Глава 6
Воздух показался Степану слишком сухим, слишком ароматным и пьянящим.
Мир двух синих солнц лежал перед ним: ослепительный, яркий и безжалостный.
Ни тени, ни кустика, ни ручейка с водой. Только плоские нагромождения
сероватых лавовых потоков вели вниз. Прежде чем идти дальше, он должен
хорошо запомнить все окрестные ориентиры, чтобы не потерять обратной
дороги к черной скале.
Здесь могут жить любые твари. Сейрос говорил и о пустых мирах, на
которых когда–то жили разумные существа, но потом исчезли, оставив после
себя лишь черные параллелепипеды, ворота в иные миры, которыми уже некому
было пользоваться...
Несмотря на ослепительный свет, становилось холодно. Оба светила висели
высоко над горизонтом и казались значительно меньше земного солнца. Тем не
менее их холодные лучи обжигали. Степан заметил, что незащищенная кожа у
него на спине и плечах уже начала краснеть. Пришлось достать из котомки
плащ.
Он шел вниз осторожно, запоминая каждый поворот, каждый камень. Здесь
не было высоких гор или стройных деревьев – пейзаж казался прилизанным. Он
подумал, какие страшные бури должны были бушевать над этой планетой, чтобы
так сгладить ее поверхность!
Вскоре Степан обнаружил едва заметную тропу, возможно, проложенную
каким–то животным. Несмотря на прочность каменной поверхности, тропа
казалась вытоптанной множеством когтистых лап или ног. У Степана не было
никакого оружия, даже нож Сейроса потерялся в схватке перед дверью.
Опасность могла подстерегать его здесь на каждом шагу. Он ощущал
враждебные токи этой планеты. Укрываясь за редкими кустами, за выступами
скал, Степан медленно продвигался вперед.
После очередного поворота перед ним открылось равнинное пространство, и
неожиданно близко тропа уперлась в какие–то странные решетчатые
сооружения, явно искусственного происхождения, больше всего походившие на
старинные портовые краны.
Теперь Степан не сомневался, что этот мир обитаем. Перед ним, скорее
всего, находился город. Решетчатые башни, сгрудившиеся на небольшой
территории, отделяла от остального пространства линия блестевших на солнце
металлических щитов, напоминавших городскую стену.
После нескольких поворотов тропинки, уведших его вниз, в узкое русло
ущелья, Степан вновь выбрался на открытое место – теперь уже совсем рядом
с воротами странного города. И остановился как вкопанный.
Ничто, наверное, не смогло бы поразить его больше, чем фигура человека,
сидящего на корточках рядом с приоткрытой створкой ворот.
Ничего примечательного не было в этом парне, и это показалось Степану
самым странным. Поношенные джинсы, застиранная синяя курточка,
легкомысленная кепочка на рано начавшей лысеть голове... Степан готовил
себя к встрече с каким–нибудь монстром. А увидел парня в потрепанных
джинсах. К сожалению, тогда он еще не знал, как обманчива бывает внешность
человека в чужих пространствах.
– Здравствуйте, – сказал незнакомец, слегка кланяясь, что как–то не
вязалось с его банальной одеждой и внешностью. – Управление порядка
приветствует вас на территории Графитата и покорнейше просит пройти
таможенный досмотр и получить вид на жительство.
Не успел Степан ответить хотя бы слово, как справа и слева от него,
словно из–под земли, выросли два жука исполинского размера или, вернее,
роста, поскольку оба стояли на задних ногах, а в передних сжимали короткие
металлические палки с заостренными наконечниками.
Их фасеточные глаза, находившиеся на уровне подбородка Степана,
смотрели в разные стороны отрешенно и безучастно.
Степан настолько растерялся от необычного вида своих стражей, что сумел
лишь нечленораздельно пролепетать:
– Я что, арестован?
