
остановил распоясавшегося людоеда.
     - Герман Бурмистрович, что это  за  художественная  самодеятельноть?  -
строго спросил руководитель театра художественной самодеятельности. - Я  вас
повсюду  ищу,  чтобы  уточнить   одну   концептуальную   деталь.   Когда   в
заключительной немой сцене Городничий повиснет на люстре, вы  должны  будете
схватить его не за левую, а за правую ногу, поскольку на левой у него  будет
башмак с портретом Че Гевары...
     Герхард  Бернгардович  вздохнул  и,  спрятав  столовые  принадлежности,
позволил Святославу Иванычу увести себя из фойе. Альберт вылез из-под скамьи
и под аплодисменты зрителей удалился. Правда, через другую дверь.
     Василий с немалым удовольствием наблюдал за этой яркою сценой,  которую
сам же отчасти и срежиссировал, однако в фойе  следом  за  исполнителями  не
побежал; вместо  этого  он  напрямую  отправился  в  гримерку  к  инспектору
Рыжикову, нимало не заботясь тем, что Городничий тяжело "отпахал"  на  сцене
все  первое  отделение,  а  во  втором  ему  и   вовсе   предстояли   разные
эксцентрические трюки вроде вышеупомянутого висения на люстре.
     Рыжикова Вася застал полулежащим в кресле с закрытыми глазами и  крайне
утомленным лицом.
     - Георгий Максимыч, дело безотлагательное. Херклафф съел Чаликову, и мы
должны взять их с поличным! - выпалил Щепочкин.
     Георгий Максимыч нехотя приоткрыл один глаз:
     - Кого взять?
     - Князя Григория и его шайку. Они теперь наверняка у себя в клубе!
     Инспектор закрыл глаз и отрешенно уронил голову:
     - После, Василий Юрьевич, после.  Положение  под  контролем,  все  идет
своим чередом...
     Василию  было  совестно  тормошить  усталого,  замотанного  актера,  но
другого выхода у него не было.
     - Георгий Максимыч, я бы и  сам  их  всех  арестовал,  но  мне  это  не
положено по статусу. Точнее, по причине его  отсутсвия.  Идемте  же  скорее,
потом отдохнете!
     Рыжиков открыл оба глаза, приподнялся в кресле и  глянул  на  Щепочкина
куда осмысленнее:
     - Вы считаете, что это необходимо? Ну что ж, идемте.
     И инспектор с неожиданной легкостью поднялся с кресла.
     Перед самым входом  в  Клуб  имени  Елизаветы  Абариновой-Кожуховой  он
остановился:
     - Василий Юрьевич, подумайте еще раз, правильно ли мы с вами поступаем.
     - Я  знаю  одно,  Георгий  Максимыч  -  теперь  надо   не   думать,   а
действовать! - в запале ответил Вася.
     - Ну что ж, я вас предупреждал, - с  едва  заметной  грустью  в  голосе
вздохнул Рыжиков. - Прошу!
     Дверь  оказалась  не  заперта.  А  первым,  кого  увидел  Василий,  был
восседавший за  столом  князь  Григорий  -  точь-в-точь  такой  же,  как  на
разбившемся кубке. Щепочкин еще раз поймал себя  на  мимолетной  мысли,  что
если  бы  не  знал  наверняка,  то  и  подумать  не  смог  бы,  что  мрачный
князь-вурдалак и импозантный управляющий банком - один  и  тот  же  человек.
Подле князя примостились  барон  Альберт  и  воевода  Селифан  -  последнего
Щепочкин узнал по Надеждиным описаниям.
     Князь Григорий благосклонно глянул на непрошеного гостя:
     - Если не ошибаюсь, господин Дубоу, Василий Николаевич?  Очень  хорошо,
что пожаловали,  дауненько  вас  поджидаем.  Весьма  рад,  что  почтеннейшая
госпожа Глухарева уговорила вас перейти на нашу сторону. - И, обернувшись  к
запыхавшемуся Альберту, с укором добавил: - А ты, барон, хотел,  чтобы  Анна
Сергеуна его "замочила".
     Несколько опешивший от такого приема, Василий все же пришел в себя:
     - Господа, ваша песенка спета. И чтобы не  усугублять  вину,  предлагаю
вам добровольно сдаться в руки правоохранительных органов.
     Щепочкин обернулся за поддержкой к инспектору  Рыжикову.  Тот  стоял  в
дверях  с  пистолетом,  но  направленным  не  на  князя   Григория   и   его
сподвижников, а на самого Василия.
     - Оборотень в погонах! - побледнел Щепочкин.
     - Упырь в погонах, - поправил Георгий Максимыч.  И,  продолжая  держать
Васю  на  прицеле,  подобострастно  обратился  к  князю  Григорию:  -   Ваше
Сиятельство,  отдайте  его  мне.  Давно  хотел  испробовать,  какая  у  него
кровушка.
     - Не спеши, Егорий Максимыч, усему свой срок, - проскрежетал князь. - Я
вижу, что Василий Николаич - человек основательный, не у пример тебе.
     - Как это, не в пример? - искренне возмутился Рыжиков. - Я же вам верой
и правдой!..
     - А того не у меру любознательного мальчонку ухйдакать как  следует  не
сумел, - ехидно подпустил князь Григорий. - Ну ладно, об этом  после.  Итак,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг