Перехватчик - Василий Головачев - Книжная Полка

Взгляд в Спину

Эзотерические сны стали появляться регулярно, раз в неделю, а то и чаще, повинуясь не то какой–то внутренней программе, не зависевшей от жизненных реалий, не то внешнему воздействию.

Последний из них был весьма занимателен и хорошо запомнился Матвею, потому что таких снов, похожих скорее на телепередачу, он прежде не видел.

Под ним простиралась угрюмая ночная полупустыня с верхушками барханов, светящимися голубым светом, и частыми каменными столбами. На вершине одного из таких столбов он и стоял.

В фиолетовом небе с незнакомым рисунком созвездий висел гигантский объект, напоминающий очертаниями подводную лодку с двумя синусоидальными крыльями. Материал, из которого был сделан корпус лодки, был похож на серо–зеленый ноздреватый сыр или какую–то губку, узор каверн и отверстий подчинялся вполне различимому закону симметрии: так издали смотрятся пчелиные соты. Дырчатые крылья левиафана были полупрозрачными, с краев свисала бахрома, напоминавшая траву или водоросли – будто вся эта конструкция была растительного происхождения.

...Два всадника, мчавшиеся через пустыню, оставляли за собой хвосты светящейся пыли. Под неподвижно висящей «растительной лодкой» они остановились. Матвей напряг зрение и содрогнулся: под всадниками были не лошади, а какие–то неизвестные животные. Да и сами седоки, хотя и имели человеческие очертания, не были людьми. На миг сверкнули их горящие рубиновые глаза–щели на отсвечивающих металлом лбах. Остальное скрывали накидки, окутывающие фигуры и нижнюю часть лиц.

Один из всадников крикнул: пронзительный стеклянный вопль, всколыхнув тишину, умчался в пустыню, но ни одно движение не нарушило мертвой неподвижности гиганта над холмами. Всадники посовещались, потом один из них размахнулся и метнул вверх что–то вроде копья, которое вонзилось в днище «лодки», оставив за собой паутинку света. Что–то вспыхнуло там, в глубине пористого корпуса в полусотне метров над землей, вспыхнуло и погасло. Всадники снова посовещались, наклонившись друг к другу, и повернули в пустыню. Вдруг один из них заметил Матвея и не раздумывая метнул в него светящееся копье...

Проснулся Соболев словно от удара током – горел и дергался глаз, в который попал странный копьеметатель! Но не это поразило Матвея, он вспомнил на миг свое тело, вернее – тело наблюдателя из сна, тело полульва–получеловека!..

Сон был интересен еще и тем, что вызывал ассоциации, связанные с эзотерическими концепциями Петра Дмитриевича Успенского. Висящий в воздухе колосс, например, напоминал «город» или «крепость» апоидов – древнейших разумных пчел, цивилизация которых погибла десятки миллионов лет назад по неизвестной причине. Успенский, правда, в своих трудах называл эту причину – вмешательство неких сил, контролирующих земную реальность.

Если бы Матвей мог, он «заказал» бы продолжение сна, но прямой связи со своим подсознанием у него пока не было. Та связь, которую установил когда–то Тарас Горшин, «корректируя» сознание Соболева, почему–то перестала действовать. И все же Матвей был доволен: его генетическая память начинала потихоньку «выходить из транса».

Внешняя жизнь шла своим чередом, и менять ее Соболев пока не собирался.

В четверг он отвез Стаса в хирургический центр, а в пятницу целых два часа просидел в коридоре, пока мальчишке не прооперировали колено. Операция прошла нормально при полной анестезии. Стас спал, поговорить с ним не удалось, и Матвей отправился в лицей. Он надеялся разыскать мерзавцев, избивших учительницу, хотя применять силу не хотелось.

