Глава Вторая. Взрывы Спасения
«Звездолет Ихха после смены Большого Счета поколений на оставленной
родине, снизив скорость от абсолютной до межпланетной, вошел в систему
планет Желтого Карлика, где вероятность развития жизни не определялась
разностью двух равных величин.
Планеты оказались значительными и ничтожными. На значительных, если бы
они имели твердую сердцевину, живые существа могли бы достигать нормальных
размеров. На ничтожных – если жизнь там и появилась, то породила особи столь
малые, что ожидать у них развития высокого разума математически неверно.
И тем не менее сигнал об опасной грани разума поступил именно с одной
из двух ничтожных планет, находившихся на общей орбите и составлявших вместе
с Желтым Карликом треугольник равенства.
Первый Умеющий тотчас созвал всех звездогонщиков к Центральному Креслу
и сам сделал сообщение о тревожном открытии: в атмосфере одной из планет
замечены вспышки, в их спектре оказался элемент Кехха, числящийся семь раз
седьмым без шести в перечне первовеществ. (43–м элементом в таблице
Менделеева стоит технеций, появляющийся после ядерных взрывов.) Это
свидетельствует, что на ничтожной планете ничтожные разумные организмы
совершают недозволенное – освобождают энергию вещества путем его распада. В
Истории Галактических цивилизации отмечено несколько подобных преступлений,
вероятность которых крайне мала, но не определяется разностью равных
величин.
Звездолет Ихха в соответствии со своим назначением (распространение и
сохранение разума в Галактике) обязан был немедленно следовать на помощь
Разуму, зараженному Безумием, чтобы предотвратить истребление Жизни Жизнью.
Никто из звездогонщиков Ихха не привел ни одной мысли против того,
чтобы тотчас лететь к ничтожной планете и, окружив ее первосубстанцией,
сделать там невозможными реакции распада вещества.
Первый Умеющий и все его спутники были из числа тех, кто отдает себя
делу Вселенной, отрекаясь от своего времени, от современников, родных,
любимых, от радости жизни и счастья. Полное воплощение в один только Долг
было единственным содержанием их жизни, воли, судьбы, которую они уготовили
сами себе.
Дело Вселенной – это Жизнь для всех, кто может жить и мыслить, какого
бы вида или размера он ни был. Это недозволение, запрет и исключение любых
столкновений, могущих отнять чью–либо Жизнь. Это привнесение Светлых Начал
Разума во все сообщества Живых и Мыслящих, которые будут обнаружены во время
полета Ихха.
Светлое Сердце, главный советник и помощник Первого Умеющего, заверил
его от имени всех остальных, что полет и укрощение первосубстанций ничтожной
планеты, где возникло Безумство Разума, будут совершены.
И звездолет Ихха направился к ничтожной планете.
По мере приближения к ней тревожные сигналы в ее атмосфере все
учащались. Неистовство распада, несомненно, уже уничтожило все поселения
разумных на ее поверхности. Живыми могли остаться лишь особи, находившиеся в
укрытиях, случайных или специально созданных для подобных трагических
случаев.
Облако субстанции, нейтрализующей реакции распада, должно было вылететь
из звездолета и поглотить пылающую планету, но... этого не случилось.
Звездолет Ихха находился между ничтожной планетой и ее еще более
ничтожным спутником, когда свершилось наибольшее злодеяние. Взрыв распада
выше критической силы произошел по воле Безумствующего Разума в глубине
океанов планеты, окруженной не только газообразной, но и жидкой оболочкой.
Глубинный взрыв распада, как это и следовало из Познаний Сущего, вызвал
взрыв этой жидкой оболочки. Волна взрыва устремилась в виде облака пара к ее
спутнику и захватила звездолет Ихха, бросив его с межпланетной высоты на
поверхность спутника.
И с тех пор звездолет гигантов, по сравнению с родиной которых обычные
планеты казались ничтожными, миллион циклов лежит недвижно на потерявшем
былую атмосферу спутнике погибшей планеты. Планеты, которая была ничтожна не
столько по величине, сколько по моральным идеалам населявших ее разумных
особей».
