Предложение о Сотрудничестве
Домой Вахид Тожиевич приехал в четыре часа утра, но спать уже не
ложился, лишь провел получасовой сенас медитации, настраивающий организм и
восстанавливающий силы после любой тяжелой работы. Позанимавшись со
снарядами в спорткомнате, он влез в ванную и включил душ, вдруг вспомнив
свое детство.
Родился Вахид Тожиевич в Фергане, в узбекской семье, в пятьдесят
третьем году, в год смерти Сталина, хотя сей факт никак не отразился на
его личной судьбе. В детстве он любил подвижные игры, с удовольствием
бегал, лазал по деревьям, нырял в арыки, для остроты ощущений мог
перебежать дорогу перед близко идущим автомобилем или отправиться ночью в
какоенибудь глухое место, чтобы встретить привидение.
Такие забавы естественно доставляли родителям немало волнений и
головную боль, однако мальчишка об этом не задумывался, впоследствии так и
не привыкнув думать о других. Рос он любимцем отца, с матерью у него
складывались просто ровные отношения. Он выслушивал ее наставления, в
споры не вступал, но поучения выполнял далеко не всегда.
Читать будущий Посвященный в тайны Внутреннего Круга начал с трех
лет, увлекся приключениями и фантастикой, наиболее соответствующими его
беспокойной натуре видами литературы. В шесть лет пошел в школу, развитый
не по годам, и в тот же год отец привел мальчишку в первую в его жизни
спортивную секцию легкоатлетическую; к тому времени они уже переехали в
АлмаАту. Но легкоатлетом Вахид не стал. В восемь лет он был замечен
тренером национальной сборной Узбекистана по боксу и приглашен в команду,
с чего и начал свою карьеру мастера боевых искусств.
В десять лет отец познакомил его с иранцем Самаком, потомком айяров,
еще в тринадцатом веке создавших тайную организацию «мусульманского
ниндзюцу». Иранец обучил его всему, что знал сам. Айяров не зря нанимали
местные власти в качестве полицейской и военной разведки, а также для
диверсионных и террористических актов, освобождения пленников и захвата
«языков». Айяры умели практически все, что позднее стали культивировать у
себя на родине японские ниндзя: проникать в закрытые помещения и даже в
крепости; набросив аркан на выступ стены, мгновенно взбегать на нее;
открывать любые замки; пользоваться системой колодцев и водостоков;
производит подкопы и разбирать фундаменты, протискиваться в небольшие
отверстия и узкие щели, и так далее, и тому подобное. Естественно,
научился всему этому и молодой Самандар.
В пятнадцать лет он попал во Вьетнам (отец получил туда назначение в
составе отряда советских военных инструкторов) и три года занимался
вьетнамскими видами рукопашного боя во туат и вьетводао, восхитив
наставника своим быстрым ростом. К этому возрасту Вахид уже владел
английским, вьетнамским и корейским языками, и читал запретную по тем
временам оккультную, мистическую и эзотерическую литературу. Учитель
буддийский монах Вонгван нашел его сам.
Два года Самандар провел в буддистском монастыре Хваран на севере
Кореи, изучая стили борьбы субак, куксуль и тхэкк„н, затем переехал в
Китай, где еще два года занимался кэмпо стиля харимау под руководством
мастера Юй Ван.
В тысяча девятьсот семьдесят пятом году Вахид вернулся в СССР,
поступил в АлмаАтинский госуниверситет на философский факультет и
закончил его в восьмидесятом, будучи уже известным в Средней Азии
специалистом по восточным единоборствам. В восемьдесят первом он снова
уехал в Китай, где овладел кунгфу и диммаком мастерством точечных
ударов, а оттуда переместился в Малайзию, за год освоив один из самых
загадочных для непосвященных направлений стиля пенчаксилат силат
буах, «смертельный силат».
За семь лет Самандар объехал чуть ли не всю Восточную Азию от
Японии и Тайланда до Индии и Индонезии, и вернулся в Союз мастером, равным
которому набралось бы в Азии не более десятка человек. Но об этом знали
очень немногие люди, в том числе адепты Круга, заметившие
целеустремленность молодого человека, его подготовку, интерес к эзотерике
и готовность к духовному контакту. В девяносто первом году, накануне
развала СССР, Самандар стал Посвященным I ступени Внутреннего Круга и
переехал из АлмаАты в Москву, где возглавил институт азиатских
единоборств, впоследствии ставший Международным исследовательским центром
боевых искусств.
