Conservus
Евгения Карасевапо кличке Карась, бандита, насильника, убийцу,
последней жертвой которого стала шестнадцатилетняя девочка и у которого
были такие покровители, что в очередной раз его помиловали, дав всего семь
лет отсидки, убили в столовой прямо во время ужина. И никто из заключенных
Одинцовского СИЗО не заметил, как это произошло: Карась просто не встал
из–за стола, словно в задумчивости склонившись над тарелкой. Но когда
надзиратель тронул его за плечо, Карасев мягко завалился на бок, и стал
заметен тонкий нож, стилет, торчавший из его виска. Удар был нанесен
мастерски, это отметили все эксперты и следователь, но главным отличием
преступления был квадратик белого картона величиной с зажигалку, с
тисненым золотым кинжальчиком в уголке, на котором были напечатаны всего
три слова: «Привет из «ККК».
Спустя сутки письма с подобной печатью получили судьи, помиловавшие
Карасева, и прокурор Одинцовской прокуратуры Криволапое, который и явился
инициатором пересмотра дела. Письма были короткими, в них констатировался
факт «наказания» помилованного убийцы, перечислялись его подвиги и
излагалось предложение «ККК» уйти из органов правосудия по доброй воле. В
противном случае каждый из предупрежденных будет наказан «в пределах
адекватного ответа».
Убийцу Карасева найти не удалось.
Второй подобный случай произошел в «правительственной» тюрьме в
Останкино, которую называли «северным курортом». Введена в строй она была
всего полтора года назад, строили ее по американским образцам, и это
действительно была самая комфортабельная тюрьма, предназначенная для
проштрафившихся высоких чинов.
Утром надзиратели обнаружили убитым в своем отдельном «нумере»
бывшего сотрудника Главного управления охраны Скорняка Илью Михайловича,
отбывающего смехотворно малый срок в три года за убийство молодого парня в
ресторане. Сам Скорняк был убит ударом в горло, а на посиневшем лице его
лежал белый квадратик картона с золотым кинжальчиком и надписью: «Привет
из «ККК».
Убийство наделало немало шуму, потому что на «северном курорте»
сидело много людей с биографиями подобными биографии Скорняка, имевшими
огромные связи в мире бизнеса, мафии и в правительственных кругах. Поэтому
вполне естественно, что, опасаясь за свою шкуру, они не могли не забить
тревогу. Некоторые добились перевода в другие тюрьмы, менее
комфортабельные, но более спокойные, остальные сумели поднять на ноги все
следовательские силы Генеральной прокуратуры и МУРа. Однако убийцу,
сотрудничающего с «Чистилищем», и в этом случае обнаружить не удалось,
хотя всем было ясно, что он работает в тюрьме. Как и «СК» в прошлом, «ККК»
ошибок пока не допускал.
И наконец последовала серия взаимосвязанных казней, всколыхнувшая не
только правоохранительную систему и правительственные круги, но и всю
общественность. Ответственность за них взяло на себя «Чистилище».
Сначала у Зиновия Явлинского, водителя «форда», принадлежащего
сенатору Свищову, «чистильщики» отрубили указательные пальцы на обеих
руках. В заявлении «ККК», опубликованном на следующий день во всех крупных
газетах, была приведена история с обгоном автобуса, в результате которого
пострадали люди, а шофер автобуса получил пять лет, хотя был и не виноват.
Затем экзекуции подверглись сам сенатор Свищов, сотрудник ГАИ, давший
показания против шофера автобуса, прокурор Красногорской прокуратуры
Певзнер и судья Сукиасян. Все они знали, что осуждают невиновного
человека. Однако Свищова лишили двух пальцев на правой руке, сотруднику
ГАИ выдавили глаз, прокурору отрубили ухо, а судье проткнули язык
шампуром: когда к нему пришли «чистильщики», Сукиасян вкушал шашлык...
Начальник Московского уголовного розыска отодвинул от себя раскрытую
папку с пачкой дел, откинулся своей громоздкой квадратной тушей на спинку
стула, так что тот жалобно скрипнул, и недовольно глянул на тихого
начальника оперативно–розыскной бригады.
– Я все это уже знаю, Юрий Федорович. Ты мне результаты расследования
давай, результаты, а не констацию фактов!
– Заказные убийства вообще раскрываются только на десять процентов,
Александр Викторович, а когда заказчик и исполнитель – " Чистилище»... –
Агапов безнадежно махнул рукой.
