Черный Человек - Василий Головачев - Книжная Полка

Глава 10

Особытиях на Луне, связанных с фигурантом розыска Шаламовым, Столбову стало известно через час после этих событий: прямых свидетелей не оказалось, а информация со спутников, обозревающих лунную поверхность, поступила в отдел лишь после обработки массива инком. Реакция Бояновой на сообщение была соответствующей, и Столбов даже не счел нужным оправдываться. Розыск запоздал дважды: при определении траектории украденного Шаламовым аппарата и к моменту схватки «сына сумерек» с неизвестными лицами, выдававшими себя за пограничников.

– И где он теперь? – спросила Боянова, пережив вспышку гнева. – Куда направился? Где его ждать? Кто на него напал?

Столбов молчал. Он мог бы сослаться на погранслужбу, помешавшую идентифицировать угнанный когг в Приземелье, но не сделал этого, зная, что отношения между руководителями двух служб и без того натянуты.

– Есть предположение, что Шаламов на Меркурии, – прервал молчание Столбов. – На плато Моря Жары видели странный объект с глазами...

– «Тысячеглазый»! – быстро проговорила Боянова. – Орилоунский автомат, сопровождавший Шаламова. Ищите его на Меркурии, я позвоню пограничникам – помогут. До связи.

– Еще одно маленькое сообщение, – заторопился инспектор. – Мы нашли квартиру, где он остановился, уйдя из дома. Если он там появится, мы узнаем тотчас же.

Боянова, прищурясь, оглядела сосредоточенное волевое лицо Столбова, улыбнулась краем губ.

– Извините, если я говорила с вами излишне резко.

– Поделом, – кивнул Столбов, сохраняя деловой вид. – Нормальный человек должен переживать несравнимо больше отрицательных эмоций, чем положительных, чтобы удовольствие не обесценивалось. До связи.

Объемное изображение инспектора исчезло – он был на Луне, а Боянова работала в кабинете. Несколько минут она ни о чем не думала, вспоминала поведение Столбова, его жесты, то, как он сначала думает, а потом говорит, и не говорит вовсе, если не имеет смысла говорить. Улыбнулась. Ах, Димитр, Димитр, где ты был семь лет назад?

Зазвонил секретарь:

– Зам–один – изменения в плане?

– Нет, – очнулась Власта, – только личное поручение. Включи консорт–линию.

Через две секунды виом консорт–канала открыл «окно» в квартиру Борда. Толстяк завтракал и с бутербродом в руке выглядел хоббитом в норе.

– Приятного аппетита, – пожелала Боянова, сдерживая усмешку. – Рене, проверьте связи Ландсберга, но очень тихо, шепотом.

Борда проглотил кусок бутерброда, но ответить не успел, комиссар уже выключила связь, что вряд ли увеличило аппетит заместителя.

– Обжора, – улыбнулась Боянова, зная, что это единственная слабость Борда, и вывела поток оперативных сообщений на стол. Три из них заставили ее задуматься.

При транспортировке к Солнцу вырезанного со льдом на Земле генератора холода случилось «событие уровня 2» – по классификации безопасников: драккар, пилотируемый инком, внезапно повернул к Меркурию, перестал слушаться команд и с ходу врезался в «сферу Сабатини», растворившись в ней без следа. Столкновение породило мощный всплеск излучений и частиц от нейтрино до «голых» кварковых пар, и среди исследователей «сферы» поднялась тихая паника, но вспышка излучений закончилась, и «сфера» успокоилась, если можно было назвать покоем ее дыхание и обычные эффекты.

Второе сообщение пришло из секретариата ВКС: в Совет от Ассоциации общественных объединений поступила официальная жалоба о том, что служба безопасности использует в своей работе со свободными неформалами антиконституционные недемократические методы – слежку, запугивание, навешивание ярлыков, насилие и тому подобное. Обвинение не соответствовало истине, но Боянову успокоить эта мысль не могла, она знала, как трудно отмыть доброе имя тому, кто честен, благороден и принципиален.

