Часть I
Глава 1
За окнами падал и падал дождь. Лужи разлились через всю площадь,
и впору было приказывать подать паланкин, чтобы пересечь выложенное
гранитом пространство между Торговым Советом и Дворцом Правосудия.
Серая большая туча стелилась над речными островами так низко, что ка
залось – вот шпиль обелиска пропорет ей сытый живот, и на площадь не
каплями, как сейчас, а потоком прольется все, чем туча пообедала ночью
над океаном. Весна – самое скверное время года в Столице. Во много раз
нуднее и грязнее осени. Впрочем, за заботами время летит быстрее, чем
за бездельем. За делом и осень проходит, и весна проходит, а так уж
повелось, что императору в Тарген Тау Тарсис бездельничать некогда.
Не разглядев в тучах никакого просвета, государь отвернулся от
плачущего десятый день неба и продолжил свое занятие. Правитель Тарге
на, тронное имя которого было Аджаннар, а родовое Джел, диктовал се
кретарю письмо к новоиспеченному наместнику большой саврской провинции
Ияш. Два месяца назад в Ияше случились неприятности: несколько
убийств, – в том числе высших имперских чиновников, – и мятеж, потре
бовавший вступления в провинцию отборных частей Правого Крыла Северной
армии.
Причиной мятежа и убийств послужил саврский полководец Лой, взя
тый на службу прежним наместником Ияша. Лой получил приказ приструнить
на границе кой–какие разбойничьи банды, которые просачивались в
савр–Шаддат через горы из княжества Внутренней Области, но саврский
вояка заявил, что не позволит саврам вообще, и своим людям, в частно
сти, проливать кровь ради паршивого величия прогнившей империи. На
местник велел казнить Лоя за неповиновение. Лой посчитал этот приказ
несправедливым. Торжество справедливости он восстановил единственным
известным ему, веками проверенным способом: убил наместника. Затем со
своим войском он занял столицу провинции, город Ияш за рекой Ияш, и
объявил себя князем.
В последующие три дня, пока в Ияш не подоспели правительственные
войска, справедливость там успела восторжествовать еще дважды. Снача
ла, когда оскорбленный появлением конкурента, подлинный саврский князь
прискакал в город с малым отрядом и убил Лоя, а потом – когда коман
диры Лоя посовещались между собой и убили саврского князя.
Теперь в Ияше сидел новый наместник, у савров был другой князь,
угодный им и государю, а в Столице Тау Тарсис некоторые военные чинов
ники распрощались со своими должностями.
Нынешнее письмо как раз содержало предписание отвести обратно
Правое Крыло и не преследовать бежавших в горы мятежников, которые,
хотя и потеряли вождя, однако во что бы то ни стало желали идти по
перек требованиям законов империи.
Заниматься письмом государю не хотелось. Он давно склонялся к
мысли, что чем годами ссориться с Внутренней Областью, лучше один раз
хорошо подраться. И сейчас удобное для того время. Но наместник и са
врский князь торговались: дескать, весенняя война – первый урожай по
терян, а на второй в савр–Шаддате не привыкли рассчитывать – все–таки
Север...
Государь махнул секретарю, чтоб тот собирал бумаги. Нет настрое
ния. В Столице через два дня праздник. Зимний циферблат часов будут
менять на летний. Начинается новый год. С докладом по подготовке при
казано явиться старшему городскому советнику господину Вишу. Толстяк
уже топчется в приемной, волнуется, потеет и скребет пухлыми пальчика
ми физиономию под непривычной ему придворной маской. Но до назначенно
го ему времени два деления на водяных часах...
Секретарь пошуршал бумагами в папке и исчез в тайной дверце за
портьерой. Император Ажданнар остался один. Снял перед маленьким
зеркалом накладное лицо – маску Справедливого Государя. Посмотрел на
себя и надел ее обратно: ничего личного за маску выпускать нельзя, го
сударственные дела требуют государственного подхода.
Плакал дождь. Плакало время в фиолетовых колбах часов. Не заста
вишь течь медленнее или быстрее. Если не знаешь для этого способ. Но
торопить или искусственно задерживать события нехорошо. Все должно ид
ти своим чередом. Советник Виш подождет. И без него дела наперекосяк.
Поглядывая на время в часах, государь перебрал оставленную секре
тарем стопочку доносов. Помечены они были как «тайная переписка». На
стол их подкладывали регулярно, но государь читал только о том, что
творится при дворе и в ближайшем окружении. Подобное бумагомарательст
во, поступавшее из провинций, давно не содержало в себе ничего нового.
Вывод из этого можно было делать двоякий: либо в стране происходят ве
щи настолько ужасные, что корреспонденты страшатся о них сообщать; ли
бо все отлично и в искусстве доноса просто настал кризис жанра.
Государь переложил бумажки. Вот, опять. Какая–то непоименованная
сволочь из мелкой челяди распространяет слух, будто император видит во
сне кошмары: кровавый дождь с ясного неба, бегающие по небу красные
звезды, радугу, огнем нисходящую на землю... Плохо дело, между прочим.
