* * *
Ну что подумать о такой неожиданной дружбе?.. Ходит, смотрит,
гладит по волосам, даже держит на коленях. Никакой грубости, никакой
пошлости, никаких домогательств. Но вольность полная – раздел, и
платье спрятал. Может быть, Нэль себя вел как–нибудь не так? Дал повод
себя тискать? Если да, то почему Джу смотрит так холодно? Что вообще
случилось между ними? Нэль не помнил. Довольно большой промежуток его
жизни канул в беспамятство и не поддавался восстановлению. Кажется,
Нэлю было плохо. Или, наоборот, хорошо? Но потом–то ему совершенно
точно было плохо, и получеловек его очень жалел. Обнимал, утешал, го
ворил ласковые слова. За всю жизнь Нэля никто еще не сказал ему столь
ко ласковых слов, сколько он услышал сегодня за одно утро. И даже не
так. Впервые в беде, случившейся с ним, ему сказали что–то более до
брое, чем «сам виноват»... Нэль вспоминал тепло рук на своей коже.
Предполагать, что получеловеку могут попросту не нравиться андрогины,
ему не хотелось. Как и признавать за собственными чувствами некоторый
сумбур и нелогичность.
Он все время следил за получеловеком глазами.
Разве Лал когда–нибудь был таким добрым?.. Таким же чужим был, но
добрым – никогда...
Днем шел дождик. Страшного Людоеда, который ел мертвечину, полу
человек отпускал гулять на длинной веревке. У Людоеда была красивая
изжелто–мраморная шкура, голубовато–белесые глаза, длинные белые рес
ницы и розовый мягкий нос. Вокруг еще бегало какое–то смешное живо
тное, которое давало молоко, если его поймать. Нэль молока никогда в
жизни не пил, разве что во младенчестве, и хотел бы попробовать, но не
решился.
Он пытался соединить реальность, в которой он сейчас существует,
с той, в которой он существовал прежде.
Мир Тай состоял из коридоров. Металлические коридоры. Керамичес
кие коридоры. Коридоры, заделанные в пластик. Совсем удивительные
коридоры, облицованные деревянными панелями тысячелетней древности или
выложенные облицовочным камнем и мелкими цветными стеклышками – мозаи
кой, но это очень мало где. Лестницы со ступенями из косой сетки. Эс
калаторы. Лифты. Скоростные и не очень. Решетки вентилляционных шахт.
Свет матовых панелей под потолком. Днем освещение полное, ночью из де
сяти панелей тускло мерцает одна. И только этим отличаются день и
ночь. Коридоры заканчиваются сотами жилых отсеков. И в этом отношении
мир Тай почти ничем не отличается от орбитальных станций Верхних. Раз
ве что коридоры и отсеки на станциях были немного другого сечения, не
такие длинные, высокие и большие, и на орбите пассажиров перевозил
ионный экспресс, а не электрический поезд–подземка. На поверхность
планеты Нэль не ступал ни разу. Только смотрел по визору. Безжизнен
ное, коричнево–красное пространство. Пыль. Много пыли. Во время пыле
вых бурь часто засорялась вентилляция и воздух в отсеках начинал не
хорошо пахнуть. Иногда канализацией, иногда дымом мусороперерабатываю
щего завода. Иногда чем–то неживым, дезинфекцией. Озоном. Так всегда
пахло на «Золотом Драконе» во время перелета. Вахты. В рубке скучно,
но нужно терпеть. Личная каюта. Не совсем личная, конечно. Пополам с
Лалом. Впрочем, поскольку Лал приходит лишь когда из десяти потолочных
панелей приглушенно светится одна, а уходит до того, как загораются
все, можно сказать, что личная. Пара слов мимоходом. Рассуждения вслух
о долге. Маленькое, короткое счастье. Капелька тепла. Это называется
семья. Имплантат под кожей. Это называется планирование семьи. Бе
неруф. Тот же красно–коричневый пейзаж, только теперь с прожилками бе
лого. Снег. Замерзшая вода. Немного меньшая, по сравнению с Тай, гра
витация. Опять коридоры. На этот раз с комфортом. Почему–то сразу вид
но, что устраиваются основательно, надолго. Хотя вслух об этом никто
не говорит. А потом...
– Хочешь молока?
«Бб–э–э–э» – из–за окошка.
– Хочешь? Давай, попей. Нам нужно возвращаться в Столицу. Если у
тебя не будет сил...
Глиняная миска полетела на пол. Нэль вцепился Джу в рукав рубашки
и лицом уткнулся в бок, словно его снова скрутила судорога:
– Не надо мне в Столицу! Я не хочу обратно! Я уже напутешество
вался, с меня хватит!..
То, что получеловек сильнее его раза в два, Нэль понял еще на
старой дамбе. Он был перевернут на спину легко, словно жук, и сверху
на него водопадом посыпались серебряные волосы.
Получеловек смотрел ему в глаза. Долго. Минуту. Может, две.
– Я нищий, понимаешь? – сказал наконец он. – У меня нет ничего
своего. Вообще ничего. А ты – государыня. Ты чужая жена.
– Никакая я не жена! Государь меня подержал за руку один раз, а
потом велел нести печати в префектуру!