– Помилуйте! – Парень внешне любезно, но, как показалось Степану,
злорадно ухмыльнулся. – Это всего лишь мера предосторожности. Пока
иностранец не получил вид на жительство, его приходится охранять от
многочисленных опасностей и неожиданностей. Местная жизнь изобилует
сюрпризами. Вы сами в этом скоро убедитесь.
Он взмахнул рукой, и металлические ржавые створки ворот со скрипом
широко разошлись.
В городе царило значительное, хотя и не совсем обычное оживление. Улиц,
как таковых, не было. В беспорядке разбросанные строения создавали
впечатление полного хаоса. Это впечатление еще больше усугублялось видом
местных жителей, разнообразных по окраске и форме. Здесь были стрекозы без
крыльев с «лицами»
тараканов. Крупные брюхоносцы, укутанные в розовые плащи, медленно
колыхались на носилках, влачимых лошадьми с собачьими хвостами и
преданными, как у бульдогов, мордами. Черные кузнечики величиной с
солидный легковой автомобиль выполняли, видимо, роль такси или какого–то
другого общественного транспорта. Они то и дело меняли седоков, легко
переносясь вместе с ними через крыши зданий, останавливаясь, если нужно, у
широких проемов, заменявших двери.
Вся эта пестрота красок, шум и стрекотанье десятков незнакомых голосов,
оглушительные трубные звуки, исходившие откуда–то сверху, цоканье сотен
кривых ногтей по булыжной мостовой совершенно оглушили и ошеломили Степана.
Жуки–навозники, выполнявшие роль его стражей, легко раздвигали толпу
своими короткими копьями, то и дело попросту отшвыривая с дороги
зазевавшегося пешехода.
– Желаете сразу же пройти досмотр или сначала уплатите пошлину?
– Я не совсем... не совсем готов...
– Понимаю. Значит, сначала досмотр. Тогда прошу сюда.
Они оказались в полутемном зале с искривленными стульями,
приспособленными к самым различным формам нижних частей тела восседающих
на них джентльменов.
Впереди, на возвышении, обтянутом зеленым сукном, шевелилась некая
розоватая бесформенная масса, отдаленно напоминавшая садового слизня,
впрочем, бывшего, кажется, в очках.
– Анкета заполнена? – спросил слизень.
– Я не знаком с формой, я не знал, – слегка заикаясь, проговорил Степан.
– А надо бы знать: образцы у того стола. Поторопитесь. Слизень
выпростал –
или вырастил? – маленькую ручку, весьма похожую на присоску, и легко
подвинул к себе огромную папку, лежащую посреди стола.
– Посмотрим, что тут у нас есть... Так. Вот эта, пожалуй, подойдет.
Анкета содержала более сотни вопросов. Что ответить на большинство из
них, Степан не знал. Например, он понятия не имел, какого цвета у него
бабушка и был ли он за границей до момента своего рождения.
– Это так, для проформы, – проговорил парень в джинсах. – Достаточно
будет вашей подписи. Да, еще вот здесь, в графе «цель прибытия», укажите:
«стандартная, на неопределенный срок».
– Для чего вообще нужна вам эта анкета?
– То есть как для чего? Десятки людей ее составляли, сотни утверждали.
Целое управление следит за правильностью соблюдения форм. Должны же все
эти люди получать зарплату. У нас не бывает безработицы, каждый занят
каким–нибудь важным делом. Так что вы, уж будьте любезны, распишитесь.
Степан расписался, после чего анкета с громким хрустом была передана на
зеленый стол.
– Какую форму вы предпочитаете? – спросил слизень после внимательного
ознакомления с анкетой.
– Форму чего? – не понял Степан.
– Форму тела, разумеется. У нас полная свобода выбора. Каждый гражданин
Графитата имеет право облачиться в любую форму. Лучшие мастера биопласта к
вашим услугам.
– Я предпочитаю остаться человеком.
– Это не модно, – безапелляционно произнес слизень.