Достигнув пятидесятилетнего рубежа, Вахид Тожиевич так и не женился,
уж слишком тщательно он подходил к выбору подруги жизни. Ему была нужна
женщина с богатым духовным миром, послушная, аккуратная, чистоплотная в
быту и красивая. Таковых долго не находилось, а когда он наконец
познакомился с Ульяной Митиной, ставшей Посвященной в двадцать пять лет,
то есть непозволительно молодой, и готов был предложить ей руку и
сердце, появился Василий Балуев, ганфайтерволкодав, сотрудник ФСБ, мастер
рукопашного боя, и Ульяна, и без того питавшая к Вахиду Тожиевичу лишь
дружеские чувства, и вовсе перестала смотреть на директора МИЦБИ, как на
представителя мужского пола...
Приняв ванну, Вахид Тожиевич придирчиво осмотрел себя в зеркале,
увидел мускулистое, без капли жира, смуглое, сильное тело, пожал плечами и
оделся. Не то, чтобы он не понимал женщин он не понимал Ульяну,
обратившую внимание на Балуева, человека безусловно одаренного, но не
более самого Самандара и к тому же не посвященного в тайны Круга. О том
же, что девушка нашла в Балуеве, кроме молодости и настырности, Вахид
Тожиевич размышлять не любил. Да теперь это и не имело значения. Десять
лет назад Ульяна ушла в «розу реальностей» вместе с Соболевым, Иваном
Парамоновым и Кристиной, и соперникам, стечением обстоятельств
превращенным в сотрудников и единомышленников, возродившим «чистилище»,
делить стало нечего.
После ванной Вахид Тожиевич уселся в кабинете на циновку в позе
лотоса и провел еще один сеанс медитации, тренируясь в переносе сознания
на «брюшной уровень».
В конце двадцатого века ученыенейробиологи обнаружили у человека еще
один нервный центр, так сказать, своеобразный мозг, тесно связанный с
двумя другими головным и спинным. Располагается этот центр, по сути
нервная система, в брюшной ткани, устилающей внутренние стенки пищевода,
желудка, тонкой и толстой кишок, а представляет собой он сеть нейронов и
вспомогательных клеток, обменивающихся между собой сигналами. И хотя
количество нейронов в брюшном центре меньше, чем в спинном мозге, он так
же способен запоминать информацию, учиться на опыте, влиять на эмоции.
Вахид Тожиевич сделал настоящую революцию в собственном организме, когда
научился в экстремальном режиме перебрасывать сознание на «брюшной
уровень». Теперь он мог не бояться ментальных нападений, астральных атак и
психоэнергетических разрядов, в том числе выстрелов из гипногенератора
«удав». Но этим своим открытием Самандар не поделился ни с кем, даже с
Котовым, полагая, что секрет, известный двоим, уже не является секретом.
Вряд ли Вахид Тожиевич прошел бы двухступенчатое испытание «пяти
принципов» ниндзя: ступень отрицания годзе «пяти слабостей» и ступень
отказа от гойоку «пяти желаний». В годзе входили тщеславие,
горячность, трусость, лень и мягкотелость, а Вахид Тожиевич был тщеславен,
хотя и скрывал это. В гойоку по мнению адептов ниндзюцу входили голод,
секс, удовольствия, жадность, гордыня, и если первые четыре желания
Самандар мог укротить, последнее из них гордыня, так же была присуща ему
с рождения. Изредка она давала о себе знать, отталкивая людей, и,
возможно, была одной из причин, удержавших когдато Ульяну от близости с
директором МИЦБИ.
Испытав удивительное ощущение «осьминога в кипятке», так сознание
отражало восприятие мира брюхом, Вахид Тожиевич перешел в состояние
релаксации* и сел за рабочий стол, включая компьютер. По утрам он обычно
занимался коекакими научными и эзотерическими изысканиями и расчетами,
что можно было бы назвать хобби.
* Состояние релаксации характеризуется мышечным расслаблением, успокоением дыхания и сердца, сосредоточением внимания на телесных ощущениях.
Вопервых, он разрабатывал собственную «теорию расходимости и
отражения реальностей», представлявшую все реальности «розы» как отражения
Материнской реальности. Работа продвинулась далеко и единственное, что ее
тормозило, так это неизвестность нахождения Материнской или, как ее еще
называли, Фундаментальной реальности.
