* * *
Елизавета пришла даже раньше, чем ждал Егор, задумчивая и чем–то
огорченная.
– С родителями поссорилась? – догадался Крутов, отнимая у нее сумку и
чемодан.
Лиза кивнула, присела на диван, одетая по–дорожному в джинсы,
футболку и кроссовки.
– Отец накричал... мама никогда меня не ругала.
– За что накричал–то? Не глянулся я ему?
– Дело не в тебе, а во мне. Дура я набитая, что бросаю такого
богатого и всеми уважаемого человека, как Георгий. И чего мне не хватает?
– И чего тебе не хватает?
Елизавета подняла на Крутова грустные глаза, некоторое время они
смотрели друг на друга, ничего больше не видя, и начали целоваться. Вполне
возможно, дошло бы дело и до любви, оба непрерывно хотели друг друга,
жажда эта не проходила и приходилось сдерживаться в предощущении
удовольствия и мига высшего наслаждения, что Крутову даже нравилось, но в
это время в сенях стукнула дверь и блаженство улетучилось под натиском
тревоги.
Вошла Лидия в сарафанчике, открывающем стройные загорелые ноги и
обтягивающем высокую грудь. Посмотрела на раскрасневушюся, застигнутую
врасплох пару, попятилась к двери, смущенная не тем, что увидела и поняла,
а как бы в ответ на смущение взрослых людей.
– Извините, что без стука... Егорша, у меня к тебе дело.
Крутов еще раз глянул на фигуру сестры, понимая внезапно чувства
Панкрата Воробьева, «положившего глаз» на нее, и успокаивающе тронул
поднявшуюся Елизавету за плечо.
– Сиди. Что за дело, сестрица? У меня тайн от Лизы нет.
Лидия покраснела, отвела глаза.
– У меня гость...
Егор потемнел, сжал зубы.
– Панкрат, что ли?
– Он просит тебя прийти, поговорить. У него беда...
Егор и Лиза переглянулись. «Этого нам только не хватало», говорили
глаза девушки. Точно так же думал и Егор, но вслух сказал:
– Зови его сюда. Я... мы уезжаем... и заберем его с собой.
– Куда? – с непонятным испугом воскликнула сестра.
– На кудыкины горы... Мы едем в Москву, он – куда захочет.
Лидия как бы погасла, сникла, постояла у порога, глядя в пол, и
вышла. Егор по знаку Лизы догнал ее в сенях, успокаивающе погладил по
спине.
– Ты что, Лидуха, как в воду опущенная? Все будет нормально. Неужто
влюбилась?
Лида вздрогнула, сморщилась, будто собираясь заплакать, ткнулась лбом
в грудь Егора, постояла так, трогательно беззащитная и робкая,
отстранилась и выбежала на улицу, не сказав ни слова. Крутов молча смотрел
ей вслед в полном раздрае со своими чувствами. Он понимал, что сердцу не
прикажешь, что сестра слишком долго была одна, и что двоих детей
воспитывать архитрудно, и что жить без любви нельзя, но и принимать
вариант Лиды не хотел. Не потому, что не верил в чувства Панкрата, а
потому что знал его путь, путь воина, жестокого к врагам и к самому себе.
– Может быть, я пока посижу дома со своими? – предложила Елизавета.
– Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, – дурашливо пропел
Крутов, – и за это, и за то, принеси–ка мне паль–то... – Посерьезнел. –
Помню, в детстве кто–то пел. Побудь здесь, не помешаешь, мы недолго. В
крайнем случае я поговорю с ним на веранде.
– Как ты думаешь, она поняла? – кивнула на дверь Лиза, имея в виду
сестру Егора. – Ну, что мы...
Крутов рассмеялся.
– Классически застукала. Ну и видик бы у нас был с тобой, если бы мы
успели раздеться.
Елизавета порозовела, нахмурилась, потом фыркнула.
– Это я такая невезучая, вечно приходилось водить, когда мы играли в
прятки, всегда со мной случалось что–то нелепое.
– Значит, наши встречи – нелепость, да? – Егор схватил слабо
сопротивлявшуюся Лизу в охапку, закружил по комнате, целуя и смеясь, и в
это время пришел Панкрат.