После посещения лицея картина происшествия обросла дополнительными подробностями, но главное, что заставило Матвея действовать, – это уверенность всех, с кем ему удалось побеседовать, в том, что виновных опять не найдут. И уверенность эта была не беспочвенной. Прошло уже пять дней с момента нападения, а следствие по делу почти не развивалось. Местное милицейское начальство приказало «не форсировать розыск». На звонок директора лицея в «Вечерку» журналисты отозвались вяло: не убили же, так о чем особенно трубить?

– Безнадега, – вздохнул муж учительницы, субтильного вида бородач, преподаватель в радиоинституте. – Я ходил к родителям девочки, из–за которой весь сыр–бор разгорелся, так мне даже на порог ступить не дали, собаку пообещали спустить.

– А жена как себя чувствует? – поинтересовался Матвей.

– Да так, отошла уже. Хотя и рвота была, и слабость... Сотрясение, в общем.

– Но ведь если есть травмы, то можно возбудить уголовное дело!

– В том–то и штука, что травм нет! Сначала ее ударили в живот, потом по голове, но следов практически не осталось. Видно, профессионалы били. – Муж учительницы махнул рукой. – Похоже, на роду у нас написано смиренно дожидаться своей очереди не угодить кому–нибудь из этих.., которые из грязи – да в князи. Они ведь совершенно ошалели от долларов, лимузинов и норковых шуб! Видели бы вы эту мадам, мать Сани.., той самой девицы... Воспитана в лучших традициях заносчивости и пренебрежения! Говорят, она вообще пригрозила лицей взорвать, если от них не отстанут. А Лена.., что ж, выздоровеет, конечно. Однако в лицей больше не вернется.

Поразмыслив над словами бородача, а особенно над тем, что он говорил о синяках и травмах, Матвей отправился к Василию на работу и рассказал ему всю историю.

– Ага, ты хочешь организовать свое частное бюро расследований, – кивнул Балуев, одетый по обыкновению в спортивный костюм. – Или что–нибудь покруче? «Мини–стопкрим», например?

Матвей молча покачал головой.

– Труба зовет? – продолжал полунасмешливо–полусерьезно Василий. Матвей кивнул. Балуев с улыбкой прищурился. – Я же говорил, что ты не выдержишь тихой пристани! Конституция не та, все равно потребует свое. А как ты собираешься добиваться справедливости?

– На следственные мероприятия времени у меня нет, поэтому действовать придется дедовским способом.

– То есть пойти к этим держимордам и учинить допрос с пристрастием? – Василий отбросил шутливый тон.

– Да. Но я хочу выйти не только на исполнителей, но и на того, кто дал приказ избить учительницу. Кстати, били ее действительно со знанием дела: ни одного синяка не оставили, а чувствует она себя до сих пор скверно.

– Хорошо, идем. Один ты, конечно, справишься, но вдвоем мы все же стоим побольше.

– Не сейчас, вечером, я заеду на машине. Кстати, наведи «макияж»: осторожность не помешает.

– Не учи ученого, ганфайтер, я из формы еще не вышел. Между прочим, я недавно прочитал объяву в «Коммерсанте»: в Москве образуется частное агентство по защите прав граждан и охране предпринимательства. Примерно то же, что и наша контора, только помасштабней. Не хочешь предложить им свои услуги?

– Не думал. Скорее всего нет.

– А я вот подумываю. Все–таки провинциальная жизнь не для меня. Да и подруга рвется в столицу. У нее родители там окопались. Хотя я ничего еще не решил. Чаю попьешь?

– На работе не пью. – Матвей поднялся и, попрощавшись с Василием, отправился в офис.

В семь часов вечера они подъехали к новой шестнадцатиэтажке, выстроенной турецкой строительной компанией для «отцов города». Дом находился в самом центре, на площади Свободы. Квартиры в нем были шикарные и по планировке, и по отделке, поэтому ничего удивительного не было в том, что дом охранялся. Однако стоило Матвею, одетому, как и Василий, в спортивный костюм, сказать солидному вахтеру, что они по вызову к Маракуцу, как их тут же пропустили. Вероятно, такие гости появлялись здесь нередко.