Вовторых, Вахид Тожиевич писал Историю войн человечества с момента
его зарождения, то есть от начала Великого Изменения, когда Монарх Тьмы
проделал эксперимент над отрядом Блаттоптера сапиенс, превратив его в хомо
сапиенс. Войны в представлении Самандара, а точнее непрерывная война
человечества с самим собой, была единственным стержнем Истории разума, без
коего этот разум просто не смог бы развиваться.
И наконец последнее, чем занимался Вахид Тожиевич в свое
удовольствие, был поиск выхода на Доцивилизацию, предшествующую не только
цивилизации Инсектов, но и Аморфам. Астрал об этом сведений не хранил, по
менталу гуляла легенда о Безусловно Первом, сдавшем земную реальность «в
аренду» Аморфам, и лишь Хранители точно знали, кто является Творцом
Вселенной, представлявшей собой «розу реальностей». Это же хотел знать и
Самандар. Правда, при этом он сомневался в необходимости походов в «розу»,
ставших возможными благодаря тхабсу Котова, который получил его в дар от
Соболева.
До шести утра он гонял компьютер и напрягал извилины, чувствуя себя
комфортно и раскованно. А в начале седьмого вдруг накатило такое ощущение
беды, что Вахид Тожиевич, не раздумывая, бросился из кабинета в ванную.
Едва он закрыл за собой дверь в комнате рвануло!
Взрыв разворотил стену кабинета, внес дверь ванной внутрь, но
Самандар не пострадал. Чутье опасности и творческий настрой на сатори*
спасли его. Взрыв же означал, что по квартире директора МИЦБИ,
находившейся на седьмом этаже шестнадцатиэтажного дома ктото выстрелил из
гранатомета.
* Сатори прозрение, озарение.
Но это было еще не все.
Интуиция погнала Вахида Тожиевича дальше из квартиры, потому что
гранатометчик успокаиваться не хотел и выстрелил еще раз, попадая в кухню,
и если бы Самандар не выскочил из ванной в коридор, его изрешетило бы
осколками. А на лестничной площадке его ждала засадная группа в количестве
пяти человек, вооруженных не только обычным огнестрельным оружием, но и
«глушаком», о чем Вахид Тожиевич узнал уже после того, как в него
выстрелили.
Вот когда пригодился его тренинг переноса сознания в «брюшной мозг».
Получив разряд, Самандар не остановился, на что понадеялись нападавшие, а
продолжал действовать на сверхскорости, хотя и не так эффективно, как мог
бы. Он достал одного из пятерки, одетого, как и остальные, полетнему, в
обыкновенные брюки и рубашку с короткими рукавами, ушел от очереди
второго, все еще не решаясь пустить в ход отобранное оружие, и в это время
на площадку ворвались бойцы мейдера личной охраны Самандара, в течение
нескольких секунд разобравшиеся с нападавшими.
Стрельба прекратилась, наступила тишина. Самандар «вошел в себя»,
чувствуя тошноту и боль во всех нервных узлах тела. Сказал, морщась:
Там внизу гранатометчик...
Уже нет, ответил командир мейдера Юра Шохор, бывший капитан
группы «Альфа». Мы их засекли чудом, уж очень профессионально
действовали, без акцентирования намерений. Собрались по одному, гады...
Что дальше, комиссар?
Самандар оглянулся на дверь своей разгромленной квартиры, где
начинался пожар.
Унесите всех, разберитесь, кто это и откуда, потом доложите.
А вы?
Я останусь. Сейчас сюда наверняка примчится милиция и будет очень
удивлена, если меня не окажется дома.
Шохор дал команду своим подчиненным, площадка почти мгновенно
опустела.
На всякий случай мы будем рядом.
Вызовите Котова.
Шохор кивнул и исчез.
Двери соседних квартир, выходящие в коридор,который вел к площадке с
лифтом, стали робко приоткрываться, соседи, напуганные взрывами и
стрельбой, начинали приходить в себя. Вахид Тожиевич вернулся в квартиру,
потушил разгоравшееся пламя и оценил масштабы разрушений. Вывод был
неутешителен: компьютерный комплекс разлетелся по кабинету на тысячи
осколков и восстановлению не подлежал; мебель тоже надо было менять
полностью; кухня и вовсе превратилась в голый склеп с грудами стекла,
битой пластмассы, щепы и тремя сплющенными, изрешеченными металлическими
пластинами, в которых с трудом можно было узнать волновую печь,
холодильник и электроплиту.