Егор остановился. Немая сцена длилась несколько секунд. Потом Крутов
и Лиза посмотрели друг на друга, засмеялись, Крутов поставил девушку на
пол и шагнул к гостю.
– У нас день сегодня такой, не получается побыть вдвоем, все
непрошенные гости являются.
– Прошу прощения, – угрюмо, без улыбки сказал Воробьев, пожимая руку
хозяина. – Поговорить надо.
– Валяй, говори. Чаю хочешь?
– Панкрат покосился на отошедшую к окну Лизу, кивнул на дверь.
– Давай выйдем.
Крутов тоже посмотрел на Лизу, ответившую ему понятным жестом: иди, я
посижу здесь, – и они вышли. Сели на веранде, накрытой тенью от яблонь.
– Что случилось? Почему ты здесь?
Панкрат провел ладонью по лицу, словно стирая паутину, и Егор только
теперь обратил внимание на его вид: командир «мстителей» словно постарел
на несколько лет, черты измученного лица его заострились, а в глазах горел
угрожающевраждебный огонек.
– Команда погибла. Осталось всего двое, я и Родион. – Панкрат
заговорил отрывисто и сухо, не глядя на собеседника, и за минуту поведал
историю засады и гибели группы. Замолчал.
Молчал и Егор, вдруг ощутив тревожную атмосферу вокруг этого парня, в
которой он жил и работал, взяв на себя тяжкую ношу
ассенизаторачистильщика, освобождавшего землю от скверны – грабителей,
бандитов и убийц.
– Что ты собираешься делать дальше? – спросил Крутов наконец.
Воробьев поднял на него светящиеся глаза и опустил.
– Пока не знаю. Но ребят своих не брошу... и того, что произошло,
никому не прощу.
– Один в поле не воин... и тебя сейчас ищут по всей области, даже нас
остановили, чтобы проверить, кто едет.
– Ты меня плохо знаешь, полковник, я выжил там, где выжить было
невозможно, прорвусь и здесь. Помоги только с оружием.
Крутов качнул головой, вспоминая о ружье деда Осипа в погребе.
– У меня ничего нет, кроме ножа и дедова ружья. Может, тебе стоит на
какое–то время лечь на дно, переждать шумиху, пока тут все успокоится? Да
и один ты ничего не сделаешь против подразделения профессионалов, нужна
спец–команда.
– Ты со мной пойдешь?
Крутов усмехнулся.
– Не провоцируй, не пойду.
– Я понимаю, девица эта рядом... далеко собрался?
– Обратно в Москву. Согласен, нехорошие дела тут творятся, но я уже
вне игры. Пусть зоной занимаются те, кому положено.
– Значит, по–твоему, пусть и дальше делают свои психотронные игрушки,
превращающие людей в зомби, как Витьку Баркова?
Крутов встал.
– Это военная лаборатория, майор, и «крышу» имеет очень мощную, может
быть, даже из моей бывшей конторы.
– Ну и что? Разве это меняет суть того, что здесь происходит?
Крутов помолчал, сел, посмотрел в глаза гостя.
– Меня это не касается, майор. Я не пойду с тобой. Мне и так
досталось неизвестно за что. Вот игрушку твою могу захватить с собой,
чтобы посмотрели эксперты. Она у тебя с собой?
– Оставил у твоей сестры. Не надо, я и сам ее доставлю, кому надо. А
за прямой ответ спасибо. Но попомни мои слова: в этом деле, которого я
нечаянно коснулся, не может быть людей, чья хата с краю, оно касается
всех! – Панкрат поднялся. – Пойду я, отдохнуть надо. Чья это у тебя тачка
во дворе?
– Магистра Ордена чести. Не поверишь: он отыскал меня в Брянске!
Панкрат остановился, поднял брови.
– Ты понимаешь, чем это пахнет? Спецслужбой!
– Он сказал, у них своя разведка.
– Естественно, своя... военная контрразведка, например, или «семерка»
ГРУ.
– Зачем им заниматься мной, отставным полковником службы
безопасности?
– Почему ты считаешь, что они занимаются тобой? Они занимаются своим
делом, а ты путаешься у них под ногами.
Крутов задумался.
– Резонно. Твое предположение многое объясняет, хотя возникает ряд
вопросов... – Он замолчал.