Кир Яркий закончил свой рассказ, который вел в Большом Зале у подножия
Кресла Гигантов.
– Какой же вывод делаешь ты, Кир Яркий? – спросила Мона Тихая.
– О, очень важный! – воскликнул юноша. – Мой рассказ всего лишь
вымысел, мечта, но... он позволяет делать выводы практические.
– Просвети нас, дерзкий Кир, – попросил Линс Гордый.
– Мне становится ясней, когда я верю в то, что рассказал, каково
назначение огромного цилиндрического коридора, соединяющего тот диск, где мы
теперь, со вторым диском без свода.
– Ты полагаешь, что в этом намеренном удалении от обитаемой части
звездолета находились его двигатели и вещества, дававшие им силу?
– Ты прав, Линс Гордый. Этот вывод рожден логикой, которой ты владеешь.
Не знаю я, найдем ли мы первосубстанцию, в присутствии которой не будут
протекать реакции распада, хотя такая субстанция, как я б хотел, должна
существовать, но запасы неизрасходованного вещества распада, конечно, мы
найдем! И я тотчас же отправляюсь сам туда по внутреннему коридору, а не
снаружи туннеля, как мы шли сюда.
– Ты не сделаешь этого, Кир Яркий! Я не смогу этого допустить! Знаешь
ли ты, что наши скафандры не защитят нас от невидимых лучей распада,
излучаемых тем веществом, что ищешь ты?
– Ты бережешь мою жизнь, мудрый Линс, забывая о миллионах живых и
мыслящих братьев, населяющих несчастную планету Зема, к которой приближается
осиротевшая когда–то и блуждающая теперь в пространстве Луа?
– Ты безрассуден и смел, но есть границы возможного. Останови его. Мать
Мона! Никто из живущих не способен сделать больше того, что в состоянии
сделать. Ты рвешься, юноша, в отсек Смерти, чтобы спасти Жизнь, но там
утратишь собственную жизнь раньше, чем победишь чужую смерть.
Жаркий спор велся в торжественной пустоте огромного зала, где, быть
может, и в самом деле собирались когда–то у Центрального Кресла неведомые
гиганты–звездогонщики, посвятившие себя распространению и сохранению разума
и погибшие от его безумия...
Мона Тихая слушала своих спутников молча. Она размышляла. Ей предстояло
вынести решение, касавшееся не только тех, кто находился с нею рядом, но и
тех, кто был на далекой Земе.
– Пойми, Линс Гордый, – убеждал Кир Яркий. – В чем смысл нашей Миссии?
В том, чтобы произвести спасительные взрывы распада. Но спасительными они
будут лишь в том случае, когда сила их окажется достаточной, чтобы
затормозить в полете Луа. Я только обнаружу запасы вещества распада. Это
позволит нам наши собственные запасы, сделанные знатоками вещества на Маре
(под твоим руководством, Линс Гордый!), взорвать над запасами гигантов.
Тогда взрыв будет всеобщим. И если даже есть поблизости запасы вещества
распада тайных военных баз фаэтов, они взорвутся тоже, и лишь общая их сила
остановит Луа!
– Ты убедил меня, Кир Яркий. Я не знаю логики более железной и более
раскаленной. Ты выжигаешь ею истину. Но я не отпущу тебя одного. Я пойду с
тобой.
– Нет, – вступила теперь Мона Тихая. – Не бывать тому! Если даже не
вернется славный Кир, кто–то должен будет, взорвать марианские запасы
вещества над диском звездолета гигантов, который Кир Яркий назвал так
романтически «Ихха».
– Ты хочешь. Первая Мать, взорвать марианские запасы вещества распада
над диском, где, может быть, в беспамятстве лежит живой наш марианин?
– Я думаю о миллионах жизней.
– Но не думаешь о жизни близкого тебе?
– Я думаю и о жизни близких.
– Разве может рассуждать так Мать?
– Только Мать способна на такое рассуждение. Ты не пойдешь с Киром
Ярким, Линс Гордый. Так сказала я – Первая Мать Мара, и ты сделаешь, как я
накажу.
Кир Яркий стоял в стороне, словно не о нем шел этот спор. Он уже знал,
что делать.