Третье сообщение было о похищении психотехники из медицинских учреждений трех десятков городов по всему земному шару. Поймать похитителей не удалось, компьютерное прикрытие они обеспечили себе отличное.

– А это еще зачем? – спросила Боянова Умника. – Разве медицинская психотехника не может быть заказана прямо на заводах–изготовителях?

– Применение суггесторов и аппаратуры гипнотерапии контролируется комиссией по борьбе с наркосредствами, – ответил инк отдела. – Кстати, вся эта аппаратура легко превращается в оружие, доработка незначительна. Видимо, те силы, которые стремятся к дестабилизации общества, хорошо знают об усилении охраны на складах оружия, а также имеют доступ к служебной информации. Предлагаю ввести режим «шлюз» по всем системам обработки информации отдела и погранслужбы.

Боянова покачала головой. В режиме «шлюз» все запросы на получение информации из банков данных погранслужбы и службы безопасности должны были проходить внутреннее рецензирование: определялась важность запроса, емкость, оперативность и соответствие рангу того, кто запрашивал. Главное, что абонент при этом не мог остаться анонимным, имя его становилось известным контролю.

– Вряд ли комиссия по этике разрешит нам применить «шлюз», – проговорила Боянова. – Причины есть, но нет доказательств. А идея неплохая.

Умник от комментариев отказался.

– Информацию по секторам и бюро, – вызвала Боянова киб–секретаря. – Связь через «спрут».

– Только один короткий личный вызов, – торопливо ввернул секретарь. – Звонил некто Макар Мальгин и просил сообщить, где его сын.

– Это отец Клима, – пробормотала комиссар, почувствовав, как неровно забилось сердце. – Если бы я сама знала, где его сын...

Железовский и Забава Боянова медленно шли по набережной, думая каждый о своем. Математик был рассеян и далек от всего того, что волновало спутницу. Она с грустью признала в душе, что была права, называя Аристарха большим избалованным ребенком, к тому же упрямым. Если он вбил себе что–то в голову, то справиться с этим может только время. А бороться с его «я хочу» Забава уже устала.

Он почувствовал перемену в ее настроении, хотя причин не знал, да и не хотел доискиваться. Он давно уже все решил, и просьбу Забавы о встрече расценил как напрасную трату времени, однако на рандеву явился секунда в секунду. Разговор был недолгим, Забава заставила его еще раз пересмотреть свое кредо и цели жизни, но Аристарх, не боясь выглядеть смешным, считал свою работу выше любого закона и формул межчеловеческих отношений. На вопрос Забавы: и ты счастлив? – он ответил, не задумываясь, чеканной фразой древнего философа [3. Фрейд.]:

– «Формула нашего счастья: да, нет, прямая линия, цель...»

Забава поразилась ответу, вернее, его тону: Железовский был настолько уверен в своем выборе, что и тень сомнения не приходила ему в голову.

– Забава, прости, мне нечего добавить к тому, что я сказал. Я – индивидуалист, все интрасенсы индивидуалисты в большей или меньшей степени, но я, наверное, индивидуалист по максимуму. Я не люблю толпу даже из двух человек. – Железовский мрачно улыбнулся, оценив образность сказанного. – И пока для меня не существует более интересной работы, рода занятий и образа жизни, какой я веду.

Забава остановилась, наблюдая, как чайки деловито мечутся над морем, то и дело ныряя в воду.

– Неужели ты видишь смысл только в работе?

Математик продолжал идти, не заметив, что девушка отстала, потом вернулся.

– Смысл жизни человека – непрерывное самосовершенствование души и тела посредством работы над собой в морально–этическом и духовном плане. – В голосе Аристарха проскользнули нотки самодовольства и снисходительности, было видно, что он цитирует кого–то и верит тому, кто это сказал.

– Что ж, – улыбнулась Забава, разглядывая неподвижное лицо Железовского, – уважаю принципы, хотя и не разделяю твои. