Глава 8
Как только мезолет покинул зону купола, на пульте вновь вспыхнул вызов.
– Говорит шестая группа поиска. Кажется, мы его Обнаружили. Биолокаторы
фиксируют интенсивный энергетический объект порядка сорока двух люмов,
изображения нет, мы его не видим.
– Прекратите все разговоры в эфире! Управление передайте центральной!
Переключите локаторы на инфракрасный диапазон!
Руки Кленова автоматически, независимо от сознания, занятого другой,
более важной задачей, совершали необходимые действия. На мониторах
мезолета уже проступало изображение неизвестного объекта в инфракрасных
лучах.
Небольшое темное пятно с размытыми краями двигалось, металось по кругу
силового зонта.
Кажется, на этот раз они успели... Теперь самое главное – нарастить
мощности до того, как эта штука покажет все, на что она способна...
– Седьмой, восьмой и двенадцатый энергопередатчики переключить на
шестую группу, обе платформы энергетического резерва – в зону контакта.
– Посмотрим, – прошептал Кленов. – В конце концов, ты всего лишь гость.
Планета здесь наша, и все ее ресурсы приведены в нулевую готовность.
Если понадобится, сюда потечет энергия обоих полушарий, миллионы
гигаватт... Только бы успеть.
Только бы выиграть в этой схватке несколько секунд...
Работали все съемочные камеры и измерители. Он видел, как темное пятно
на экране развернулось и бросилось на силовую стенку. Ослепительные
всполохи в зоне контакта казались немыслимо яркими для такого Крошечного
пятна.
Мельком глянув на гравиметр, Кленов удовлетворенно кивнул.
Массы у него осталось не более ста килограммов. Зонт должен выдержать.
Только полная аннигиляция объекта может прорвать защиту.
– Всю мощность на левую стенку! Защиту переключить на скользящий режим!
Силовая стена подалась под давлением объекта, уступила, ушла в сторону.
Их уже разделяло несколько метров. Противник не сразу понял, что
произошло, и это позволило им выиграть первые, самые необходимые, секунды.
С каждым щелчком хронометра, с каждым ударом сердца мощности,
подаваемые на силовой щит, сомкнувшийся вокруг незваного гостя, росли.
Включались все новые подстанции. Все новые жгуты синего плазменного огня
тянулись из стратосферы к приемным антеннам шестой энергоплатформы.
Пришельцу уже не справиться, не вырваться из огненного круга, очерченного
планетой вокруг него. Вот, наконец, он понял. Сообразил. Увеличил
скорость. Поздно. Слишком поздно. Кленов глянул на индикаторы мощности.
Теперь можно померяться силами впрямую. Не уводить поле из–под лобового
удара, не тянуть время.
Качнулись индикаторы всех приборов, вновь на экранах полыхнул огонь.
– Есть контакт с защитой! Мощности аннигиляции! Кленов и сам это видел.
В неравной борьбе темное пятно наливалось изнутри малиновым светом,
истаивало на глазах, отдавая всю массу бешеному атомному огню, полыхавшему
внутри защитного купола, в тщетной попытке прожечь стены сомкнувшейся
вокруг него ловушки.
Температура внутри замкнутого пространства защитного поля уже достигла
тысячи градусов и продолжала расти. В радиусе сорока метров горели кусты.
В пепел превращалась трава, в зоне контакта начинал плавиться Весок. До
каких же пор?
Сколько градусов он может выдержать? Почему не прекращает бессмысленную
атаку?
Они уже видели купол ловушки невооруженным глазом. Мезолет на
предельном форсаже двигателей шел в зону схватки. Огненный пузырь силового
поля вздымался в опадал вместе с пульсацией полей. Борьба внутри купола
шла к концу. Свет из фиолетового диапазона переходил в голубой.
Температура начала падать, Кленов еще раз посмотрел на гравиметр и
прикусил губу: осталось меньше двух килограммов массы.
Стрелка стремительно двигалась к нулевой отметке. Он сгорит весь, без
остатка.
Внизу неведомый и опасный гость продолжал безжалостную борьбу,
превращая самого себя в поток фотонов. Они никогда не узнают, что это
было: существо?
механизм?
Горсточка оплавленной земли – все, что они найдут на месте схватки,
все, что останется от того, кто пришел сюда из какого–то невероятного
звездного далека, пришел Только затем, чтобы попытаться ужалить, а затем
бесславно и мужественно погибнуть.
