2
– Урод! Урод!! УРОД!!!
Высокий старшекурсник с красным как вареный рак лицом нависал над
Ставом и, надсаживаясь, орал ему в ухо.
– Лэр, есть, лэр.
– Ты самый тупой и отвратительный урод, которого я когда–либо видел! И
на конкурсе уродов ты занял бы второе место. – Он сделал паузу, ожидая
вопроса, но Млокен–Стив только тупо проорал:
– Лэр, да, лэр.
Старшекурсник перевел дух и снова заорал:
– Знаешь, почему второе, урод?
– Лэр, нет, лэр.
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ УРОД!!!!
– Лэр, да, лэр.
– Тьфу.
Старшекурсник устал. Эти варвары с какой–то Богом забытой планетки со
смешным названием Земля оказались слишком выносливы. Он считался
рекордсменом по «сбиванию с катушек» всяких дерьмовых тупиц и, как правило,
приступал к делу после того, как приятели опускали руки. Так произошло и на
этот раз. За прошедшую неделю довести этих троих пытались лучшие глотки
школы, но... все они были вынуждены с позором отступить. Поэтому пришла
очередь «короля». И вот такой позор! Он терзал их уже почти три часа.
Первокурсники к этому времени обычно падали в обморок, особо борзые
второкурсники, рыдая, закатывали истерики, а этим хоть бы хны. Впрочем, не
этим, а этому. Последние полчаса он наседал только на него одного.
Чернокожий, который, вот умора, был тоже с этой планетки, оказался сектантом
и уже затрахал своими поминаниями святых. От другого он отступился сам. Этот
худой в общем–то и не сопротивлялся, только побагровел и зыркнул глазами
убийцы, и у старшекурсника как–то пропало желание искушать судьбу. А третий,
со смешным именем Млоаукен–Стиуив, или как там это звучит на их варварском
языке, оказался вполне привычным фруктом. Только вот падать с ног никак не
хотел. Старшекурсник вытер пот, представил, что скажут друзья и соседи по
кубрику, узнав, что он не смог «сбить с катушек» ни одного из этих
придурков, и снова, надсаживаясь, заорал:
– Упор лежа, всем, живо! Сорок раз.
Те в который уже раз рухнули на скрипящий деревянный пол и начали резво
сгибать и разгибать руки. Старшекурсник окинул их завистливым взглядом. По
его подсчетам, которые, правда, были несколько завышены, он сам отрубился бы
уже минут двадцать назад, а этим придуркам хоть бы что. Ну ничего, он им еще
покажет... Но в это мгновение дверь кубрика распахнулась, и на пороге
появился коммандер–капитан Сампей, как всегда сопровождаемый стойким запахом
перегара. Изрядная, следует признать, скотина. Эти варвары, уму непостижимо,
среагировали первыми. Их будто подбросило с пола, и спустя долю секунды они
уже стояли по стойке «смирно» и ели глазами коммандер–капитана.
Старшекурсник оторопело вытаращился на них и пошевелился только тогда, когда
старина Сампей взревел своим диким голосом:
– Может, вы соизволите оторвать жопу от стула, курсант?
– Лэр, да, лэр.
Старшекурсник суматошно вскочил и с замиранием сердца осознал, что
влип. Дрюча курсантов, коммандер–капитан испытывал почти оргазмическое
наслаждение, а поскольку успехи в постели имели в его случае почти
непреодолимое препятствие в виде бутылки (после первого же доброго глотка
физических возможностей организма у старины Сампея оставалось только на то,
чтобы поднять стакан, и ничего более), данный вид удовольствия он получал
только с помощью родимого переменного состава школы. Если бы старшекурсник
среагировал быстрее, то коммандер–капитан, вне всякого сомнения,
сосредоточил бы свое основное внимание на этих уродах, а теперь... О темная
бездна! От открывшихся перспектив старшекурсник даже зажмурился.
– Что ты щуришься, рыло горноматки, что ты щуришься! –
Коммандер–капитан даже задохнулся от возмущения. – В МОЙ КАБИНЕТ БЫСТРО! И
шевели своими корявыми ходульками, пока я окончательно не разозлился.
Старина Сампей развернулся и, больше не обращая внимания на остальную
мебель кубрика, в число которой, по–видимому, он занес и троих его
обитателей, двинулся прямо сквозь закрытую дверь, что, впрочем, задержало
его не более чем на секунду. Рядом, усердно имитируя бег на месте, рысил
старшекурсник. Коммандер–капитан не терпел, когда его распоряжения
выполнялись медленно, но, кроме того, он также терпеть не мог, когда его
обгоняли, посему старшекурснику просто необходимо было имитировать бег,
двигаясь при этом со скоростью черепахи. Впрочем, это не принесло ему особой
пользы.