На пятом этаже возле стеклоблочной стены, отгораживающей две квартиры – самого Маракуца и соседнюю, – сшивался какой–то коренастый угрюмый тип в точно таком же костюме, как и на «гостях». Он оглядел незнакомых посетителей исподлобья, но ничего не сказал, видно, поджидал кого–то.

– Нам везет, – констатировал Василий, – не надо будет ломать дверь. Эй, мужик, босс дома?

– Зачем он вам нужен? – неожиданным дискантом отозвался коренастый. В том, что гости пришли именно к его хозяину, он, похоже, не сомневался.

– А тебе–то что? Мы ему тут кое–что принесли.

– От кого принесли?

– От деда моего! Много будешь знать, скоро состаришься. Зови босса, «шестерка».

«Спортсмен» выхватил из кармана пружинный нож и потянулся за рацией, но сказать ничего не успел – Василий уложил его ударом в подбородок. Нож и рацию отправил в мусоропровод.

– Ну, что будем делать дальше?

Вместо ответа Матвей нажал кнопку звонка, трижды посигналил. В тупике за стеклянной стеной послышался звук открываемой двери, кто–то протопал по коридору и открыл запор: видимо, кроме своих, никого не ждали. Это был такой же «спортсмен», что и перед входом, разве что пониже ростом и помощнее. Василий перехватил его руку, нанес резкий удар растопыренными пальцами в лоб и потащил, оглушенного, в глубь коридора.

Вход в квартиру – металлический моноблок, две двери, суперзамки фирмы «Локхид», отделка под карельскую березу – был открыт, и они вошли.

Квартира Николая Савельевича Маракуца, Саниного папаши, оказалась пятикомнатной. Обставлена итальянской мебелью, испанские ковры, картины на стенах и разные «прибамбасы» вроде кадок с пальмами, стенных аквариумов в нишах, искусных подсветок и раздвижных панелей с инкрустацией.

В прихожей топтался еще один «спортсмен», похожий скорее на очеловеченного гризли. Он с недоумением уставился на вошедших, потянулся было под куртку, откуда выпирала рукоять пистолета, но Василий, не отпуская обмякшей туши его приятеля, легко ткнул охранника в солнечное сплетение.

На шум, произведенный упавшим «гризли», из гостиной в конце огромного коридора–фойе выглянул сам хозяин – молодой, но уже потерявший фигуру мужчина, похожий на борца сумо или на штангиста–тяжеловеса. Из комнаты слева появилась его жена.

Матвей без труда узнал ее по рассказу директора лицея. Мадам Маракуц вполне соответствовала сложившемуся образу: шикарная, полная, роскошных форм молодая «леди» в дорогом халате и с сигаретой в холеных пальцах.

– Что такое? – требовательно произнесла она грудным голосом. – Кто вы такие?

Хозяин скрылся в гостиной, и Матвей догадался зачем. Ускорил темп, в два прыжка пересек коридор и с ходу применил свой излюбленный прием: метнул в «штангиста», уже вытащившего откуда–то пистолет, круглый камешек–окатыш. Камень угодил хозяину в лоб, и тот осел, роняя оружие. «ТТ», определил Матвей. Двое гостей Маракуца так и остались сидеть в креслах, не успев даже пошевелиться. Один из них был полковник милиции Сиволапов. Тот самый, который давал приказ «пощупать» фирму, мелькнуло в голове у Матвея, а второй оказался заместителем главы местной администрации. Они, видимо, еще не поняли, в чем дело, потому что вели себя мирно.

– Кто приказал избить учительницу лицея Григорину? – негромко, но отчетливо произнес Матвей, когда хозяин очухался.

– Кто ты такой? – прохрипел Маракуц, пытаясь схватить Матвея за горло. – Какого хрена?!

Соболев повторил вопрос.

