7
Они висели рядом с решетчатой фермой, удерживающей гроздь внешних
грузовых отсеков. Вокруг были звезды, а сбоку, наполовину заслоненная
грузовыми отсеками лихтера, холодно и мрачно сияла Гронта. Ольга приблизила
свой шлем к шлему Берса и напряженно спросила:
– Ты уверен, что все пройдет, как надо?
Берс на мгновение задумался, потом медленно покачал своей свободно
болтающейся в шлеме головой:
– Нет. Слишком большое количество переменных. Но если все удастся... –
Он оборвал фразу, не закончив мысль, но Ольге и так все было ясно.
По силе и глубине Проникновения Берсу не было равных, но то, что он
задумал, должно было породить настоящий хаос, и даже ему было не под силу
четко определить, удастся ли им не только воплотить в жизнь их авантюрный
план, но и хотя бы просто выжить. Однако среди множества вариантов только
этот давал хоть какой–нибудь шанс. Ольга покосилась на мерцающий в темноте
счетчик кислорода и снова придвинулась к Берсу.
– У нас осталось полтора часа.
Тот молча кивнул головой. Ольга пригляделась. Его глаза уже начали
наливаться бешеным огнем боевого транса. Это означало, что время близится и
ей следует поторопиться. Без того ощущения Проникновения, какое давал боевой
транс, нечего было и думать выжить во время приближающегося взрыва. Она
сосредоточилась и прикрыла глаза. Спустя несколько мгновений где–то в
глубине подсознания начала разгораться тяжелая, красная ярость. Сознание
слегка затуманилось, будто подернулось грязным дымом от того багрового огня,
что быстро разгорался внутри ее. Ольга знала, что каждый берсерк по–своему
входит в боевой транс и ощущения, которые испытывает при этом один, могут
лишь отдаленно напоминать то, что происходит с другим. А некоторые, как
Берс, в состоянии сильного возбуждения просто проваливались в боевой транс,
не всегда умея удержаться, даже если это было необходимо. Но для нее этот
процесс вне боя почти всегда был достаточно длительным и мучительным. Ей
казалось, что она медленно погружается в какие–то темные, первобытные
глубины, становясь существом, которое было намного примитивнее и грубее, чем
она сама. И ей это существо не очень–то нравилось.
– Приготовься, – в наушниках послышался хриплый голос Берса.
Ольга повернула голову. Он уже весь был во власти охватившего его
возбуждения, и даже в полной темноте космоса было заметно, как побагровело и
налилось кровью его лицо. Ольга почувствовала, как еле сдерживаемая ярость
вдруг поднялась грозной удушливой волной и накрыла ее с головой, а потом по
глазам резанула яркая вспышка.
Дальний лихтер класса «Картрот» по используемой в империи классификации
был основным грузовым судном, которое занималось перевозками в Единение
канскебронов. Это был отличный корабль с минимальным экипажем, управляемый
всего одним Контролером второго уровня. В его вместительных грузовых трюмах,
облеплявших центральную ферму, словно виноградины ветку, могло помещаться до
восьми кубических километров различных грузов. Причем почти две трети трюмов
– два внешних яруса – были сбрасываемыми, так что лихтер, следуя по
маршруту, частенько, прибыв к очередной планете, просто сбрасывал
предназначенные для нее грузы прямо в атмосферу или, если трюм не был
оборудован посадочной системой, оставлял его на орбите и, зацепив другие
грузовые секции, спокойно следовал дальше. И его экипаж частенько даже не
знал, что находится в том или ином трюме. В Единении канскебронов не могло
быть ни диверсий, ни вопиющей безалаберности, поэтому не было необходимости
в каких бы то ни было мерах безопасности типа таможенного досмотра или
чего–то подобного. Так было всегда.
Система Гронты была последним, заключительным пунктом маршрута, поэтому
когда центральная звезда системы стала наконец видна сквозь обзорный
иллюминатор невооруженным глазом, команда лихтера позволила себе немного
расслабиться. Полет прошел достаточно спокойно, единственный сбой произошел
только в самом конце, в предыдущей системе, когда Орбитальный Контролер
проинформировал Контролера лихтера, что для него приготовлено семь сменных
трюмов, но когда лихтер начал подбор – на запрос отозвалось восемь секций.