– Совершенно не модно! – согласилась с ним зеленая морда справа. – Я
рекомендую вам моду сезона. Майский жук вас научит рыть норы, откладывать
яйца и воспитывать очаровательных розовых личинок.
– Он еще не готов, – вступился за него парень в джинсах. – К тому же
особое задание...
– Ах да, задание... Ну хорошо, в таком случае я утверждаю.
Слизень подвинул к себе огромную печать и с грохотом опустил ее вниз.
Сразу же Степану выдали большого формата справку, в которой крупными
буквами значилось: «Настоящим удостоверяется». Далее следовали печать и
неразборчивая подпись.
– Прошу уплатить пошлину! – строго произнес слизень.
В растерянности Степан порылся в кармане, но там, разумеется, ничего не
было. – Я уплачу за него, – предложил парень.
После того, как все таможенные формальности были окончены, Ермил Паркин
(так звали парня в джинсах) отвел его в отель, внешне весьма похожий на
тюрьму.
В
одной из зарешеченных клетушек четвертого этажа для Степана нашлось
свободное место. Мебели в номере не было никакой, если не считать
деревянной лежанки да объемистого сундука для вещей. Окон тоже не было.
Вместо стен – решетки, свободно пропускающие снаружи пыль и ветер.
– Здесь не очень удобно. Впрочем, я могу предложить более
комфортабельные условия, все зависит только от вас.
– Кто вы такой, наконец, и что вам от меня нужно? Ваше лицо мне кажется
знакомым, мы уже встречались?
– Вполне возможно. Я много путешествую, знаете ли, но дело не в этом.
Вы попытались уклониться от выполнения взятых на себя обязательств. А это
во все времена и во всех мирах считается тяжким преступлением.
– Что вы имеете в виду? – похолодев и уже почти догадавшись, спросил
Степан..
– Договор, разумеется.
Теперь сомнений не осталось, он проиграл. Ведь этот прорыв через дверь,
затеянный Сейросом, бегство в иной мир, дорога демов – все это не имело
никакого смысла. Он вновь оказался там, откуда начал – перед проклятым
договором.
– Я не могу соблюдать договор, текст которого мне неизвестен.
– Вы правы, конечно...
Степану показалось, что его собеседник даже как будто ненадолго
смутился.
– Эта небольшая недоработка будет исправлена. Впрочем, текст договора
мало чем вам поможет. Он все время меняется, и к тому моменту, когда вы
получите бланки, все пункты изменятся. Тем не менее я распоряжусь, чтобы к
утру вам доставили договор. Собственно, от вас требуется совсем немного.
Все сводится к выполнению одного–единственного задания. Вас
соответствующим образом подготовят и проинструктируют, когда наступит
должное время. Если же вы и впредь будете уклоняться от взятых на себя
обязательств, вас ждут большие неприятности.
На первый случай вам самому придется улаживать дела с местной
администрацией.
Здесь никудышные гостиницы, но тюрьмы еще хуже. Подумайте над этим. У
вас есть время до утра. Помните, что ночи на Графитате короткие, часа два
до рассвета – не больше. Но никто не помешает вашим раздумьям: на эти два
часа планета погружается в мертвый сон. Все местные формы жизни активны
только при солнечном свете. Желаю вам прийти к верному решению.
Ермил вновь вежливо поклонился, после чего вышел и задвинул на стенной
решетке огромный театральный засов. Ключ со скрипом повернулся в висячем
замке.
– Да, вот еще я забыл вам сказать. Мы располагаем большими
возможностями.
Для вас будут созданы любые привычные условия, у нас есть целые
планеты, оборудованные под старые миры. Фактически – это их точные копии.
Улучшенные, разумеется, без пороков и недостатков. После выполнения
одного–единственного задания вы сможете жить в любом из этих миров.
Два существа, внешне похожие на людей, сидели в одной из наблюдательных
башен.
Ее аппаратура, настроенная на гостиницу, демонстрировала на стенном
экране комнату Степана, безучастно лежащего на топчане.