Кленов уже понял, что противник не прекратит атаку до тех пор, пока
полностью не аннигилирует. Самоуничтожение – вот что это такое. Его рука
сама собой потянулась к красной клавише. Он понимал, чем рискует, какого
опасного гостя выпускает на волю, и все же не мог поступить иначе.
Клавиша щелкнула и плавно утонула в своем гнезде утонула без всякого
усилия, без сопротивления. Всего–то и надо было сделать, чтобы прекратить
полыхающий внизу атомный костер.
– Всем средствам слежения фиксировать объект!
В случае попытки выйти из зоны контакта разрешаю силовую атаку.
Никто не пытался выйти из зоны. Постепенно в окошках индикаторов один
за другим появлялись нули, только уровень радиации оставался высоким да
звездная температура плавила уже коренную материнскую породу.
На экранах еще виделся небольшой комочек темного вещества, продолжавший
пульсировать, бороться, поглощать окружающую его разбушевавшуюся энергию и
медленно таять в чужом и враждебном мире. Все–таки Кленов опоздал с
прекращением контакта, какой–то предел был уже позади. Какие–то структуры
нарушились, какие–то процессы приобрели необратимый характер. Гость
продолжал растворяться, исчезать на глазах.
Кленов сделал еще одну, последнюю попытку. Мезолет выстрелил вниз
вакуум–бомбой.
Тонкая пленка облила на секунду объект и тут же сгорела.
Все было бесполезно. Гость продолжал бороться с враждебной средой до
последнего атома, до последнего фотона. Он не желал выдавать своей тайны,
но не мог знать, что все этапы схватки, все бесчисленные данные
анализаторов уже учтены, зафиксированы и продолжают поступать в главные
компьютеры планеты.
Центральное хранилище информации разместилось в подземных галереях
Валдайской возвышенности. Среднерусская платформа давно уже стала центром
многочисленных отраслевых компьютерных комплексов, со временем
объединенных в гигантскую систему – Федеративный центр проблемной
информации.
Постепенно сюда стали стягиваться различные научные учреждения,
образовав на Валдае крупнейший академический центр со своими заводами,
исследовательскими комплексами и полигонами. Этот мозговой центр Федерации
не ориентировался на сиюминутные задачи. Здесь определялось развитие
теоретической науки Земли на многие годы вперед, здесь занимались
нестандартными проблемами широкого профиля, решить которые не могли
специализированные региональные научные центры.
Наука с каждым годом стоила все дороже, погружаясь в бездну сложнейших
проблем, суливших обществу в необозримо далеком будущем бесчисленные блага.
Окутываясь почти мистическим туманом теорий, гипотез, предположений,
разработок, исследований, она становилась занятием для избранных. Ученые
превратились постепенно В привилегированную, замкнутую касту. На
восемьдесят Процентов эта огромная махина, пожиравшая бездну ресурсов и
человеческих умов, работала сама на себя. А обществу ради остающихся
жалких крох приходилось терпеть хорошо организованных бездельников,
прикрывавшихся фиговыми листами научных диссертаций, разобраться в языке
которых давно уже было не под силу ни одному нормальному человеку.
Несмотря на то что УВИВБ располагал собственным
Научно–исследовательским отделом, Кленову пришлось обратиться в Валдайский
центр.
Только после утомительной процедуры выписки специального пропуска ему
удалось наконец попасть на территорию Центра.
В гигантских ангарах доктора Каминского, как всегда, что–то разбирали.
На этот раз был «Томагавк–2001». В соседнем отсеке начинался монтаж
установки, подающей еще большие надежды, чем разбираемый «Томагавк».
Самого Каминского Кленову удалось найти лишь после получасовых поисков в
хорошо забетонированном подвале с надписью: «Вход воспрещен всем».
Каминский задумчиво теребил ухоженную бородку, разглядывая целую груду
сверхпроводимых магнитов, сваленных безо всякого порядка в дальнем конце
подвала. От входа их отделяла толстенная плита свинцового стекла.
По–видимому, магниты были основательно заражены радиацией и в ближайшие
пятьдесят лет вряд ли кому–нибудь могли пригодиться.
– Вы ко мне? – спросил Каминский, все еще не отрывая взгляда от
магнитов.
– Да. Вас должны были предупредить о моем визите.
– Возможно. Секретарше редко удается меня найти. Так, чем могу..?
– Меня интересуют результаты ваших исследований по коду
«Тревога–прорыв».