Однако стыковка всех восьми трюмов прошла безупречно, и Контролер не стал
делать повторного запроса ни Орбитальному Контролеру, ни Контролеру системы,
а просто отправил подтверждение подбора трюмов и проследовал дальше. У
высокопоставленных Контролеров той системы и без того хватало забот. И, судя
по всему, это было верное решение, поскольку все секции четко заняли
отведенные им места. И вот теперь до швартовки оставалось несколько минут.
Лихтер уже два часа назад вошел в зону ответственности искусственной планеты
Малая Гронта.
Этот мир был слишком важен для Единения и потому был одним из немногих,
который имел индекс доступа – «минус 2». Это означало, что при приближении
любого корабля к внешнему, желтому кольцу зоны Орбитальный Контролер задавал
Контролеру корабля строго ограниченные параметры подхода. А когда корабль
входил в ближнюю, красную зону, Орбитальный Контролер Малой Гронты полностью
брал на себя управление маневрами и самим кораблем. Так произошло и на этот
раз. И это стало одной из основных причин того, что план Берса осуществился
столь успешно.
Когда до стыковочных захватов Малой Гронты оставалось всего несколько
десятков ярдов, из восьмого грузового трюма, подобранного на орбите Матегра,
поступил тревожный сигнал противопожарного датчика. Набор импульсов, несущих
сообщение о резком повышении температуры в трюме, со скоростью света
промчался по центральному шунту и поступил в мозг Контролера корабля. Там в
течение нескольких наносекунд он был классифицирован, обработан, и если бы
Контролер сохранял возможность немедленно отреагировать и задействовать
корабельные системы, то в действие были бы мгновенно приведены системы
подавления очагов возгорания, а странная секция была бы тут же
разгерметизирована и немедленно отстрелена в противоположную сторону от
Малой Гронты. Эффективным было бы только последнее действие, но и его было
бы достаточно, чтобы уменьшить возможный вред на несколько порядков. Однако
Контролер был заблокирован. А потому тревожный сигнал был вновь закодирован
и отправлен на передатчик. Спустя почти полторы секунды он достиг приемной
антенны Орбитального Контролера Малой Гронты и, молниеносно пролетев по
внутренним волноводам, достиг центрального блока Орбитального Контролера.
Там он был вновь расшифрован, оценен, и спустя уже три с половиной секунды с
излучающей антенны ушел приказ произвести все те действия, которые должен
был бы выполнить Контролер корабля. Но было уже поздно. К этому мгновению
шар грузового трюма вздрогнул и, полыхнув изнутри яркой вспышкой, бесшумно
разломился на несколько кусков, ударив в стороны несколькими ослепительными
всполохами. Это в точно выверенный момент взорвался реактор двигателя
курьера, занимавшего тот самый лишний восьмой трюм, подобранный лихтером в
предыдущей системе. Самый большой всполох яростно грянул вдоль несущей мачты
лихтера, протянув свой ослепительный язык до самого двигательного блока.
Защита двигательного блока продержалась около семи микросекунд, но за это
время отчаянные сигналы датчиков еще не успели даже покинуть антенны
разрушающегося корабля, поэтому следующая вспышка была еще более страшной.
Гроздья трюмов, сорванные со своих креплений еще первым взрывом и к моменту
разрушения двигательного блока величаво расплывающиеся в стороны, были
захвачены гигантским огненным шаром и пугающе стремительно истаяли в
чудовищном огне. Слизнув огромные секции, будто кусочки масла, брошенные на
огромную сковородку, огонь яростно набросился на толстые бронированные стены
Малой Гронты, остервенело вгрызаясь в искусственную планету. Внешняя броня
продержалась всего семь микросекунд, и спустя чудовищно малый для
человеческого глаза промежуток времени на идеально гладкой поверхности Малой
Гронты возникла уродливая рваная рана, насквозь пронзившая двадцать три
верхних уровня. Все произошло столь стремительно, что даже биоэлектронный
разум Орбитального Контролера не успел адекватно отреагировать на ситуацию.
А спустя несколько мгновений он и вовсе впал в ступор, поскольку все
основные линии связи были забиты отчаянными сигналами множества датчиков,
непрерывно передающих информацию о повреждениях. Поэтому ни одна следящая
система не смогла зафиксировать, что в хаосе разлетающихся во все стороны
обломков от одного из искореженных и оплавленных обломков отделились два
неясных силуэта, напоминающие людей, одетых в скафандры, и эти силуэты
стремительно упали внутрь образовавшейся в теле станции дыры.
