Глава Четвертая. Последний Сон
Земля встретила нас дождем. Но что это был за дождь по сравнению с
недавним марсианским дождиком!
К люку космического корабля подвели телескопический стеклянный коридор,
чтобы мы посуху могли пройти в здание космического вокзала.
Мы идем с оказавшимся здесь Далем. Я слушаю его печальное повествование
о смерти старшего брата Галактиона и смотрю сквозь стекла на бушующую
стихию.
Академик Галактион Александрович Петров если не в расцвете сил, то в
ярком свете славы тихо скончался на восемьдесят седьмом году жизни.
Ветер налетает порывами и стучит водными струями в стекла так, что
кажется, сейчас их вышибет. Потоки воды бьют толчками, стекая полупрозрачной
пеленой.
Только в противоположное окно можно рассмотреть, что делается на
космодроме.
Не только деревья, но и травы гнутся под дождем–косохлестом. На
бетонных дорожках вода пузырится, словно кипит на раскаленной сковородке.
Люди в блестящих плащах с капюшонами сгибаются в поясе, идя против ветра,
или, повернувшись к нему спиной, пятятся к цели.
Дубки, которые я приметил еще до отлета, цепко держащие листву и
поздней осенью, сейчас под злым натиском тянут по ветру мокрые, темные,
скрюченные и голые ветви.
Умер Галактион... снискавший славу «спасителя марсиан»... Он руководил
группой ученых, нашедших в космосе «Хранилище Жизни». Но пробудил меня к
жизни его брат Даль.
Не такой был человек Галактион, чтобы ради марсиан посвятить свою жизнь
преображению Марса.
Это скромно и самоотверженно делал Даль. И задолго до ознакомления с
письмом–завещанием, которое оставил перед смертью брату Галактион, я
допускал, что не он подлинный автор замысла преображения Марса.
Так оно и оказалось. Академик Петров пожелал, чтобы после его смерти
должное воздали и его младшему брату, предложившему создать искусственную
атмосферу Марса. Академик Петров, уйдя из жизни, хотел показать свое
истинное благородство, разделяя славу с братом.
Но не таков был и Даль Петров, чтобы этим воспользоваться. Он никому,
кроме меня (да и то много времени спустя), не показал письма–завещания. Но я
чутьем подозревал истину, когда вместе с Эрой толпился среди учеников и
старцев в мрачноватом зале крематория, напоминавшего нам тесный храм
древности, хотя он стоял не на вершине уступчатой пирамиды, а среди могил,
окруженных старинной крепостной стеной.
По воле покойного, его прах должны не предавать земле, а развеять по
ветру в поле.
Он всю жизнь работал в поле, отыскивая древние захоронения. Своим
посмертным требованием он отнимает возможность у будущих археологов найти
свое истлевшее тело. Может быть, потому, что ему знакомо его собственное
отношение к найденным останкам?
Играет трогательная и торжественная музыка.
Потом смолкает.
Перед небольшой оградой, отделявшей гроб с покойным, стоят его близкие
и почитатели. Один за другим подходят к его изголовью почтенные старые люди
и говорят о заслугах ушедшего академика перед наукой.
Сделать это предстоит и мне, представителю благодарной иной планеты. Не
скрою, мне тяжело выразить признательность марсиан только одному академику
Галактиону Петрову. И, стоя у его изголовья, я передаю сердечное спасибо
Марса всем людям.
