Моровая Дева
Тем временем на Людей навалились новые горести. На засыпанной снегом
Земле стояли такие безжалостные холода, что птицы, не спрятавшиеся в ирий,
мертвыми падали с деревьев в лесу. Дикое зверье приходило к домам,
просилось погреться. Сказывают, кузнец Кий первым додумался задобрить
неумолимый мороз угощением, откупиться едой. Велел юной жене наварить
горшочек ячменной кутьи – сладкой каши на меду, с сушеными ягодами – и
выставил его за порог со словами:
– Мороз, мороз! Иди кутью есть! Не морозь ни меня, ни моих коров,
овечек да свинок...
И вскоре было замечено – тех, кто не скупился на угощение, мороз
обходил. Зато Железные Горы, доселе чуть видимые под Месяцем вдалеке,
стали как будто приближаться, расти. И догадались Люди: это слой за слоем,
пласт за пластом прибывал на них лед. Совсем гибель, если и дальше вширь
расползется, до края Землю заляжет...
Только злая Морана и этакой казнью была еще недовольна. Уж очень ей
не терпелось совсем извести на Земле живое дыхание: мыслимо ли дождаться,
пока достигнет краев Земли, доползет к Океан–морю медленный лед! Сварила
она вонючее варево, бросила в него крысиный помет, плюнула, произнесла
заклинание – сгустился серый пар над грязным котлом, ступила на пол пещеры
Моровая Дева в белых смертных одеждах, тощая и голодная, с длинными
распущенными волосами. А в правой руке у нее был скорбный платок, каким
покрывают невест: чермный, цвета спекшейся крови.
– Ходи меж Людьми, – приказала ей мерзкая ведьма. – Повевай, помавай
своим платом на север, на юг, на запад и на восток! И чтобы некому было
хоронить умерших там, где ты пройдешь!
Стремительной тенью изникла из–за Железных Гор посланница Смерти...
Начала незримо похаживать, опустошая селения. Не щадила ни дряхлого
старца, ни новорожденного в колыбели. Лишь собакам, кошкам и петухам дано
было видеть жуткую гостью. Петухи поднимали отчаянный переполох, кошки
прятались по углам, а собаки с яростным лаем бросались на что–то
невидимое. И порой Люди успевали сообразить, что к чему. Тогда бабы и
девки нагими шли на мороз, впрягались в соху и заступали Смерти дорогу:
опахивали свое место, очерчивали в снегу борозду – замкнутый круг.
Переступить эту черту Моровая Дева не смела и удалялась разгневанная,
мстила кому придется: обрывала пышные хвосты петухам, лишала голоса
псов...
Кое–где от отчаяния начали приносить жертвы Моране. Чертили на
испоганенной Земле ее образ, устраивали плетень, наполняли его
подношениями. Бывало, убивали там и Людей...
Но даже и Смерти знакома усталость. Надоело Моровой Деве мерить
своими ногами широкую и враждебную Землю, надумала она взобраться на плечи
человеку. И надо же было случиться, чтобы попался ей навстречу брат Кия,
возвращавшийся с городского торга домой.
– Слышал ли ты о напасти, от которой все умирают? – приняв зримый
облик, спросила его Моровая Дева. – Вот это я и есть. Будешь теперь носить
меня на себе, да смотри, не вздумай миновать хоть чью–нибудь избу! А
будешь верно служить, так и быть, тебя пощажу.
Попадись ей сам Кий, верно, кто–то из них не сошел бы с того
несчастного места. Брат кузнеца оказался духом похлипче: покорно подставил
ей спину, и Моровая Дева обвила костлявыми пальцами его шею, так что
охватил все тело мороз... И побрел горемыка прежней дорогой, боясь
оглянуться через плечо. Легче легкого пуха была его ноша, но если по
совести – с песнями вскинул бы брат кузнеца на плечи стопудовый мешок и до
дому нес не споткнувшись!
Шли они мимо двора, где праздновали рождение первенца: раздавался
смех, долетал вкусный запах еды. Но Моровая Дева взмахнула чермным
платком, и немедля все изменилось – послышался плач, вскоре замолк, а
потом и дымок над крышей пропал... Мало ноги не отнялись у Киева брата, но
делать нечего – шел.
Дальше, дальше вела их искрившаяся в лунном свете дорога, и вот
наконец впереди зазвучала знакомая размеренная песня молота и наковальни,
повеял дымок родного огня. Там ожидали путника братья и старая мать,
молодая жена и малые дети. Как он явится к ним со своей чудовищной
спутницей, как выдаст ей на расправу самых любимых?..
Невзвидел тут свету брат кузнеца! Страшным словом проклял свое
слабодушие, да и себя самого! Что было мочи стиснул крепкими пальцами
мертвые, костлявые руки на своей шее – и с криком бросился с дороги прочь,
на речной лед, туда, где дышала, курилась морозным паром черная полынья...
Кий узнал голос брата и выбежал на подмогу, но поздно. Успел увидеть
только круги, расходившиеся в полынье – глубока и быстра была в том месте
река... И вот что еще увидел кузнец: серую тень, изникшую из воды. Она
показалась ему похожей на тощую, высокую женщину с длинными неприбранными
волосами. Эта женщина как будто с испугом оглянулась на полынью,
поглотившую смелого человека... потом взвилась высоко в непроглядное небо
– и стрелой полетела к Железным Горам!
Тогда Кий понял, что произошло. Опустился на колени в снег и
заплакал...