Тот, кто не видел, что такое берсерк в бою, вряд ли когда–нибудь
поймет, насколько ошибались Прежние, когда ввели в обиход идиому «машина
смерти». За миллионы лет непрерывных опытов природа так и не смогла создать
ничего более смертоносного, чем человек. Эта мысль за сотни поколений уже
успела изрядно замусолиться и превратиться в банальность, но те, кто видел
берсерков, могли с полным основанием утверждать, что в их отношении она
вновь приобрела свой первоначальный, пугающе точный смысл.
Берс и Валькирия оттолкнулись от оплавленного и все еще пышущего жаром
обломка и нырнули вниз, в пролом. Взрыв лихтера не прошел для них даром. У
Берса была оплавлена вся задняя часть скафандра, а сменный ранец с системами
питания и жизнеобеспечения превратился в сплошное месиво, и сейчас воздух из
его скафандра стремительно улетучивался, образуя за его спиной этакий
феерический плащ из кристалликов замерзшего водяного пара. У скафандра
Валькирии был содран верхний слой со всей левой стороны, а тонкая внутренняя
прокладка распушилась и висела ошметками. И кое–где уже поблескивала корочка
льда, образовавшаяся от контакта влажного воздуха, находящегося внутри
скафандра, с леденящей пустотой вакуума. Для любого обычного человека эти
повреждения означали бы быструю и мучительную смерть, но пока еще никто не
смог даже приблизиться к границам того, что способны выдержать берсерки в
состоянии боевого транса. Во всяком случае, разгерметизированного скафандра
для этого было маловато. Впрочем, непосвященному должен был показаться чудом
сам факт того, что они смогли уцелеть в этом ужасающем взрыве. Но чудо здесь
было ни при чем. В момент взрыва трюм, за крепежную балку которого они
цеплялись, оказался не только повернут к точке взрыва противоположной
стороной, но и был прикрыт от взрыва несколькими десятками других трюмов,
сброшенных с крепежных балок лихтера. Миллисекундные задержки расцепления
магнитных замков, вызванные износом контактов, разница в массе содержимого,
различная конфигурация заполнения привели к тому, что одновременно
сброшенные трюмы начали разлетаться в пространстве близкими, но не полностью
идентичными траекториями, образуя перед трюмом, в котором находились Берс и
Валькирия, нечто вроде гигантской многослойной подушки, и, испарившись,
поглотили большую часть той доли энергии взрыва, что двигалась в сторону
трюма, в котором они прятались. Так что тот оплавленный кусок, который в
конце концов остался от этого трюма, оказался едва ли не единственной частью
лихтера, находившейся в твердом состоянии. И это не было случайностью. Берс
знал о том, что так будет, уже в тот момент, когда выбирался из
подготовленного к взрыву курьера. Единственное, в чем он не был уверен:
останется ли после взрыва от них с Валькирией хоть что–то. Но тут уж ничего
не попишешь. Берсерк может знать то, что скрыто от миллионов и миллиардов
обычных людей, но еще ни одному берсерку не дано узнать все. Во всяком
случае, когда они выбрались из трюма нижнего внешнего яруса, в котором
оставили курьер, на них обоих ощутимо пахнуло темным пологом. Впрочем, это
их не остановило.
Однако сейчас все было позади. Они стремительно проскочили две трети
глубины пролома и, ухватившись за искореженную переборку, нырнули во
вздыбленный хаос, которым сейчас являлись внутренности станции. К этому
моменту даже их переполненный сумасшедшими комбинациями гормонов и
полиструктуридов организм уже начал чувствовать некоторый дискомфорт. Берс
не останавливаясь скользнул вниз до первой же целой переборки и, на
мгновение затормозив, залпом плазмотрона прожег в ней круглую дыру. Берс не
стал дожидаться, пока регенеративный контур конвульсивными движениями,
вызванными чудовищными повреждениями, затянет дыру и выровняет давление, а
быстро содрал с себя остатки скафандра и тут же бросился вперед. Одним
выстрелом проломив перекрывавшую коридор аварийную мембрану, Берс
оттолкнулся ногами и, кувырком преодолев пролом, ворвался в следующий отсек.
Он даже не успел осознать, что там кто–то есть, просто его метаболизм
скачком вышел на режим ближнего боя, и тесный отсек мгновенно заполнился
треском костей, предсмертными стонами, выкриками и воем. Над головой
полыхнуло, он на мгновение вскинул голову, успев заметить, как плавятся и
отекают фигуры двух тактов, в упор расстрелянных сестрой из плазмотрона, а в
следующий момент кончился и отсек, и люди в нем, и они уже вновь мчались по
пустому коридору.