– Не понимаю, для чего мы с ним возимся?
– Линия судьбы этого человека слишком значительна, он должен был
сыграть не последнюю роль в развитии своего общества...
– Я не об этом, теперь он навсегда выбит из своего времени, дело
сделано.
Зачем он нам?
– Значительные судьбы остаются таковыми и в новом времени. Мы можем
использовать в наших интересах способности и возможности этого человека.
Слишком расточительно уничтожать такой материал.
– А по–моему, это просто запуганный жалкий червяк. Он ничего не понял.
– Он должен свыкнуться с новыми правилами игры, адаптироваться.
Подождем, ночь только начинается.
Степан лежал на спине вытянувшись. Руки вдоль тела, ладонями внутрь,
они не должны касаться бедер... Правила, которым учил его Сейрос,
постепенно стали частью его подсознания, он выполнял их не задумываясь,
совершенно автоматически.
Если Ермил сказал правду, значит, ничего у него не получилось, значит,
он по–прежнему пешка в чужой игре. Ему не удалось начать собственную. Не
удалось оторваться... Сейрос не предполагал такого конца... Значит, они
контролируют время.
Тогда их могущество беспредельно. Незаметно, исподволь они могут
навязать свою волю развитию любой Цивилизации, подчинить ее своим планам,
затормозить прогресс.
«Я потерял все, что у меня было. Речку, дом на скале, сухой воздух с
запахом лаванды, шум моря в нижней бухте. Я не знал, что все это для меня
значит, и потерял все это навсегда. В искусственно созданных мирах, о
которых говорил Ермил, будут лишь копии, лишь декорации огромного
спектакля, и я всегда буду помнить об этом».
Оставался единственный выход – бежать дальше. Пробираться из мира в
мир, учиться новым правилам игры, искать силу и мудрость, рассеянную среди
звезд.
Только так он сможет противопоставить хоть что–то своим могущественным
противникам.
«На два часа планета погружается в мертвый сон, все местные формы жизни
активны только при солнечном свете», – так, кажется, говорил Ермил? Он
вскочил я бросился к двери. Замок на ней слишком тяжел, слишком велик,
слишком декоративен. Нет, изнутри его не открыть, даже не приподнять.
Тогда он попробовал прочность стен. Стальные полосы, сплетавшие их,
местами проржавели, и он легко нашел место, где их удалось отделить друг
от друга, раздвинуть. Вскоре он уже висел на наружной поверхности стены,
на высоте четвертого этажа.
Внизу – непроглядный мрак. Хотя небо довольно светлое. Если ему удастся
преодолеть городской лабиринт, дорогу, наверное, Можно будет рассмотреть.
Только бы не подвела стена. Полоса, на которой он стоял, уже слегка
прогнулась и грозила оторваться. Он опустил ногу ниже, нащупал следующую
полосу и перенес на нее вес тела.
Чем ниже он спускался, тем плотнее и непрогляднее становился мрак
вокруг, словно его излучал сам город. Все эти решетчатые, сплетенные из
стали дома, все эти странные твари, заснувшие в своих норах до утра.
Наконец, в последний раз повиснув на руках, он нащупал подошвами
мостовую.
Не может быть, чтобы у них не было никакой сигнализации, никакой
стражи... Он шмыгнул в переулок и медленно пошел вдоль него, прижимаясь к
стенам домов и все еще опасаясь погони. Но вокруг было по–прежнему тихо.
Почти сразу он потерял направление. Здесь и днем–то непросто было
ориентироваться, а сейчас ему оставалось лишь одно – поворачивать все
время направо и надеяться на то, что это простое правило детской игры в
лабиринт поможет ему выбраться. Небо постепенно и грозно начинало
светлеть. Вдруг совершенно неожиданно для себя он наткнулся на длинную,
слегка изгибавшуюся внутрь поверхность и понял, что это наружная стена
города. Он не стал искать прохода, на это не оставалось времени, город мог
проснуться в любой момент.