Теперь Каминский впервые посмотрел на посетителя, и, хотя они
встречались уже раза два, Кленова не узнал и руки не подал.
– Насколько мне помнится, мы посылали вашему Управлению специальный
отчет.
Из этой фразы следовало, что все он прекрасно помнил и отлично знал,
какое ведомство представляя Кленов.
– Его смотрел наш научный переводчик, однако и после специальной
обработки мне там ясно далеко не все.
– Сожалею, однако не могу же я заменить вам научного переводчика!
– Можете! – жестко сказал Кленов. – Кода никто пока не отменил, и я вам
сейчас покажу, что это значит.
Он достал из нагрудного кармана небольшой квадратик инфора, набрал на
нем несколько цифр и нажал маленькую красную кнопку в левом углу.
– Слушаю, – сразу же ответил рокочущий бас директора Валдайского
центра, исказить который оказался не в состоянии даже хрипловатый динамик
миниатюрного инфора.
– Игорь Всеволодович, это Кленов, тут ваш сотрудник доктор Каминский
перегружен срочной работой, не могли бы вы освободить его для меня часа на
два?
– А он не знает, что означает код «Тревога–прорыв»?
– Делает вид, что не знает.
– Дайте мне его!
Не желая слушать предстоящего Каминскому разноса, Кленов щелкнул
переключателем, и в ухе профессора сразу же запищал зуммер. Этот невидимый
глазом прибор крепился к внутренней стороне ушной раковины всех
сотрудников Центра и использовался лишь для аварийной информации или
сообщений чрезвычайной срочности.
Через две минуты лицо Каминского, лишенного возможности что–нибудь
ответить или возразить, покрылось красными пятнами.
А спустя пять минут они уже сидели в центральном
диспетчерско–демонстрационном зале.
Современные исследования почти на девяносто процентов проводились
автоматизированными киберсистемами, без участия человека. Автоматы с
точностью и тщательностью, недоступной людям, трудились глубоко под
землей. Многие работы проводились в полностью запечатанных боксах, данные
анализов и многочисленных датчиков, следящих за любым экспериментом, сразу
же поступали в хранилища информации и по мере необходимости обрабатывались
вычислительными системами, а затем в удобном для рассмотрения виде
подавались в диспетчерский зал.
На долю людей оставались лишь постановка задачи, выбор необходимых
алгоритмов, так называемое «стратегическое программирование», и анализ
полученных результатов.
Сейчас голографические лазерные установки воссоздали точную копию
изображения спекшейся ноздреватой массы – единственного остатка «гостя», –
найденной на цвете недавней схватки.
– В вашем отчете мне встретился незнакомый термин «биокристаллид». Что
он означает?
– Биокристаллы – мельчайшие частицы органической материи, промежуточное
звено между вирусами и белковыми молекулами. Они обладают определенным
генотипом нуклеидов, способны размножаться. Термин «биокристаллид»
предложен нами.
Биокристаллид – мельчайшие образования, видимые лишь под микроскопом.
Поскольку они обладают неустойчивой кристаллической решеткой, собранной
из крупных органических молекул, их масса физически не может превышать
микрограммов.
Од–нако, по нашим предположениям, весь объект состоял из биокристаллов.
Тон Каминского все еще был сух и официален.
– Вы полагаете, это биоробот?
– Вы нам мало что оставили. Трудно сделать определенное заключение. С
равной степенью вероятности можно предположить, что это был необычный
живой объект с собственной нервной структурой или управляемый извне робот.
Постепенно, увлекаясь темой, Каминский оттаивал. Его объяснения
становились все подробней и доходчивей. С удивлением для себя Кленов
отметил, что ученые, когда хотят, могут излагать собственные мысли вполне
доступным для простых смертных языком. Внутри многотомных, Испещренных
формулами отчетов заключены, как правило, крупицы истины, которые можно
выразить немногими вполне понятными словами. Но чем толще отчеты, чем
заумней язык их изложения, тем меньше можно обнаружить там этих
драгоценных крупиц смысла.
– Самое интересное в объекте – не его биологическая структура.
Каминский что–то переключил на пульте, и по главному экрану поплыли
плоские фотографии треков атомного распада.
– Эти снимки мы получили из срезов коренных пород, подвергнувшихся
облучению во время энергетического удара. В них нет ничего интересного,
обычная остаточная радиация. Но посмотрите внимательней: вот там и там
след совершенно ни на что не похож. Эти фотографии натолкнули меня на
мысль воссоздать в компьютерной модели первоначальный состав ядерного
вещества нашего гостя, и вот что получилось...