– Пожалеешь, козел, что на свет родился! – зарычал «штангист» и, потрогав лоб, на котором появился багровый бугор, скривился. – Вот сволочь! Эй, Губа, где ты там...

– Врежь ему побольней, – посоветовал Василий из коридора. – Сразу заговорит на два тона ниже.

– Повторять вопрос больше не буду. – Глаза Матвея стали холоднее колодезной воды, и Маракуц понял, что к нему пришли разбираться не простые гости. Эти парни были покруче его телохранителей, а силу Маракуц уважал. Крикнул:

– Мила, иди сюда!

В гостиную «вплыла» супруга, не потерявшая своего апломба и величавого презрения.

– Говорил тебе, не вмешивай в свои дела моих ребят. Теперь вот разбирайся сама!

Матвей перевел взгляд на хозяйку, и та, заглянув в его голубые, полные глубокого спокойствия и уверенности ледяные глаза, вздрогнула.

– Что надо? С какой стати я должна отвечать всякому...

– Поаккуратней в выражениях! Значит, это вы приказали избить учительницу лицея, в котором учится ваша дочь?

– Так это все из–за той вертихвостки? – искренне изумилась «леди» Маракуц. – Я дала ей урок, только и всего. Будет знать, как надо вести себя с приличными людьми...

Матвей незаметным движением кости метнул голыш, и графин с янтарным соком на столике разлетелся на куски, заставив вздрогнуть всю компанию. Мила Маракуц побледнела.

– Мразь! – донесся из прихожей голос Василия. – Была бы она мужиком – на всю жизнь запомнила бы.., как надо вести себя с приличными людьми!

– Э–э... – озадаченно промычал полковник Сиволапов, видимо, начиная соображать, что к чему. – Вы что себе...

– Сидеть! – Матвей наставил на него палец. – Ты свое дело сделал, прикрыл бандитов. Теперь ими займемся мы.

– Что сидишь? – повернулась к мужу подбоченившаяся хозяйка. – Их всего двое, вышвырни их. Где твои хваленые соколы? Или они только девок бить умеют? А вы что сидите, Константин Михайлович? Позвоните своим...

Сиволапов дернулся было к телефону, однако бросок Матвея разнес изящную трубку вдребезги.

– Да кто вы такие? – взвыл Маракуц.

– Три «К», – весело ответил Василий. – Слышал небось, подонок? Готовься к загробной жизни.

Матвей усмехнулся в душе, видя, как бледнеет хозяин, а у гостей вытягиваются физиономии. Видимо, им уже было известно, что «Чистилище» заработало вновь.

– Кто избивал учительницу? Фамилии, адреса.

Маракуц сглотнул, обвел комнату невидящим взглядом и вдруг выдернул из–под подушки кресла еще одну «пушку» – автомат «гюрза». Матвей опередил его на долю секунды, вырвал автомат и двинул владельцу по уху. Маракуц понял, что говорить придется. Запинаясь, назвал три фамилии с адресами.

– Их было четверо, – напомнил Матвей.

– Четвертый в коридоре... Бабурин...

– Спасибо, дружок. Кстати, советую прикрыть свою лавочку, чем бы ты ни занимался. Сегодня мы пришли только предупредить, в следующий раз явимся по твою душу. Да и вам, господа, советуем подумать, с кем дружить и как работать дальше. Ваша очередь наступит скоро. Теперь что касается вас. – Матвей повернулся к бледной от испуга женщине. – Жаль, что вы не мужчина – я поучил бы вас хорошим манерам! Но если и впредь будете – вести себя так же по–хамски, «Чистилище» позаботится о вашем.., э–э.., воспитании. Я понятно выражаюсь? Не слышу.

– Д–да.., я постараюсь...

– Вот и хорошо.

Через несколько секунд «псевдочистилыцики» исчезли, прихватив с собой одного из «спортсменов», еще не вполне очухавшегося от нокаута.

– Маракуц сейчас позвонит своим «нукерам», и мы никого не найдем, – сказал Василий, садясь в машину. – Или нам подготовят засаду.

