Мейдер Против Манипула
В квартиру Балашовых бандиты Узбека ворвались в два часа ночи. Дверь
хозяин квартиры недавно поменял на металлическую, но мастера, делавшие и
устанавливавшие дверь, были связаны с бандой, и проблем с открыванием не
возникло. В налете на квартиру бизнесмена, из которого надо было выбить
долг в тридцать тысяч долларов, сам Узбек (кличку он получил за узкие
глаза и острые скулы, хотя по паспорту звался Федором Кузьмичем
Шаповаловым) не участвовал, но ждал группу в лесу, возле сторожки, где
банда хранила инструмент для пыток.
Несмотря на мольбы Балашова и клятвы все отдать в течение двух дней,
его семью: жену, шестидесятипятилетних мать и отца, семилетнего сына, –
привезли к бревенчатой сторожке и первым делом подвесили всех за ноги к
ветвям деревьев. Потом за дело взялся Шура Палькин по прозвищу Бык. Два
года назад он освободился из Колымских лагерей, где сидел за то, что облил
бензином человека и поджег. В банде же он прославился виртуозным владением
паяльной лампой, а также тем, что многим жертвам своим выплескивал в лицо
расплавленный битум. Изредка он пользовался и своим старым приемом: звонил
в квартиру, и когда ничего не подозревавший гражданин открывал дверь, –
Бык выплескивал на него из кружки бензин и поджигал.
Возле сторожки Шура Палькин действовал разнообразней, во всю «мощь»
своей ущербной больной фантазии. Заклеив жертвам скотчем рты, он разжигал
под висящими людьми костры и подкладывал дрова до тех пор, пока у тех не
начинали трещать волосы. Завязывал вокруг шей висящих шнуры, пропитанные
спиртом или бензином, и поджигал. Привязывал к рукам тяжести, пока не
обламывались ветви деревьев и жертва не падала на угли костра. Надевал на
головы надутый полиэтиленовый мешок, завязывал, ждал, пока лицо жертвы не
посинеет, и протыкал пакет сигаретой. Это называлось у него «запустить
воздушный шар». А то просто давал в руки лопату и приказывал жертве копать
себе могилу. Таких ям в окрестностях сторожки насчитывалось уже десятка
два. Но самым любимым способом развязывания языков был у Быка один,
называемый «похоронами». Он запихивал людей в гроб, заколачивал гвоздями
крышку и начинал пилить доски двуручной пилой.
С семьей Балашова работал он именно таким образом. «Сжалился» только
над сыном бизнесмена: привязал его к стволу сосны и заставил смотреть, как
он «хоронит» мать и отца.
Через час «работа» закончилась, Балашов сдал своих коллег из фирмы
«Карачарово и К», торгующей компьютерами и аксессуарами к ним, рассказал,
где прячет «резервные» деньги, и пообещал через два дня отдать долг
«дружеской» фирме, заказавшей выбивал. После этого семью отвезли к
кольцевой дороге со стороны Каширского шоссе и оставили избитых,
обессиленных, буквально поседевших и постаревших людей у обочины.
Факт этот стал известен Василию спустя сутки после случившегося, и
уже к среде пятого июня он подготовил план бандлика – операции по
уничтожению банды Узбека, имевшей в милиции своих покровителей, на счету
которой было уже не менее трех десятков разбойных нападений на
мелкооптовых торговцев и бизнесменов средней руки, не заявлявших о
нападениях в милицию по причине не полной законности своих доходов.
– Пора завязывать с этими силовыми акциями, – сказал Василию
Самандар, провожая Котова к машине с мейдером. – Бороться с криминалом на
этом уровне бесполезно, до уровня прежнего «чистилища», возглавляемого
Тарасом Горшиным, нам все равно не подняться.
– Больно вы пессимистичны сегодня, Вахид Тожиевич, – прищурился
Василий. – Мне самому не нравится намек Рыкова на то, что деятельность
«чистилища» входит в его расчеты. Получается, что он то разрешает нам
работать, то не разрешает.
– А разве это не так? Подумай сам. Мы таскаем только мелкую рыбу,
крупная постоянно срывается. К тому же Рыков никогда не бросается угрозами
на ветер. Мы еще только планируем уничтожить сеть подпольных оружейных
мастерских, а он их уже перебазировал. Теперь снова придется искать по
всему Подмосковью.
– Тем более надо их отыскать и уничтожить! В назидание Герману. Мы
тоже кое–что умеем. И плевать мне на его «разрешение»!
– Плевать–то плевать, но даже сброс К–реестра в сеть спецслужб ничего
почти не дал. Рыков его блокировал.
– Ладно, потом подумаем, что делать дальше. Ты с нами не пойдешь?