Из снов государя, если их правильно растолковать, можно узнать будущее
страны. А что хорошего может ждать Тарген, если его государю снится
всякая дрянь?..
А еще хуже, что это все правда. Кроме самого содержания снов. На
пример, не так давно государю приснилось построение на пятой палубе
«Тетратриона». Принимал полковник Эддингс. Он неспешно шагал вдоль
шеренги замерших курсантов и вдруг, поравнявшись с Джелом, ткнул его
пальцем в грудь и крикнул: «Так это ты здесь мутантов разводишь?!!»
Джел в страхе обернулся и посмотрел туда, куда кивал квадратный под
бородок полковника. За прозрачными заслонками шлюзов дыбился жел
то–коричневый горб третьей планеты – Бенеруфа, в жиденькой атмосфере
которого зарождался циклон.
Государь подскочил на постели и проснулся. Может быть, он и кри
чал, иначе откуда взялись слухи о кошмарах. За спиной не было никаких
взлетных шлюзов. В окнах Ман Мирара Бенеруф мирно помаргивал над самым
горизонтом слабенькой предрассветной звездочкой.
Сон, посетивший государя этой ночью, был еще ужаснее. Ему присни
лось, что у мира Тай есть боевой флот, этот флот захватил его страну и
за помощью пришлось обращаться все на те же Внешние Станции. А там
никто не верил ни в удачу, ни в судьбу, ни в счастливое имя Джел. Го
сударя арестовали там за дезертирство, сорвали и потоптали справедли
вую маску и посадили в карцер на сорок суток.
В этот раз государь проснулся с отчетливой мыслью, что в помощь
на собак волков не зовут. Стало быть, справляться придется самому, как
умеет и как знает. А, с другой стороны, ничего страшного еще и не про
изошло. Ну, сидят ОНИ на Бенеруфе. Нравится это ему или не нравится.
Уже больше года сидят. И никому в Таргене от этого не сделалось пока
ни хорошо, ни плохо.
Думать надо о савр–Шаддате. Или хотя бы о празднике в Столице. С
Бенеруфом будь что будет, а за столичными праздненствами необходимо
тщательно присматривать, не то опять полгорода сгорит. Нужно только
мысленно встряхнуться и велеть позвать господина Виша. Время вышло.
Сейчас. Раз... два... три...
Государь поднес руку к золотому колокольчику, чтоб вызвонить со
ветника, когда с треском распахнулись резные двустворчатые двери, и
поперек порога упал ничком человек, а охранник в пятнистой маске гие
ны, из личных государевых телохранителей, наступил сапогом ему на спи
ну и приложил сбоку к шее лезвие чистого, как зеркало, клинка. Глаза
телохранителя тревожно блестели из–под маски. Он не успел. Обязан был
пресечь переполох на подступах к государеву кабинету, и – вот вам. Та
кая промашка. Так побеспокоил государя. Что–то ему теперь за это бу
дет?..
За плечом телохранителя маячили маски и лица. Ситуация была вне
этикета, вне протокола и вне церемоний. Несомненный скандал немедленно
привлек различно заинтересованных в его развитии наблюдателей.
Нарушить покой государя незванно, невзирая на день, ночь, дела
или досуг, позволено было лишь одному человеку в Таргене – Первому ми
нистру киру Энигору. И за семь лунных лет, что Энигор занимал высший
после императора пост в государстве, правом своим он не воспользовался
ни разу.
Пока государь рассматривал представшую пред ним картину, ожидая
разъяснений, человек на полу заскулил и разрыдался. Одежда на нем ука
зывала на принадлежность к свите Первого министра, черепашья маска
сбилась на спину, на воротничке была нашивка младшего дворцового чи
новника и, когда юношу подняли под руки с пола, государь увидел, что
заливается слезами перед ним один из новеньких энигоровых секретарей.
– Государь... – лепетал молодой чиновник. – Государь... там...
он...
Император не велел тащить маленького чиновника прочь, его и не
тащили. А мальчик все никак не мог выговорить, что же ему от государя
надо, и что, собственно говоря, «там» и «он». Не будь на государе мас
ки Справедливости, кто знает, стал ли бы он дожидаться. А так – только
размышлял, что паренек совсем молоденький, почти ребенок и, видно, из
столичных, поскольку чувственность и невоздержанность в эмоциях в Сто
лице в моде, а недавно в стопочке доносов и вовсе был такой стишок:
«Чиновник младший юных лет
Министру делает... доклад.
Министр Первый очень рад:
В докладе том ошибок нет.»
И вот, когда государь улыбнулся под маской эдакому коварному
стихоплетству, маленький чиновник выдавил из себя:
– Министр Энигор... ему... его... убили. – И выставил перед собой
ладони.
Тут только все и заметили, что руки–то у него в крови.
