Глава 40
Елизавета таяла на глазах от непонятной болезни.
Каждый вечер, после надоевшей скучной работы в студии Гавриэль приходил к
ней в палату, и она встречала его одним и тем же вопросом:
– Как дети?
Вместо ответа он виновато отводил от жены свои большие грустные глаза или
долго гладил ей руку, пытаясь отвлечь от мрачных мыслей. Выйти на след
похищенных детей не удавалось даже знаменитой ясновидящей Стеле, к которой
он не раз обращался в надежде на ее сверхъестественные способности.
Но Гаври не терял надежду. Он знал, если дедушка пришел в дом однажды, он
вполне может нагрянуть к ним снова. Ведь явился же он во второй раз, чтобы
убить няню и забрать детские шапки. Появится, наверняка, появится. Всем
уже ясно, что он ищет одну лишь Елизавету и ждать его надо с минуты на
минуту.
Гаври хотелось, чтобы Он не медлил так долго. В глубине души он
смертельно боялся воскресшего деда, но знал, что обязан встретиться с ним,
чтобы с глазу на глаз задать ему пару ласковых вопросов. Конечно, глупо
было желать появления трупа в собственном доме (или на подступах к
больнице), но только в этом случае он мог заставить это страшное чудовище
вернуть детей и, тогда Лизоньке непременно полегчает.
Гаври терпеливо ждал таинственного убийцу. Неприятности на работе отошли
на второй план. Шеф, с которым он долгое время конфликтовал «по творческим
вопросам», неожиданно проявил понимание к его семейным проблемам (еще бы о
его проблемах наперебой писали все газеты) и даже выписал ему полугодовой
отпуск за счет студии. Дома он почти не бывал, а все свободное время
дежурил во взятом на прокат старом «Рено», высматривая во все глаза
сутулую фигуру людоеда. Пунктом наблюдения Гаври избрал небольшую
площадку под могучим развесистым деревом, откуда открывался прекрасный вид
на парадный подъезд главной больницы города.
* * *
Генерал Хильман объявился неожиданно в последнюю субботу апреля и не
один, как полагал Гаври, а в сопровождении однорукого Румына, который
неотступной тенью следовал за ним повсюду.
Случилось это глубокой ночью, когда безмятежный и знаменитый некогда
своими увеселительными заведениями город, погрузился в тревожный и часто
прерываемый полицейскими сиренами сон.
На подходе к больнице, где находилась внучка Хильмана, мертвецов засек
военный патруль. Начались громкие выкрики и бесполезная пальба в воздух,
что, видимо, вспугнуло трупы, наткнувшихся на столь мощный заградительный
заслон, и они свернули в глухой переулок, ведущий на «Дерех Петах Тиква».
Военный патруль, не искавший встреч с мертвецами, не стал преследовать их,
но Гаври, давно уже ждавший своего часа, бесшумно вышел из машины и,
держась подальше от света уличных фонарей, крадучись пошел за родственником
Шли они долго. Иногда, боясь упустить мелькающую вдали зловещую парочку,
Гаври прибавлял шагу, но расстояние между ними не сокращалось. Он видел,
что генерал прекрасно ориентируются в городе, сторонясь и огибая
перекрытые танками перекрестки.
Покойники прошли здание министерства обороны, миновали старую автобусную
станцию и повернули к городской тюрьме. На улице Тель–Гиборим мертвецы
пересекли ворота, заброшенного арабского кладбища, и через минуту их
темные силуэты растаяли между разбитыми могильными плитами.
Гаври не решился входить на территорию кладбища, помня о судьбе
растерзанной няни, и простоял у ворот почти до самого рассвета. Под утро,
так и не дождавшись возвращения, словно провалившегося сквозь землю
генерала, он позвонил Кадишману и сообщил, что видел дедушку.
Инспектор скептически выслушал свихнувшегося парня и холодно пригласил
его в полицию «для снятия показаний». У Гаври оставалось в запасе
несколько часов до встречи с привередливым лейтенантом, и он решил немного
выспаться в своем «Рено», чтобы быть готовым к его идиотским вопросам.