– Душа не лежит. Чувствую опасность. После того, как неизвестный
ликвидатор накрыл ракетами дачу Бабуу в Подмосковье и едва не угробил Сход
(!), следует ожидать всего.
– Не паникуй. Маразм крепчает, но и мы не лыком шиты, прорвемся.
– И все–таки будь повнимательней. Ни пуха.
– К черту!
Василий сел в микроавтобус с надписью по борту «Реанимационная
служба». Машина выехала со двора в сопровождении фиолетового «линкольна» с
мигалкой наверху. Самандар постоял немного, провожая эскорт внутренним
взором и одновременно ощупывая пространство в ментальном поле в поисках
опасности, сел в свою машину, посидел, прикидывая что–то про себя, и
включил мотор.
В начале двенадцатого ночи в ресторан «У Максима», располагавшийся в
подмосковном Новогирееве недалеко от автовокзала, вошли по одному и по
двое семь человек. Четверо из них разошлись по залу, сели за разные
столики вокруг центральной площадки со сдвинутыми вместе столами, где
гуляла веселая компания – восемь молодых и не очень людей и столько же,
если не больше, подруг – воглаве с черноволосым мужчиной средних лет с
узкими глазами и острыми скулами.
Трое других запоздалых гостей ресторана сели за один столик недалеко
от компании, заказали соки, овощи, грибы и кофе. Ровно в половине
двенадцатого Василий, – он сидел за этим столиком и в своем костюме в
черно–белую полоску, с наклеенными усами и бородкой, выглядел солидно, –
подозвал официанта, протянул ему конверт и кивнул на веселящихся
посетителей:
– Отнеси хозяину стола.
Официант взял конверт вместе с полусотенной купюрой, ловко спрятал
ассигнацию и подошел к Узбеку:
– Велено передать.
– Что это? – Узбек взял открытый конверт, вытащил оттуда
прямоугольник из белого плотного картона с тисненым золотым кинжальчиком и
буквами ККК, и лицо его изменилось. – Кто передал?!
Официант показал на стол, за которым сидели «солидные люди». Узбек
подозвал пальцем подручного, шепнул ему на ухо:
– Троих фрайеров за тем столом видишь? Приведи их сюда.
Василий прихлебывал минеральную воду, слушая командира своего
мейдера, бывшего афганца, капитана разведки Соколова Веню, когда к столу
подошел волосатый, с громадными животом, потный мужик в сопровождении двух
здоровенных лбов в лопающихся на груди рубашках.
– Эй, громадяне, пробачьте, – просипел он, – босс приглашает вас за
свой стол. Вставай, пошли.
– Спасибо, – вежливо сказал Вася, не глядя на троицу. – Нам и здесь
неплохо. Так вот, – продолжал он рассказ внимательно слушающим его
собеседникам. – Племяш и говорит: чтобы ограбить банк, нужно купить
оружие, создать банду и набрать в нее побольше хороших людей.
Соколов и его помощник по мейдеру засмеялись.
– Сколько ему лет?
– Шесть.
– Нормально парень рассуждает.
Бык, с недоумением прислушиваясь к разговору тех, кого приглашал шеф,
нахмурился. Было видно, с каким усилием в его маленькой, сдавленной у
висков, голове ворочаются мысли.
– Вы что, бакланы, оглохли?! Босс зовет за свой стол! А ну–ка
шустренько, на четвереньках...
Человека исправить нельзя, а тем более бандита–рецидивиста, насчет
этого Вася не питал никаких иллюзий, но так хотелось иногда, чтобы
подопечные «чистилища» начали прозревать, уходили из банд.
– Объясни товарищу, – кивнул он.
– Отвали, – негромко посоветовал бандиту Соколов, похожий на Василия
усами и бородкой. – Если ему надо, пусть сам подойдет и попросит.
Приглашающие в замешательстве переглянулись, потом один из накаченных
парней с выбритыми висками и затылком шагнул к столу, сгреб Веню за
пиджак, собираясь поднять со стула, и осел рядом, выпучив от изумления
глаза, упал лицом вниз. Удара никто не заметил, только Василий и показал
своему коллеге большой палец. Удар в русбое назывался «щекотуха» и
наносился в солнечное сплетение суставом указательного пальца. С
энергетическим «выдохом» такой удар смертелен.
– Ах ты, бля!.. – взревел Бык, замахиваясь, но тут же его сиплый рев
перешел в тонкий вопль: Вася, не вставая, ударил его ладонями по ушам, а
второму мордовороту сунул в горло «коготь тигра» – согнутые суставы
пальцев левой руки. Парень с грохотом рухнул в проход, задев соседний
стол, и наступила тишина. Только повизгивал, согнувшись и зажав уши, Бык.