Некоторое время Первый Контролер Малой Гронты, занятый нейтрализацией
того хаоса, который образовался вследствие непонятного взрыва рейсового
лихтера, осознанно игнорировал разрозненные сигналы о том, что в
непострадавших объемах Малой Гронты происходит нечто непонятное, сбрасывая
информацию об этом в блоки оперативной памяти второго уровня. Весь его опыт,
знания и абсолютная логика говорили о том, что, что бы там ни происходило,
со всем этим можно разобраться чуть позднее. Но когда на связь вышел сам
Старший оперативный управляющий модуль гарнизона и доложил, что уже после
взрыва он в короткий промежуток времени зафиксировал отключение коллокодов
семнадцати тактов, Первый Контролер ощутил легкий след беспокойства.
– Дайте конфигурацию отключений по времени и расположению.
На экране тут же возникла картинка. Первый Контролер рассматривал ее,
потом торопливо запросил данные по отключениям всех жизненных форм в районе
нарисовавшегося маршрута., Спустя мгновение мелькнувшая было догадка
превратилась в уверенность. Взрыв лихтера не был случайностью, он был
частью тщательно спланированного нападения. Правда, возникало множество
вопросов, главным из которых был, каким образом нападавшие смогли незаметно
подобраться к станции и пробраться внутрь. Все объекты размером более одной
пяди, появляющиеся в радиусе светового часа от Малой Гронты, тут же
фиксировались Орбитальным Контролером и находились под его наблюдением до
момента выхода из зоны контроля. А мысль о том, что что–то или кто–то прибыл
на злополучном лихтере, казалась абсолютно абсурдной. Все, что в момент
взрыва находилось по ту сторону станции, было полностью уничтожено. Однако
ответы на эти вопросы можно было поискать позже, а сейчас следовало принять
немедленные меры к отражению нападения. Он снова повернулся к экрану, на
котором каменно–неподвижно маячил силуэт Старшего оперативного управляющего
модуля.
– Это нападение. Действуйте.
Изображение исчезло раньше, чем он закончил говорить. Впрочем, Старшему
оперативному модулю и не было необходимости слушать, как губы Первого
Контролера сотрясают воздух. Несмотря на то что мультиплексные линии сейчас
были слишком загружены потоком информации, Старший оперативный модуль тут же
затребовал и получил в свое распоряжение максимально возможную долю
пропускной способности системы связи. Так что он знал о его решении еще
прежде, чем сам Первый Контролер произнес половину фразы. Первый Контролер
слегка расслабился. Ну что ж, похоже, эта проблема решена. Какова бы ни была
численность нападающих – а судя по тому, сколько они успели накрошить, их
было не менее сотни, – вряд ли они смогут продержаться сколько–нибудь долго,
когда за них примутся восемнадцать тысяч тактов, составляющие гарнизон
искусственной планеты. Сначала у него возникло желание снова выйти на связь
со Старшим оперативным модулем и приказать ему обратить особое внимание на
охрану жизненно важных центров станции, но в следующее мгновение он
нахмурился и решил этого не делать. Проклятая человеческая составляющая до
сих пор дает о себе знать. Насколько надо быть выбитым из колеи, чтобы ему в
голову могла прийти мысль давать советы по организации обороны Измененному,
основной функцией которого как раз и являлась оборона Малой Гронты. Он снова
повернулся к пульту, с допустимой долей раздражения подумав, что из–за того,
что Старший оперативный модуль отобрал существенную часть пропускной
способности мультиплексов, ему придется намного дольше пользоваться этим
примитивным экраном, но затем его тело дернулось и бесформенно обмякло в
своем кресле.
Берс остановился так стремительно, что Валькирия чуть не врезалась ему
в спину. Он замер и несколько мгновений будто прислушивался к чему–то, потом
резко повернулся. Ольга заметила, что багровая пелена боевого транса,
плескавшаяся в его глазах, немного померкла, будто отступила куда–то внутрь
зрачков, в глубь черепа. Взгляд стал более осмысленным, и в нем читалась
озабоченность.
– Они начали противодействие.