Неуклюже припадая на одну ногу, он стал пробираться к лестнице
гигантов.
– Идите к кораблю, если ты, Мать Мона, согласна со мной, – сказал он. –
Я вернусь к вам. А если не дождетесь, то, не размышляя, поступайте так, как
подсказала Мать, Мать всех матерей. Если я буду поражен лучами распада, это
значит, что вещество распада есть там и оно примет участие в спасительных
взрывах, придав им необходимую силу.
– Возьми с собой прибор, который подскажет тебе еще задолго до цели,
есть ли там то, что ищешь ты, – сказал Линс Гордый. – Если прибор известит
тебя, не иди дальше, возвращайся к кораблю. Мы ждем тебя. – И он обнял
юношу.
– Прощай, – сказал Кир Яркий. – Я хочу верить, что не зря на Маре жил.
– И он заковылял к выходу из зала.
– Если бы его могла видеть Кара Яр, – вздохнула Мона, смотря ему вслед.
– Она бы гордилась братом.
– Ты не позволила мне идти с ним, ты сделала меня несчастным. Трудно
сознавать, что ты ниже, слабее, ничтожнее другого...
– Не говори так. Знаток Вещества. Мы еще не выполнили Миссию, которую
приняли на себя. Закончить жизнь можно было бы и на Маре по законам Природы
или опережая их. Почувствуй на мгновение себя одним из
гигантов–звездогонщиков, о которых фантазировал наш несравненный Кир. Они
отдали, как он напомнил нам, не только Жизнь, но и отказались от своего
времени, от тех, кто окружал их, от тех, кто их любил и кого они сами
любили. Это куда труднее, чем пойти на риск, сопровождая Кира.
– Ты мудра. Первая Мать Мара. Потому я и остаюсь с тобой.
Кир Яркий вернулся на корабль «Поиск–2». Мона и Линс Гордый видели его
горбатую фигуру, когда он тащился по пыли Луа, оставляя на ней цепочку
характерных для его неуклюжей походки следов. Но не было для глаз Моны Тихой
и Линса Гордого походки более горделивой, чем походка этого обездоленного
природой, но столь духовно богатого юноши.
Гипотеза Кира Яркого подтвердилась. В полуразрушенном диске,
соединенном с диском обитания звездолета огромным туннелем, действительно
находились и двигатели распада, и вещество, служившее топливом для них.
– Скажи нам, Кир, – мягко спросила Мона, – ты действительно тотчас
повернул назад, как получил сигнал прибора?
– Мог ли я так поступить. Мать Мона? Ужель я позор ищу себе в награду?
Я повернул назад, когда увидел сам то, о чем вам рассказал в полете пылкого
воображения.
– Но ты подвергся разрушению, безумный! – вскричал Линс Гордый.
– Клянусь тебе, учитель, я бодр, как никогда! Теперь взрывать, скорей
направленно взрывать! Направить все торпеды наши ко второму диску, где свода
нет. Пусть взорвется все и осколки достигнут звезд!
– Но подожди. Корабль должен отлететь, – заметила Мона. – Нам мало
задержать полет Луа, нам предстоит продолжить свой полет. Кто знает, что
происходит там, на Земе?
Приготовления делали в яростной поспешности. Пожилая Мать Мона, старый
Линс и хромой, горбатый Кир – все трудились исступленно, понимая, что каждый
миг приближает космическое тело, на котором они находились, к обреченной
Земе с ее людьми, потомками фаэтов или подобных им существ.
И там, где в обычных условиях мало было бы усилий сотни тружеников,
сейчас трое словно взорвавшихся изнутри мариан совершали немыслимое, подвиг,
продиктованный им Долгом.
... Корабль «Поиск–2» взлетел с мертвой поверхности планеты, давно
потерявшей атмосферу. Возможно, что во времена фаэтов она была покрыта
воздухом, имела реки, водоемы... На ней могла быть колония фаэтов, остатки
которой, если они и сохранились, будут уничтожены теперь взрывами спасения.
Кир Яркий был счастлив, он чувствовал себя, по собственным словам,
бодрым, как никогда. Как никогда...