Где–то на огородах истошно залаяла собака. Егор встретил сверкнувший
взгляд Панкрата, и его внутреннее беспокойство, возникшее с приходом
гостя, обрело очертания и вес догадки.
– Уходи! – выдохнул он.
– Поздно, – отозвался Панкрат, прислушиваясь к приближавшемуся гулу.
И тотчас же возле дома с визгом затормозил знакомый «бычок», из него
посыпались камуфляжные мальчики с автоматами и ворвались в калитку.
– Бегите, я прикрою! – бросил Воробьев и метнулся в сад.
Мгновением позже Крутов ворвался в дом, схватил встревоженную
Елизавету за руку и потащил за собой во двор, прикидывая на ходу план
отступления. Но сориентироваться и выбрать оптимальную стратегию поведения
ему не дали. Во дворе уже мелькали пятнистые фигуры, и пришлось сразу, без
промедления вступать в бой, принимая навязанный противником сценарий.
Мысль о том, что надо было уезжать отсюда, не задерживаясь ни на минуту,
либо вообще не заезжать домой, а ехать в Москву сразу из Брянска,
мелькнула и ушла, оставив глубокий след сожаления и досады на самого себя:
он не имел права расслабляться до такой степени.
Его встретили пять человек в камуфляже, вооруженные автоматами
(суперсовременными «никоновыми» и «калашниковыми» десантного образца),
способными в секунды превратить человека в дуршлаг, но во–первых, у гостей
был приказ взять хозяина живым, а во–вторых, Крутов уже не владел собой,
то есть его сознанием управлял боевой транс, а не рассудок, и он
превратился в идеальную боевую машину, не делавшую ошибок. Если бы не
Елизавета, он скорее всего ушел бы, прорвался, так как эти парни не были
обучены скоростному движению и не владели рукопашным боем так, как владел
полковник, но судьба распорядилась иначе.
Двух парней, нарвавшихся на него первыми, Егор уложил ударами по
горлу и носу в стиле барса, двигаясь быстро, гибко, легко и мощно. Отобрал
у одного из них автомат, подтолкнул Елизавету к машине, надеясь, что по
ней никто стрелять не станет:
– Садись! Заводи мотор!
Еще двое бросились на него с двух сторон, приготовив наручники. Егор
пропустил первого над собой, сбил второго нижней подсечкой, добавив удар
локтем в грудь сверху вниз, прогнулся, уворачиваясь от удара ногой в
спину: парень был хорошо координирован и дрался здорово. От второго удара
ногой Крутов тоже уклонился – выгибом назад, сделав мостик, тут же
разогнулся, перехватил ногу противника и одним ударом снизу вверх – в пах
– отправил парня в беспамятство. Прислушиваясь к шуму за домом, – там
прозвучала автоматная очередь, – прыгнул к последнему парню, еще не
понявшему, что произошло, и достал его в подкате, стараясь не выбить
оружие, а просто сбить с ног. Парень пошатнулся, инстинктивно нажимая на
курок. Очередь прошла рядом с головой Егора, вонзилась в стену и окна
дома, посыпались стекла. Кто–то закричал в доме, наверное, одна из пуль
прошила стену и досталась бойцу подразделения. Егор рывком поднял ногу
парня, бросая его на землю, добил ребром ладони по горлу... и только
теперь увидел шестого противника, спокойно наблюдавшего за сражением.
Время остановилось, как стопкадр.
Крутов, узнавая майора Сватова, напрягаясь, уже понимая, что не
успевает, подобрал автомат упавшего, но выстрелить не успел. Сватов
выстрелил первым.
Егор почувствовал страшный огненно–колющий удар по голове, причем
удар странный – распределенный по всей поверхности головы и одновременно
полученный как бы изнутри, словно под черепом разорвалась граната! – и все
поплыло перед его глазами. Последнее, что он услышал, был пронзительный
крик Елизаветы:
– Егор!..
Та же участь постигла и Панкрата.
Он успел вырубить троих спецназовцев, отобрал у одного из них автомат
и даже всадил очередь в ненавистный «бычок», за которым спрятались еще
двое камуфлированных солдат, но водитель грузовика хладнокровно поднял
знакомый черный пистолет без дульного отверстия и выстрелил через стекло.
Сознание вылетело из Панкрата словно шарик для гольфа после удара клюшкой.