Ольга молча стояла, пользуясь краткой передышкой для восстановления в
крови концентрации кислорода и питательных веществ. Даже их сумасшедший
метаболизм не справлялся со столь бешеной нагрузкой. К тому же в этой атаке
она была ведомой, поскольку слишком слабо ощущала Рисунок, да и фраза Берса
была не вопросом, а простой констатацией факта. Тем более что дело было явно
не в этом. Противодействие началось даже несколько позже, чем они
предполагали, и если бы дело было только в этом, Берс, скорее, удвоил бы
темп. Он еще некоторое время неподвижно стоял, напряженно вслушиваясь в свои
ощущения, потом хищно ощерился и, повернувшись к Ольге, сфокусировал взгляд.
Она увидела, как багровая пелена вновь заполняет его зрачки, и
почувствовала, что и сама снова погружается в темные бездны боевого транса.
– Меняем Рисунок. Мы уйдем отсюда не только с ней. Нас завлекли сюда. Я
хочу забрать с собой того, кто это придумал.
Валькирия почувствовала, как где–то на периферии сознания мелькнуло
удивление. Кто мог знать об их нападении? Однако сейчас все это было уже не
важно. Берс метнулся вперед, и она бросилась за ним, перехватив плазмотрон и
привычным движением перекинув за спину слегка растрепавшуюся косу. Впереди
полыхнуло, и она увидела мелькнувшие в проломе напряженные ноги брата и,
пригнувшись, чтобы пропустить над головой несколько лучей лазеров оружейных
блоков тактов, запоздало перечеркнувших лиловеющий пролом, метнулась следом,
на ходу вытянув руку с плазмотроном и превращая странно замедленно
движущиеся фигуры тактов в полыхающие факелы. Снова наступило время убивать.
Тело Первого Контролера охватила судорога, он дернулся и со стоном
выпрямился в кресле. Голова раскалывалась от острой боли, потом боль тихо
превратилась в тупую тяжесть. Первый Контролер сделал несколько вдохов и,
почувствовав, что снова обрел контроль над своим телом, аккуратно расслабил
сведенные судорогой мышцы. Честь, невероятная честь! Малая Гронта была
столь важна для Единения именно потому, что являлась обиталищем Средоточия –
одного из Верховных Контролеров, праотцов и праматерей Единения. Стать
Первым Контролером подобного мира – это вершина карьеры. И он ее достиг. И
хотя редко кто из Первых Контролеров подобных миров удостаивался чести
Полного Слияния более чем один–два раза в десятилетие, сегодня это произошло
уже второй раз за этот год. Первый Контролер чувствовал, что его прямо
переполняют производные его человеческой составляющей, но, в отличие от всех
предыдущих подобных моментов, он совершенно не ощущал ни раздражения, ни
вины. Ибо эмоции, которые его переполняли, ближе всего соответствовали тем,
что обозначаются словами «благоговение» и «божественный восторг». И хотя
полученные инструкции в сложившейся ситуации были несколько нелогичны,
никакого недоумения это не вызывало. То, что предлагают Верховные
Контролеры, по большей части и не может быть понято никем, кроме них. А
потому на долю таких, как он, остается только повиновение. Первый Контролер
протянул руку к пульту и, уже когда на экране появилось лицо Старшего
оперативного модуля, с сожалением вспомнил, что с имеющейся после получения
инструкций от Средоточия мерой ответственности он получил право
первоочередного доступа, но глаза Старшего оперативного модуля уже
требовательно смотрели с экрана.
– Нападающие двигаются к изолятору для «диких». Не противодействуйте
приближению. Не противодействуйте соединению. Не противодействуйте уходу.
Исключите повреждение жизненно важных частей станции, не допуская нанесения
серьезного вреда нападающим и женской особи «диких», которая уйдет с ними.
Приказ был слишком алогичным, чтобы Старший оперативный модуль
приступил к его выполнению без запроса о полномочиях, но когда симплексы на
мгновение соединили их разумы. Первый Контролер почувствовал, что даже
совершенный гормональный баланс такта совершил кратковременный сбой,
заставив того на долю секунды испытать удивление. В следующее мгновение он
исчез с экрана. Первый Контролер слегка качнул головой и, протянув руку,
снова нажал на клавишу. Выполнив инструкции Средоточия, он снова перешел на
низший уровень ответственности, не позволявший ему пользоваться все еще
перегруженными линиями связи. Однако теперь перед ним вновь осталась всего
одна проблема. Вопрос с нападением можно было считать исчерпанным.
И это было самой большой его ошибкой.