Когда вопли старины Сампея, изредка перемежаемые испуганно–визгливыми
ответами старшекурсника, немного стихли, все трое наконец расслабились и
перевели дух. Млокен–Стив рухнул на стул и вытянул ноги.
– О черт, я уж думал, что наконец достиг того места, где мне суждено
откинуть коньки.
Берс, который, как обычно, выглядел свеженьким, чуть искривил губы в
той гримасе, которую они с Энтони договорились считать у Берса улыбкой.
– Они уже выдохлись. Это последний.
– Ха! – Млокен–Стив скептически фыркнул.
Энтони подался вперед:
– Нет, это серьезно?
Берс усмехнулся и равнодушно отвернулся. Он не любил повторять
очевидные вещи, даже если они были очевидны только для него одного.
Со дня официального начала учебного года прошла неделя. Но Энтони и
Млокен–Стиву казалось, что они впервые увидели рожу курсанта–старшекурсника
целую вечность назад. И начиная с того момента каждый из старшекурсников
норовил вбить в их головы мысль о том, что когда они приняли решение
появиться на этом свете, то совершили самую большую ошибку в своей жизни.
Впрочем, вся их остальная жизнь тоже была сплошной чередой ошибок. Второй по
значимости была мысль о том, что каким–то грязным варварам может втемяшиться
в их тупую башку дурацкая идея надеть мундир курсанта учебного заведения
императорского флота. Теоретически все трое были готовы к этому. Под конец
тестирования старшина несколько проникся к ним и достаточно подробно изложил
все прелести того, что их ожидает. Напоследок, правда, ободряюще добавил:
– Ничего, не боись. Все через это проходят, а уж вы–то... – И он гордо
покачал головой, как бы отметал все сомнения в том, что такие крутые парни,
как они да еще прошедшие его школу, могут не выдержать этакого пустяка. И
пока они держались...
– Так ты говоришь, выдохлись?
Берс снизошел до кивка.
– Слава тебе. Господи!
Млокен–Стив, уже слегка оклемавшийся, с хрустом развел руками и
произнес ехидным тоном:
– Ну раз Берс сказал... – Он осекся, задумался, а потом добавил уже
удивленно: – А ведь верно, мне только сейчас припомнилось... – Стив
заинтересованно повернулся к Берсу: – Слушай, а действительно, то, что ты
говоришь, всегда сбывается. Почему это?
На лице Берса появилась некая гримаса. Товарищи уже знали, что это
означает подобие улыбки.
– Может, потому, что я говорю не столь много, как некоторые.
Млокен–Стив несколько мгновений смотрел на него, потом не выдержал и
расхохотался. Но не успокоился и, когда сумел унять смех, снова спросил:
– Так все–таки почему? Я же помню тот случай в баре, и потом, когда мы
чуть не влипли в доках, ну когда мы подрабатывали еще до начала тестов,
когда нас хотела прижать та портовая банда... Да и Энтони всегда принимает
твои слова за чистую воду. – Млокен–Стив тут же повернулся к Энтони.
Тот усмехнулся:
– Ты ведь из Вермонта?
– Ну да.
– Вы присоединились к Защите уже после Освобождения?
Млокен–Стив слегка вскинул подбородок:
– Ну и что? – В его голосе послышались нотки вызова.
Энтони вскинул руки:
– Не обижайся, я не имел в виду ничего плохого. Ты отличный парень и
надежный товарищ, потому что иначе тебя бы здесь не было. К тому же мы сами
успели в этом убедиться. И все мы прекрасно помним, что куклосы Вермонта
смогли связаться с Сетью Защиты только после Взлета. Просто если бы ты был
членом Защиты во время Битвы в поясе, то не задавал бы таких вопросов.
Млокен–Стив недоуменно переводил взгляд с одного на другого. Энтони
пояснил:
– Его настоящее имя Олег, а Берс – это прозвище. – Он остановился и,
видя, что Млокен–Стив все еще в недоумении, пояснил: – Их всех так зовут.
Тут до Стива наконец дошло. Он вздрогнул и изумленно уставился на
Берса:
– Так ты... берсерк? – Он помолчал, потом продолжил шепотом: – Но я
слышал, что они дали клятву не покидать Землю.
Берс бросил на него спокойный взгляд и сухо уточнил:
– Не клятву.
Млокен–Стив непонимающе повел плечом. На помощь опять пришел Энтони:
– Просто их слишком мало, а без них Земле не устоять... К тому же когда
берсерк входит в боевой транс, то, пока не кончатся враги... или те, кого он
считает врагами, ему очень трудно остановиться. А они, – тут Энтони
усмехнулся, – очень легко в него входят. Поэтому считается, что им лучше
оставаться там, где знают про эту их особенность.