– То, что у меня нет своего, еще не значит, что мне нужно чье–то
чужое. Даже если мне очень сильно не хватает. Я не вор, – произнес
получеловек, выпустил Нэля и ушел на улицу, подобрав с пола черепки.
Выяснить уровень их отношений получилось. Он – государыня. Нэль
очень обиделся, закусил губу и беззвучно заплакал.
Он слышал, как получеловек привел Людоеда обратно в дом и закрыл
за загородкой, через щели в которой Людоед иногда смотрел в комнату
любопытным прозрачным глазом. Потом получеловек куда–то ушел. Сначала
Нэль из–за обиды не придал этому значения. Он заснул и проспал большую
часть дня. Но потом, когда он проснулся, его укололо беспокойство. Уже
начинало темнеть, а сам Нэль не мог даже лампу зажечь без посторонней
помощи. К тому же, днем у старой ивы побывали гости. Джу в это время
еще ходил где–то рядом.
Сначала поднялся шум у заводи. Нэль свесился с устроенной над
печью деревянной лежанки и посмотрел в окошко – женщины пришли на реку
купаться. Они разделись и полоскали длинные волосы в мелкой воде. Глу
боко никто из них не заходил – или не умели плавать, или боялись водя
ных бесов.
Нэль забрался обратно в постель. Ему нарисовалась картинка: Джу
смотрит за женщинами из–за старой ивы. Потом те замечают его, зовут к
себе и они все вместе идут в деревню. Про деревню где–то недалеко от
сюда и про деревенскую свадьбу Нэль уже слышал. В деревне Джу остается
и отлично проводит время до утра, а о Нэле даже не вспоминиет ни разу.
В самом деле, разве может сравниться какой–то маленький таю, больной и
несчастный, с целой оравой грудастых и задастых деревенских девок? Яс
но, что он проигрывает им по всем статьям. От таких мыслей Нэлю стало
очень грустно, и он снова заплакал. Ему хотелось есть и пить. Он жалел
пролитое молоко и не знал, что будет делать дальше. Чем больше времени
проходило, чем сильнее сгущались сумерки за окошком маленького домика,
тем хуже и хуже ему становилось – и в этом мире все было то же. А ведь
он поверил сначала, что здесь чисто и хорошо, не так как в бесконечных
коридорах, составлявших до этого времени всю его жизнь. Что здесь мож
но жить, что все наладится... Нет. Невезучему и в раю не повезет.
Ему оставалось выйти из домика и как–то покончить с этим. Он
спустился на пол. Потом решил, что голым топиться неприлично, и взял
одеяло с собой. Куда Джу дел свадебное белое платье, Нэль не знал. Он
завернулся в одеяло, нашарил в темноте дверь, чуть не упал с подгнив
шего и покосившегося крыльца. Над головой сияли звезды. Нэль ступил
босыми ногами в холодную мокрую траву.
– Куда ты собралась на ночь глядя? – услышал он голос. – Просту
дишься босиком. Ты так и сидела весь вечер в темноте?
– Джу... – выдохнул Нэль. – Я думал, ты ушел до утра...
Джу тихонько фыркнул и помог Нэлю подняться обратно на крыльцо,
крепко взяв его под локоть.
– Я чуть было не ушел навсегда, – сказал он. – По–моему, меня
ищут как дезертира. Если бы полицейский пристав не был в дудочку пьян,
я мог бы не вернуться и утром. В Агиллее идет война, в Столице перес
читывают и собирают в Порт всех военных. Надо решать. Или я сейчас же
возвращаюсь в Столицу. Или сажусь на Людоеда и еду в ближайший порто
вый город.
– А потом?..
– Потом после чего?
– После того, как ты приедешь в портовый город?
– Сяду на корабль и уплыву в Северный Икт. В южно–таргских про
винциях нет тайной стражи, найти меня там будет гораздо труднее, чем в
Столице. А если и найдут, я всегда смогу сказать, что я это не я... В
конце концов, на государственной службе свет клином не сошелся.
Он вошли в домик, и Джу ловко зажег светильник. На скамью перед
Нэлем легла белая рубаха, шелковый платок, полосатая крестьянская юбка
и вышитая душегрея на заячьем меху. Промасленный сверток с куском
пирога и половиной жареной курицы Джу выложил на стол, а из–за пазухи
достал плоскую тыкву и поставил рядом.
– Вино, – предложил он Нэлю. – Выпей, тебя шатать перестанет.
– Ты поедешь в порт, – упавшим голосом проговорил Нэль. – А я?
– Решать тебе, – просто сказал Джу.
– Когда мы встретились во дворе, я шел топиться, – признался
Нэль. – На самом деле. Мне незачем жить.
Получеловек погладил его по щеке, и Нэль к нему шагнул и прижал
ся. Он не хотел навязываться, просто само так получилось.
– Только не реви, – предупредил его Джу. – Это я сейчас и сам мо
гу. И тогда мы с тобой долго ничего не решим.
– Ты меня не оставишь?
– Не оставлю, не бойся.
Четверть стражи спустя Людоед ходко бежал по песчаной дороге, ка
чаясь на иноходи из стороны в сторону, словно верблюд. На этот раз
Джу посадил Нэля не позади, а на переднюю луку седла, боком к себе и
крепко держал, обнимая рукой. Путь их лежал в сторону небольшого горо
да Лур, в порт которого часто заходили суда с сомнительными фрахтовыми
листами.