Спальня пострадала меньше, но утешением это был слабым. Потеря
компьютера и почти всей дискбиблиотеки с базой данных ощутимо
ограничивало возможности Вахида Тожиевича в области «хоббийных»
исследований и его профессиональных интересов как директора МИЦБИ.
Документация «чистилища» тоже была уничтожена, но ее можно было
восстановить.
Котовы, Василий и Стас, приехали одновременно с нарядом милиции, но в
деятельность официальных правоохранительных органов не вмешивались, вполне
понимая, в отличие от представителей властей, что произошло. Лишь когда
следователь и эксперты закончили свои дела и ушли, и комиссары «чистилища»
остались одни, Василий, обойдя разгромленную квартиру и выглянув в проем
окна без рамы и стекол, присел рядом с хозяином на кровать в спальне.
Ликвидатор? Или манипул Рыкова?
Еще не знаю, ребята должны позвонить, они унесли трупы и двух
раненых из команды нападавших. Но скорее всего это люди ликвидатора, уж
слишком нагло действовала группа, не считаясь ни с чем.
Чтото милиция тебя отпустила слишком рано.
В принципе, они задали все вопросы, но все же пришлось внушить
главному следователю мысль, что некие бандиты просто ошиблись адресом. Эта
версия его вполне устроила. Хорошо, что мои парни успели унести трупы.
Но огласки избежать не удастся. Завтра в газетах наверняка появится
заметка, что квартиру директора Международного боевого центра расстреляли
из гранатометов. Что должен будет подумать обыватель? Что означенный
директор мафиози и с ним хотели разобраться конкуренты.
Самандар усмехнулся.
Меня не волнуют заботы обывателя. Но съезжать отсюда наверное
придется. Жаль компьютер, коечто из своих научных наработок я держал в
его оперативной памяти. Вахид Тожиевич встал. Сейчас дам команду
привести здесь все в порядок и сделать ремонт, потом поедем в центр. Надо
обсудить дела насущные. Кстати, не опасно оставлять меч... ээ,
синкэнгата, дома? Вы же не взяли его с собой?
Василий и Стас переглянулись.
Он в машине, в специальных ножнах.
Самандар движением брови выразил иронию.
Вы не боитесь... оставлять его... в машине?!
Стас еще раз посмотрел на дядю и бросился вон из квартиры. Вскоре
раздался звонок по мобильному телефону Василия:
Все в порядке, он на месте. Я подожду вас тут.
Самандар покачал головой, проворчал:
Ох и наживем мы с ним хлопот... Как ты думаешь, Василий
Никифорович, что произошло там, в другой реальности? Почему на нас напали
птицы и звери из леса? Нас учуял ктото еще?
Может быть, и учуял, нехотя ответил Василий. Этот лес явно не
лес, и он явно получил команду после нашего выхода в астрал. До этого
момента он хоть и шевелился подозрительно, но не обращал на нас особого
внимания. А тут словно с ума сошел. Видимо, и в самом деле придется
привлечь девчонку... то есть Светладу, в качестве эксперта по «розе».
Когда собираешься идти туда снова?
Как только Веня со своими орлами оборудует новый вход в МИР, в
километре от старого. Я уже дал задание.
Зазвонил уцелевший телефон Самандара. Вахид Тожиевич вышел в
прихожую, снял трубку, выслушал, и глаза его мгновенно изменили выражение.
БабууСэнгэ! сказал он, прикрыв трубку рукой.
Выгони черта в дверь, он влезет в окно, пробормотал изумленный
Василий. Какого лешего ему нужно?
Чего вы хотите? сказал Самандар.
Я знаю, что на вас готовится покушение, зазвучал в трубке голос
координатора Союза Девяти.
Уже, лаконично сообщил Вахид Тожиевич.
Искренне рад, что вы живы. Имеется настоятельная потребность
встретиться и обсудить одно интересное предложение.
Что за предложение?
При встрече, если не возражаете.
Кто на ней будет присутствовать?
С одной стороны буду я и Юрий Венедиктович Юрьев, с другой вы и
Котов. Дело не терпит отлагательств, а то, что вы отбили нападение, еще не
является гарантией, что ликвидатор успокоится на этом.
Почему вы считаете, что это дело рук... гмгм, ликвидатора?
Мы зря теряем время, Вахид Тожиевич.
Хорошо. Когда и где?
Через два часа у памятника Пушкину.
Мы приедем.
Связь прервалась. Самандар подержал трубку возле уха, потом глянул на
бесстрастное лицо Василия.
Он назначил нам рандеву.