Млокен–Стив ошарашенно покачал головой:
– То–то ты все время вроде как двинутый. А я еще во время первой
встречи послал тебя на... – Он запнулся и ухмыльнулся, потом повернулся к
Берсу: – Послушай, а как ты решился?
Тот молча пожал плечами:
– Я могу контролировать себя лучше других. И еще Энтони, он умеет меня
сдерживать, если я почти на грани.
Млокен–Стив некоторое время переваривал услышанное, потом пробормотал:
– То–то все шишки достаются мне. Энтони всех сражает наповал своим
взглядом годовалого теленка, а Берсу стоит зыркнуть, и все понимают, что с
ним лучше не связываться. – Он хмыкнул, опять покачал головой и, расплывшись
в улыбке, закончил: – Ну и черт с ним. Зато все бабы мои. – Он еще некоторое
время посидел, крутя головой, потом опять повернулся к Берсу: – И все–таки
как это у тебя выходит? Ну, то, что ты все время прав?
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Для меня это просто очевидно, как... цвет одеяла. Ты же не
будешь спорить, что оно синее?
Млокен–Стив хмыкнул:
– Очень понятно объяснил.
Энтони усмехнулся.
– Ну, мы тоже давно пытаемся понять, как ты охмуряешь девушек.
– Да–а–а? А мне показалось, что вас это не особо интересует.
– Ну–у–у, чисто теоретически я, наверное, не прочь попробовать. – И оба
расхохотались.
Когда они успокоились, Млокен–Стив подвел итог:
– Что ж, тогда остается уверовать в предсказание Берса Великого и
перевести дух.
На том и порешили. К тому же утром выяснилось, что Берс, как обычно,
оказался прав. Во всяком случае, они впервые проснулись сами, а не были
подняты диким ревом очередного старшекурсника, решившего доказать приятелям,
что уж он–то сумеет дожать этих придурков–варваров.
Занятия были достаточно монотонны. И хотя на втором курсе уже не
практиковалось той изнуряющей муштры, каковая отнимала большинство времени
на первом, но до относительной свободы старших курсов было еще далеко. К
концу первого месяца обучения они уже сдали большинство тестов по
специальным предметам, и перед ними впервые замаячила перспектива
благословенного увольнения, о котором Млокен–Стив мечтал с момента прибытия
в школу.
– Подумать только, – возмущался он, – торчу в этом дерьмовом городке
уже почти три месяца, а до сих пор не запрыгнул ни на одну из местных
курочек! Нет, так легко и дисквалифицироваться.
На что Энтони фыркнул, а Берс, как обычно сидевший в углу, уткнувшись в
какую–то распечатку, просто шевельнул ухом. Для получения разрешения на
увольнение им оставалось еще сдать зачет по физической подготовке, который
предстоял им на следующий день. Результаты предварительных и вступительных
тестов были не в счет.
Следующее утро началось с того, что сразу после того, как они прибежали
с зарядки, в кубрик ввалился старина Сампей. Сегодня, как ни странно, он не
обозначил своего появления ревом еще на нижних этажах общежития, да и
перегар разил всего на пару шагов, поэтому если бы не Берс, то можно было бы
сказать, что он застал их врасплох. Но за несколько секунд до его появления
Берс, который уже заправил кровать и выровнял табурет, вдруг повернулся в
сторону двери, несколько мгновений вслушивался и негромко буркнул:
– К нам посетитель.
Млокен–Стив, все еще валявшийся на незаправленной постели, на которую
он со стоном рухнул прямо в трусах, футболке и кроссовках после того, как
прибежал с зарядки, со страдальческим выражением оторвал голову от подушки и
возмущенно возгласил:
– Ты же обещал, что они сдохли!
Берс слегка повел головой из стороны в сторону и пояснил:
– Старина Сампей.
Млокен–Стив изумленно вытаращил глаза и пробормотал:
– Ну берегись, луны Танаки рушатся вниз, старина Сампей поднялся ни
свет ни заря. – И едва успел вскочить с кровати и принять позу курсанта,
сильно озабоченного уставной уборкой постели, до того момента, как старина
Сампей вошел в кубрик, как всегда не заметив входной двери. Млокен–Стив не
упустил момент и, выкатив глаза, рьяно заорал: – Кубрик, смирно!
Коммандер–капитан остановился посередине комнаты и несколько мгновений
хмуро озирал троих курсантов. Худой в углу был уже полностью готов, кровать
заправлена без единой морщинки, табурет, тапочки на месте, форма разглажена,
под снаряжением без единой складочки; чернокожий также был почти готов, а
третий все–таки подал команду, забери его темная бездна. Коммандер–капитан
скривился от неразрешимой дилеммы по поводу того, на кого из троих
накинуться, но потом вспомнил, по какой причине его так рано принесло в
общежитие, и осклабился. Что ж, пока можно потерпеть, а потом вполне
обоснованно заняться сразу троими.