Его собеседником на сей раз был бывший руководитель ОРБ Синельников,
получивший звание генерала и кресло начальника МУРа. Сам же Агапов из
майоров передвинулся в подполковники и возглавил ОРБ. В остальном их
отношения остались прежними, они прекрасно дополняли друг друга, понимали
с полуслова и почти с одинаковой страстью относились к служебному долгу.
Вне службы начальник и подчиненный превращались в друзей и частенько
отдыхали вместе со своими семьями на лоне природы.
Синельников достал из холодильника литровую банку компота, налил
чашку себе, предложил Агапову:
– Хочешь? Брусника моченая.
– Киллерами? – мрачно пошутил подполковник. – Ладно, давай налей,
брусника хорошо действует на желудок.
Они выпили по чашке брусничного компота, потом Синельников придвинул
к себе папку с документами и углубился в чтение. Поморщился, прочитав дело
о похищении несовершеннолетних девочек для оказания сексуальных услуг
клиентам. Поморщился еще раз, когда дошел до описания разоблаченных
контор, занимающихся рэкетом. Проворчал:
– Будь моя воля, я бы позакрывал все эти «школы воинских искусств».
Потому что готовят они в большинстве своем бандитов, материал для
рэкет–групп и мафиозных структур.
Наконец Синельников дочитал сводку, молча налил себе еще брусничного
компота. Агапов смотрел на него вопросительно, но молча
– Мы ловим, а они гладят убийц по головке, – сказал начальник МУРа,
имея в виду органы правосудия. – Кой толк от такой чистки?
– Ты это министру скажи, а мы не «чистильщики», плюющие на закон.
– К сожалению, тут ты прав, Юрий Федорович. Законы писаны для умных,
для нас с тобой да для простого народа. Дураки и преступники же, как и
правительственные чиновники, между прочим, их не читают и не соблюдают.
Знаешь, к какому выводу я недавно пришел? Народ только мешает
правительству хорошо жить. Будь его воля, оно превратило бы народ в
бессловесных рабов.
– А разве еще не превратило? Интеллигенцию затравили, ученых
разогнали, творческую элиту низвели до уровня домохозяек, зато нацию
превратили в сословие торговцев и воров... Давай не будем об этом,
Викторович, и без того тошно. Отметил приоритеты?
Синельников хлопнул тяжелой рукой по красной папке.
– Главными остаются убийства депутатов и офицеров. Понимаешь, какой
парадокс? До появления «Чистилища» криминогенная обстановка в городе была
гораздо спокойнее.
– Благодаря давлению Сверхсистемы. Этой конторе невыгодно поднимать
шум.
– Соображаешь. Итак, снова перед нами «СК».., вернее, «ККК».
Сменилась только вывеска, методы остались теми же. Придется и нам
действовать в том же направлении.
– Что ты имеешь в виду?
– Министр издал директиву: организовать сверхсекретное подразделение
для ловли «чистильщиков» и их последующего уничтожения.
– Да было уже это при Жаренове!
– А теперь главными по формированию группы будем мы. Так что готовь
кадры, Федорович, будем выполнять директиву. Кстати, до меня дошли слухи,
что аналогичные группы сформированы и в Минобороны, и в ФСБ.
– Не по душе мне эта директива.
– Думаешь, мне по душе? Ведь «чистильщики» по сути делают нашу работу
быстрее и качественнее нас. А мы их должны ловить.., и уничтожать! В
общем, давай действуй. – Генерал снова прихлопнул папку ладонью. – Да, я
тут подумал.., что, если поискать художника, который работает на
«Чистилище»? Того, кто малевал им кинжал для эмблемы. Что «СК», что «ККК»
– одна и та же стилизация, одна и та же рука.
– Мне бы твою голову, генерал! – оживился Агапов. – Горе–то без ума,
то есть когда его нет, а не наоборот, как писал классик. Идея отличная,
раскрутим непременно
– Читай «ТВ–парк», и даже твои редеющие волосы станут блестящими и
умными. А в нашей стране горе всегда было от ума, а не наоборот.
Агапов улыбнулся, вставая.
– Тогда я лучше останусь глупым.
– Послушай–ка, Федорович. – Синельников снова взялся за папку. – Я
тут кое–что не понял в деле Голышева. Эксперт написал, что рана, от
которой он скончался, очень странная. Что это значит?
Агапов виновато развел руками.
– Я не в курсе.
– Узнай и доложи. С этим делом, чувствую, мы еще повозимся.
