Родственник
Все эти дни очень сильная, страшная боль в груди. Не помогают никакие
защиты. Я сначала даже не мог поверить, что это Алеся, несмотря на слова
Анастасии. Но однажды, я настроился на Алесю, и... тут же увидел её по
биовизору. Злой, затравленный взгляд чёрных от горя и ненависти глаз.
Наверное, Алеся тоже увидела меня. Боль, мгновенно, на час, прекратилась.
Видимо, Алеся действительно была на грани жизни. Но почему тогда нельзя
поговорить со мной? В общем, вопросов больше, чем ответов. И в эти дни я
решил всё–таки предпринять ещё один шаг – позвонить родственнику Алеси.
...Говорили мы с ним долго. Он успокаивал меня, говорил, что Алеся ещё
ранней весной что–то говорила, что «мы с ним не подходим друг к другу».
Успокаивал, что время всё вылечит. Никакой разгадки он не дал. Я сначала
попросил его узнать, читала ли Алеся мои два последних письма, а потом
передумал. Ничего это не даст. Но разговор с ним меня маленько окрылил –
по крайней мере он, судя по разговору, не считает меня за сволочь. А то,
что она не захотела ничего объяснить 26 февраля, а стала просто ненавидеть
– он это назвал женской слабостью. В чём–то я согласен.
На следующий день, исключительно из лучших побуждений, я позвонил ему
снова, но уже совершенно по другой причине – дал прогноз по поводу
поведения доллара. Он сначала не понял, а потом озадаченно замолчал. Но
моя уверенность подкрепляется трёхлетним опытом.