Перед ними появились пространственные атомные решетки, словно
вывернутые наизнанку. В электронных слоях движущихся живых изображений
атомов то и дело вспыхивали синие всполохи фотонов. Атомы пульсировали,
сжимались, постепенно уменьшали свой объем. Из них то и дело выпадали,
превращаясь в энергию, отдельные частицы. Атомы разваливались, их
становилось все меньше.
– Радиоактивный распад?
– Не совсем. Атомное строение объекта необычно. Его атомы наполовину
состоят из антиматерии, как бы закапсулированные в оболочку из не
известного нам поля и поэтому способные какое–то время находиться внутри
обычной материальной среды без аннигиляции...
– И как долго они могут находиться в таком законсервированном состоянии?
– Все зависит от массы, но, очевидно, в среде обычной материи объект
все время должен тратить часть своей массы, чтобы сохранить стабильное
состояние и не аннигилировать.
– Но позвольте, в вашем отчете об этом не было ни слова!
– Это мои собственные, ничем пока не подкрепленные выводы. Когда работа
будет закончена... Кленов опять не сумел сдержаться:
– Перестаньте разыгрывать из себя младенца с бородкой! Вы что, не
понимаете, о каких серьезных вещах идет речь? Да если это так, вся их
тактика должна быть направлена на то, чтобы закрепиться в нашем мире с
помощью... нас самих, тех из нас, кто на это способен!
– Вы хотите сказать?.. Чепуха! Вы привыкли играть в своем Управлении в
старинных разведчиков, вам везде мерещатся вражеские агенты!
Ничего больше не сказав, Кленов отошел к другому пульту. Спорить с этим
человеком было бесполезно, да и не нужно.
Свою задачу он выполнил, и выполнил неплохо. Жаль, что людям не всегда
дано оценить значение собственных открытий. Теперь ему хотелось лишь
поскорее остаться одному и обдумать полученную информацию. Очень многое
представлялось теперь иначе, чем раньше.
«Если Каминский не ошибся и они не смогут свободно существовать в нашем
мире, тогда такие люди, как Гравов, – их единственная надежда..." – Он тут
же остановил себя, потому что слишком мало знал об этом юноше и не имел
права даже в мыслях предъявлять человеку подобное обвинение. В одном он не
сомневался:
каким–то образом Гравов связан с последними событиями, а возможно, с
теми, кто ими управлял из другого, непонятного и недоступного землянам
мира.
«Гравов после гибели мексиканского пришельца остался единственной
ниточкой, единственным человеком, способным пролить свет на загадочную
историю со спасательной шлюпкой и последовавшим затем прорывом...
Наверняка этот прорыв, вся эта схватка, засылка биоробота в чужой мир со
специальной защитой обошлись им недешево», – впервые Кленов поймал себя на
мысли, что невидимый, отделенный от него непроницаемой завесой антимира
противник воспринимается как нечто совершенно конкретное, не похожее
больше на бездушный математический символ отвлеченного от действительности
уравне–ния.
Вряд ли бы они стали платить столь высокую цену без серьезной причины.
А раз так, paз в фокусе удара оказались Райков и, возможно, вся экспедиция
на Гридос – то история с Гравовым и информация, которой он мог
располагать, приобретали совершенно особое значение.
Пронзительно синий майский день медленно догорал над столицей.
Их уже осталось совсем немного, этих, припудренных золотой пыльцой,
цветущих весенних дней. Скоро их сменят душные, напоенные летним солнцем,
дни июня...
Кленов медленно брел по проспекту Мира и думал о том, что ему–то уж и
вовсе мало остается этих нежных и голубых дней Земли...
Совсем близко впереди обозначилось расставание, и он знал, что много
раз будет потом вспоминать этот нереально красивый и тихий день.
Где–то за далеким, невидимым за стенами городских строений горизонтом
плыли звезды. Их время еще не пришло. Лучи солнца еще гасили их слабый
свет, но они были там.
И Кленов подумал, что все эти дни где–то среди них летела система Гамма
вместе со своим Гридосом.
Ему не нравилось даже название планеты, но он знал уже, что нити,
связавшие его с ней, слишком прочны, и, следуя их натяжению, он медленно и
неотвратимо приближался к своему последнему дню на Земле. Уже ждало его
новое предписание, долгая дорога на Гридос, поиски Гравова, и, может быть,
если повезет, нескорое и неясное пока возвращение...