– Вряд ли. Команда у него не военная, а полубандитская. До засады они не додумаются. Да и дома такие слоны по вечерам не сидят. Этот ублюдок должен знать, где найти остальных. – Матвей усадил парня на заднее сиденье, похлопал по щекам. – Очухался, болезный? Где мы можем отыскать твоих приятелей – Вислого, Муху и Дохляка?

«Спортсмен» дернулся было, но затих в железных тисках Василия.

– Сиди смирно, а то кости поломаю. Так где, говоришь, можно их найти?

– Я в–вас!.. С–суки... Ой!.. – Он взвыл от едва заметного тычка в болевую точку. – Они сейчас, наверное, в «Белом носороге», в баре...

– Поехали, покажешь.

Бар находился неподалеку от кинотеатра «Родина». Матвей поставил машину во дворе, и все трое прошли в бар через черный ход, где пара амбалов в кожанках проверяли каждого на предмет ношения оружия. Губу – «спортсмена» – амбалы, кажется, знали и пропустили без звука. Впрочем, как и его сопровождающих.

Троица бандитов, избивших учительницу, сидела за столиком, укрытым декоративной резной панелью, в углу небольшого уютного зала, освещенного неяркими бра. Компанию разбавляли еще два мордоворота и три девицы. Матвей подошел к столику.

– Пошли выйдем, – наклонился он к уху Дохляка, на которого указал Губа. – Поговорить надо. И дружков захвати.

Дохляк – глыба мускулов с габаритами шкафа – удивленно глянул на Соболева, затянулся сигаретой и выдохнул дым ему в лицо.

– Не понял!

– Поговорить надо. – Матвей быстрым движением пропихнул всю сигарету в рот Дохляку. – Бери Муху и Вислого. Губа все объяснит! Только не здесь.

Дохляк вскочил, отплевываясь, но Матвей уже шел за Василием, который вел к выходу приплясывающего от боли Губу. Через минуту из двери вывалилась целая компания: трое «нукеров» Маракуца и те двое, что сидели с ними за столом.

– Че надо, козел? – прорычал рассвирепевший Дохляк. Матвей хлестко отвесил ему пощечину.

– Это задаток. За воспитание учительницы. Чем били?

«Нукеры» на мгновение замерли. Затем Дохляк взревел: «Ах ты, сучара!» – бросился на Матвея и тут же споткнулся, пропахав носом борозду в асфальте, – Хорошо, что их так много, – с удовлетворением потер ладони Василий, – а то неудобно было бы: вдвоем на четверых...

Потасовка длилась недолго. Сопротивление оказал лишь один из парней – Вислый, который знал карате в объеме седана «Седан – первый дан в карате.", – но и он продержался лишь несколько секунд, получив под конец от Василия точный дуаньда «Дуаньда (дуань – короткий, да – удар, кит.) – удар в технике ближнего боя.", сломавший ему челюсть. Остальные отделались синяками и сотрясениями мозга, сполна заплатив за то, что сделали с беззащитной учительницей...

У Василия они переоделись, приняли душ и до ночи беседовали, вспоминая детство. О «работе» не говорили, хотя чувствовали почти одно и то же.

– Я всегда любил возиться в лужах, – с улыбкой рассказывал Василий, развалившись на низкой кушетке. – Я ведь родился и до третьего класса жил в небольшом городке на Брянщине. Наш дом стоял на окраине – бревенчатый пятистенок. Свой участок, сад, хоздвор, обычная деревенская улица.., и лужи после дождя. Меня просто тянуло к ним. То кораблики, то запруды и дамбы, то «морские сражения». Я вообще любил смотреть на воду...

– Я тоже, – кивнул Матвей, вспоминая, что родился в таком же городке. Мать долго не могла родить, хотя они с отцом мечтали о ребенке. А потом она попала в авиакатастрофу, уцелела чудом и.., через девять месяцев и девять дней вопреки судьбе на свет появился он, Матвей Соболев...