Задыхаясь, смахивая со лба холодные капли пота, он лез все выше и выше
по этой нескончаемой стене. Небо у него над головой с каждой минутой
светлело все больше и больше. Он мысленно поблагодарил тех, кто делал эти
стены, не рассчитанные на людей. Его ноги и руки свободно проходили в
решетки и легко находили опору. Не прошло и пяти минут, как, перевалив
через верхнюю точку, он начал отчаянно быстрый спуск. Выбраться из города
– всего лишь полдела. У него должно остаться достаточно времени, чтобы,
опередив погоню, добраться до плоских предгорий. На открытой, пустынной
равнине, окружавшей город, он будет заметен как на ладони.
Они хотели превратить его в майского жука... Он не сомневался в том,
что они легко могут привести в исполнение свою угрозу. Они могли
превратить его в божью коровку, в скарабея или в одного из этих черных
кузнечиков...
От города шел отвратительный смрад. Из многочисленных нор доносилось
шуршание и потрескивание, с минуты на минуту жители могли проснуться...
Он бежал от города так, как бегают от ночных кошмаров. Ноги бессильно
увязали в сухом песке, в горле пересохло, язык распух и прилип к гортани.
Не было сил протолкнуть в легкие очередной глоток воздуха. Наконец он упал
на землю и пополз без остановки вперед, а оглянувшись, понял, что в таком
положении его уже невозможно увидеть с городских башен.
Все то время, пока он плутал по городскому лабиринту, перебирался через
стены, бежал прочь от города – у него не было времени остановиться,
оглянуться, подумать. Лишь одна мысль, одна цель руководила его движением
– выбраться, успеть добраться до черной скалы... Ну, вот он выбрался,
успел.
Сейчас уже можно не спешить, отдышаться, расслабиться, подумать...
Что–то уж больно легко, больно гладко все получилось. Ни тревоги, ни
погони. Что–то здесь было не так. Сомнение мелькнуло раньше, тогда, когда
Ермил сказал, что в течение двух часов ночного времени местные формы жизни
теряют активность, погружаются в мертвый сон... Зачем он это ему сообщил?
Там, в городе, он старался об этом не думать, гнал прочь сомнения, выбора
все равно не было. А сейчас он есть, этот выбор?
Сейчас он есть. Сейчас он должен поступить неожиданно, непредсказуемо.
Сделать все так, чтобы они не могли предвидеть и предсказать его
поступок. Но разве у него есть такая возможность? Выбор все тот же...
Скала или город...
Впрочем, не совсем. Он должен попробовать по–настоящему оторваться от
преследователей, сделать, наконец, свой собственный ход, и, кажется, он
понял, что для этого нужно!
Он встал во весь рост. Город скрылся за выступами скал, да и не боялся
он больше никакой погони, понял уже, что ее не будет. Солнца еще не
взошли, но уже поднимался предрассветный ветер, и по тому, как быстро
уплотнялся воздушный поток, летящий с гор, он понял, что должен вновь
торопиться. Ветер грозил в ближайший час превратиться в ураган.
Когда он добрался наконец до параллелепипеда, ватер срывал с окрестных
скал довольно крупные камни, сбивал с ног. К подножию скалы Степан вновь
добрался ползком и сразу же, не раздумывая, нырнул в ее черную
спасительную глубину.
Переход, не в пример первому, прошел легко. Что–то внутри его уже знало
и помнило, что и как нужно делать.
Опять на долю секунды навалилась на плечи вязкая тяжесть, мгновенная
темнота, и почти сразу он увидел солнце другого мира. Он не стал даже
переводить дыхание, даже взгляда не бросил на окружающий пейзаж. Сразу же
спиной упал внутрь скалы, повторив переход, прежде чем те, кто его здесь
наверняка ждал, успели предпринять хоть что–нибудь.