Посетители ресторана за соседними столиками перестали разговаривать, пить
и есть, обернулись на шум. Притихла и компания Узбека, но сам он еще
ничего не понял, иначе действовал бы по–другому.
– Не привязанный, а визжишь, – укоризненно глянул на Быка Василий. –
Что, больно? А когда ты людей жег паяльной лампой, бил и мучил, тебе
больно не было?
Налитые кровью глаза Быка выпучились еще больше.
– Т–ты х–хто такой, падло?!
– Смерть твоя, – хмыкнул Соколов, нанося удар снизу вверх в брюхо
Быка. Тот хакнул и, хватая ртом воздух, закатывая глаза, упал навзничь,
так что вздрогнул пол ресторана.
Завизжали девицы, дружки Узбека повскакали с мест, хватая ножи и
бутылки, сам же он незаметным движением вытащил пистолет и сдвинул
предохранитель.
– Пора, – сказал Василий.
Дальнейшее происходило в течение нескольких секунд.
Одновременно встали из–за столов вокруг компании четверо бойцов
мейдера, скользнули к сдвинутым столам и нанесли по одному удару, каждый –
«своему» бандиту. Узбек вскочил, опрокидывая стол и поднимая пистолет, и в
это мгновение в глаз ему вонзилась стрелкасюрикэн, брошенная Василием.
Умер Федор Кузьми Шаповалов по кличке Узбек, тридцати семи лет от
роду, вор в законе, специалист по мокрым делам, мгновенно.
Его подельникам повезло меньше, они еще некоторое время жили.
Шум в зале ресторана начался уже после того, как сделавшие свое дело
бойцы мейдера подошли к машинам.
– Остались трое, – сказал Веня Соколов. – Фима Мудлин по кличке
Мудак, Боб Блаватый и Серж Лещенко.
– Займитесь ими без меня, – сказал Василий, вдруг ощутив
пронзительный леденящий ветерок опасности. – Тихо! Где наши парни,
наблюдатели?
– Здесь должны быть, где же еще им... – Соколов не договорил.
Со стороны парка, подходившего к ресторану почти вплотную, засверкали
вспышки выстрелов, послышались звучные шлепки пуль в борта машин и в тела
людей. Одна из них досталась Соколову, и если бы не бронежилет под
костюмом, командир мейдера был бы убит.
Василия пули миновали, он среагировал на боевые действия раньше, чем
они начались, и вошел в состояние ментального озарения совершенно
свободно, практически без усилия. Сказалась практика меоза, развивающая
способность мгновенно входить в измененное состояние сознания и достигать
глубочайшей степени психической концентрации. Дальше он действовал один,
независимо от мейдера Соколова.
Любая спецкоманда, попавшая под кинжальный автоматный огонь,
реагировала бы одинаково: упасть, замереть, отойти с линии огня, спасти
жизнь и только потом – принять ответные меры. Команда Соколова, обученная
Горшиным, а потом Василием, действовала иначе.
Во–первых, ребята мгновенно открыли ответный огонь. Во–вторых,
бросили в сторону парка две светобарических гранаты, на несколько
мгновений ослепившие неизвестных стрелков. Вспышки гранат были ярче
электросварки, а громкость взрывов превышала болевой порог – шестьдесят
децибел, так что стрелявшим пришлось несладко. Правда, при этом повылетали
стекла у всех автомобилей возле ресторана и окна близлежащих домов.
В–третьих, бойцы мейдера после взрывов гранат бросились в атаку,
используя приемы «качания маятника». Поэтому погибли из всей команды
«чистильщиков» лишь три человека: двое наблюдателей группы поддержки,
убитые из бесшумных снайперских винтовок, и один во время боя. Кроме этого
трое парней получили ранения разной тяжести в ноги, руки и в голову (парня
пришлось потом госпитализировать), остальные отделались ушибами и
царапинами. Нападавшие же потеряли шестерых.
Василий, двигаясь в темпе, обошел стрелков справа, по вспышкам
определил местоположение каждого, и достал первого крайнего броском
сюрикэна, второму же сломал шею ребром ладони. Остальные стрелки
располагались за бетонным основанием ограды парка, но ими уже занялись
бойцы мейдера, и огонь их начал ослабевать.
Не теряя ни секунды, Василий оглядел поле боя (прошло всего секунд
пятнадцать и ни посетители ресторана, ни охрана, ни жильцы ближайших домов
отреагировать на стрельбу еще не успели), вычислил центр управления
нападавшими и метнулся к мощному «доджу», стоявшему за углом парка, у
выезда на площадь автовокзала. «Додж» пульсировал злым черным светом
и возле него виднелись две темные фигуры с приборами ночного видения в
руках.