– Потом я уехал, закончил физфак МГУ, но по специальности практически не работал, – продолжал Василий расслабленно. – В пять лет отец отдал меня в секцию дзюдо, в девять мы переехали, я перешел в сингитай «Сингитай – «триединство» (гармоничное развитие духа, тела и техники) – школа карате–до.", а оттуда в Академию боевых искусств. Айкидо и кунгфу я занялся, уже когда был резервистом спортивной комиссии КГБ, в тринадцать лет, а ты?

– А я начал заниматься борьбой с трех лет, – нехотя ответил Матвей, но продолжать не стал. Василий задумчиво оглядел его тонкое, спокойное лицо, допил кофе.

– Знаешь, о чем я жалею? О том, что мы не нашли какого–нибудь нестандартного хода с этим делягой Маракуцем и его бандой. Вряд ли урок пойдет им на пользу, они привыкли жить по–наглому. Видел их рожи? Дебилы настоящие!

– Ничего! С такими так и надо – чем проще, тем лучше. И еще желательно, чтобы больно было. Да, заставил ты их призадуматься, упомянув «Чистилище».

Василий хмыкнул.

– А что, согласись, это была неплохая идея. Знаешь, хорошо, что мы наконец проснулись от спячки. Стоит хоть изредка бить морды подлецам, раз закон не работает. Так что не терзайся.

– Да я и не терзаюсь. – Матвей переменил тему, заговорив о Парамонове и о том, как вылечить Кристину. Сам он далеко не был уверен, что поступил правильно, выйдя на «тропу войны» с подлецами.

Василий отнесся к идее врача серьезно, пообещав подумать, как провести «операцию». Посидев еще немного, Матвей засобирался, оставив Василия одного в его однокомнатной квартире, явно прибранной не мужскими руками. Женат Балуев не был, но с полгода назад у него появилась подруга. Матвей ее знал – симпатичная массажистка Лариса из салона «Ваш имидж».

Последним событием бурного дня была встреча Соболева с лифтовыми рэкетирами. Что это такое, Матвей знал из газет и до сих пор сам не сталкивался с этой разновидностью бандитизма.

Обычно это происходило так.

Один из бандитов ждал жертву на первом этаже и, как только появлялся подходящий «экземпляр», подсаживался в кабину. Этаже на третьем он останавливал лифт. Тут–то к ним и присоединялся еще один «пассажир», молча показывал несчастной жертве нож или пистолет, в то время как первый отбирал вещи и деньги. На следующем этаже мошенники высаживались, запуская лифт под самую крышу. Искать их спустя четверть часа, когда жертва ограбления добиралась до своей квартиры, было, разумеется, уже бесполезно.

С Матвеем в лифт вскочил мальчишка лет шестнадцати, самого обычного вида. Соболев не обратил бы на него внимания, если бы на втором этаже не вошел огромный бугай в кожаной «броне». На предложение здоровенного грабителя: «Гони монету!" – Матвей ответил простодушно:

– А корень не надо?

– К–какой корень? – опешил громила.

– Квадратный. – Матвей подумал и добавил:

– Из минус единицы.

– Ты еще ш–шутить взду...

Ни «кожаный» детина (как же они все любят кожаную униформу, прямо–таки атрибут касты!), ни юный напарник не успели ничего предпринять, потеряв сознание от ударов бедной жертвы. Мальчишку Матвей пожалел, а вот громилу выключил надолго, не меньше чем на час: пусть запомнит эту встречу надолго!

А выходя из лифта на своем этаже – жил он на седьмом, – Матвей вдруг почувствовал, как кто–то неслышно возник за спиной. Мгновенно отпрянув в сторону, Соболев оглянулся, но сзади никого не было! Однако ощущение взгляда в спину – тяжелого, пристального, иронично–снисходительного – осталось. Взгляд этот мог принадлежать только одному существу на свете – Монарху Тьмы!