– К–к–курсанты, через... две минуты построение в коридоре и... – он
запнулся, рыгнул и решил пока на этом закончить.
– Лэр, есть, лэр, – слаженно проорали три луженые глотки.
Когда старина Сампей покинул кубрик, Млокен–Стив перевел дух и,
ринувшись к постели, спросил:
– Чего это он приперся?
Энтони поправил форму и, повернувшись к Стиву, ответил:
– Он куратор команды школы по болу, и начальник школы обязал его
присутствовать на каждом тестировании по физической подготовке. Вроде бы как
отбирать перспективных игроков. – И, усмехнувшись, добавил: – Хотя если
судить по тому, что танакийцы на протяжении всей своей истории прочно
занимают «почетные» места в последней пятерке в таблице чемпионата флота,
то, скорее всего, старина Сампей согласился на эту должность только потому,
что благодаря ей у него появились неисчерпаемые возможности оттягиваться на
полную катушку, дрюча по полтора десятка курсантов одновременно.
Из–за двери послышался рев. Это старина Сампей прочищал глотку, прежде
чем вежливо сообщить обитателям кубрика, что отведенное им время истекло. Но
Берс уже вышел, Энтони как раз пересекал порог, а Млокен–Стив отчаянным
прыжком пристроился ему в затылок.
В спортзале было холодно. Энтони и Млокен–Стив, стоя в строю в ожидании
инструктора, ежились, и даже у Берса кожа кое–где пошла мурашками. Старина
Сампей, ожидая, пока они переоденутся, уже довел длину выхлопа до
стандартной величины, поэтому ему было наплевать на температуру с внешней
стороны тела. Млокен–Стив с любопытством оглядывался: последний раз они были
в спортзале довольно давно, когда сдавали тесты на допуск. Тогда он был
пуст и гол, а все тренажеры, кроме локальной зоны переменной гравитации,
отключены и зачехлены. Но сейчас спортзал предстал перед ними во всей красе.
Штатный инструктор, здоровенный флотский старшина с бычьей шеей, окинул
их скептическим взглядом и, уткнувшись в их личные карточки, тут же
изувечил лицо удивленной гримасой.
– Что это за муть вам здесь написали? – Он поднял глаза, окинул куций
строй настороженным взглядом и скривился: – И меня хотят убедить, что эти
полтора доходяг выдали на тестировании подобные результаты? Скорее, моя мать
была горноматкой. Пронт определенно спятил.
Старшина Пронт был тем, кто проводил их тестирование на первоначальный
допуск. Он тоже заставил их трижды пройти тесты и сразу после этого откачал
из их организмов по лиру разной дряни вроде крови, мочи, слюны и всего
такого прочего, но в конце концов глупо хихикнул и вписал в карточки самые
низкие результаты из получившихся за три попытки. Инструктор еще раз
покрутил в руках карточки, потом хмыкнул и осклабился:
– В зону переменной гравитации, живо!
Спустя полчаса он уже не был столь уверен в своем происхождении. Когда
взмыленная тройка выползла из зоны переменной гравитации, он окинул их
заинтересованным взглядом и, молча помусолив карточки, приказал уже гораздо
более спокойным тоном:
– Сейчас в «кувыркалку», а сразу после нее на «два креста». С утра не
завтракали? Ну смотрите. Если кто блеванет – будете драить тренажеры до
следующего рассвета.
Когда они, шатаясь, слезли с «двух крестов», инструктор уже смотрел на
них более уважительно. А рядом со старшиной торчал сам старина Сампей,
который в начале тестирования принял форму одного из кресел, привинченных к
полу за пультом управления тренажерами, и всем своим видом показывал, что не
собирается оттуда выбираться до самого конца.
– Какая гравитация у вас на планете, курсант? – обратился он к Берсу.
Тот мгновение помедлил, бросил взгляд на Энтони и нехотя ответил:
– Один – семьдесят семь стандартной, лэр.
Коммандер–капитан удивленно уставился на них:
– Что–о–о?.. И какому идиоту пришло в голову основывать колонию на
планете с такой силой тяжести? Вам же надо вбухивать дикие средства на
специальное медобслуживание, чтобы обеспечивать продолжительность жизни
больше семидесяти – восьмидесяти лет.
Земляне молча переглянулись. Старина Сампей ухмыльнулся:
– Похоже, вы с бывшей тюрьмы, ребята. – Он покачал головой и
ДОБРОДУШНО (это старина Сампей–то!) кивнул головой. – За мной, курсанты,
сейчас посмотрим, на что вы действительно годитесь.
И они двинулись за ним, прямо в зал для игры в бол. Никто из них не мог
даже предположить, насколько далеко заведет их этот маршрут. Даже Берс, хотя
его эта дорога должна была завести намного дальше, чем остальных.