Бросок Василия они прозевали. Двигался он не только гораздо быстрее
любого человека, но и быстрее, чем реагировали на его движение глазные
яблоки наблюдателей, ибо темп – это не только психическое ускорение
течения внутреннего времени, но и ускорение сокращения мышц владеющего
сверхскоростнымии реакциями.
Что он зря понадеялся на свое мастерство, Василий понял после того,
как разметал обоих наблюдателей с инфракрасными сканерами. Рванув дверцу
джипа, он вдруг ощутил знакомый ледяной ветерок вдоль спины – сакки,
«ветер смерти», и даже успел выстрелить в глубину кабины, но тот или те,
кто там находились, разрядили в него «болевик».
Впечатление было такое, будто его облили кипятком. Однако длилось это
ощущение недолго. «Тюбетейка» – генератор защиты от психотронных
излучений, которую Вася носил, не снимая, все же приняла на себя часть
разряда генератора боли, а потом тренированный интеллект Котова перескочил
в измененное состояние сознания, которое Василий называл «вторым
стабильным». Боль схлынула, однако тело не могло мгновенно очиститься от
физиологических шлаков, порожденных стрессовой фрустрацией нервной
системы, и Василий, буквально завязываясь узлом от жутких судорог, бросил
тело под машину.
Это спасло его от второго импульса «болевика», которого он бы уже не
выдержал, а затем в дело вмешались другие действующие лица.
Примчавшийся на помощь шефу Веня Соколов дал из своего «кипариса»
очередь по джипу, заставив его пассажиров захлопнуть дверцы (стекла
«доджа» были бронированными и выдержали попадание) и дать задний ход.
Переднее колесо машины проехало по руке оглушенного Котова, разрывая ему
кожу, однако к счастью миновало лицо. Соколов склонился над ним, выпустив
машину руководителей операции из поля зрения, и был бы сбит – «додж»
внезапно рванул к ним, собираясь расплющить «чистильщиков» мощным
бампером, но в это мгновение с расстояния в двадцать метров метнулся к
«доджу» длинный язык огня, и под его днищем вырос веер огня и дыма.
Взрыв гранаты подбросил передок машины вверх, и хотя она продолжала
двигаться в том же направлении, Соколов успел ухватить лежащего Котова за
пиджак и рывком выброситься вместе с ним из–под колес загоревшегося джипа.
Подбежавший Самандар – стрелял из подствольного гранатомета он – помог
Вене поднять Василия на ноги и довести до своей машины.
Стрельба к этому моменту стихла. Бойцы мейдера подбирали своих
раненых и убитых, рассаживались по машинам и по команде Соколова уехали.
Тронул с места свою задрипанную «шестерку» и Самандар.
– Кто это был? – слабым голосом спросил Василий.
– Манипул Рыкова, – невозмутимо ответил Вахид Тожиевич.
– Мелешко?
– Успел уйти.
– А ты как тут оказался?
– Стреляли... – ответил Самандар тоном Абдуллы из кинофильма «Белое
солнце пустыни».
Разворошенный стрельбой и взрывами людской муравейник в центре
Новогиреево остался позади.
– Ну, Герман Довлатович... – Вася сдавио пальцами виски,
помассировал, сел прямее. – Ну, сучара, погоди!
Соколов засмеялся, сдирая фальшивые усы и бороду.
– Держит слово маршал СС, а, Василий Никифорович?
– Честно говоря, я не понимаю, зачем это ему надо, – сказал Самандар.
– Значит, мы действительно сильно прищемили ему хвост. «Эсэсовцам»
теперь приходится с нами считаться, а кому это может понравиться?
– Может быть, он считает, что это мы охотимся на кардиналов? –
Василий снял пиджак, закатал рукав рубашки и оглядел руку в крови, с
лопнувшей кожей. – Вот черт!
– Полечить? – покосился на него Вахид Тожиевич.
– Я сам.
– У меня такое впечатление, – добавил Самандар, – что нас просто
проверили на профпригодность. За этим нападением стоит кто–то еще кроме
Рыкова. Когда я подъезжал, мне показалось, что за рестораном ведется
наблюдение на пси–уровне.
– Ликвидатор? – хмыкнул Василий.
– Не знаю, но уверен, что нам стоит выработать иные принципы защиты,
связи и подстраховки друг друга. Либо выйти на самого ликвидатора и
выяснить причины охоты.
– У тебя уже есть идеи?
Вахид Тожиевич не ответил, идей у него не было.
«Шестерка» продолжала мчаться по ночному шоссе вслед за машиной
мейдера к центру Москвы, почти не встречая других машин, но Василию на
мгновение показалось, что сверху, из–за плотного слоя облаков, накрывшего
столицу, кто–то чудовищно чужой, огромный и угрюмый внимательно смотрит на
них.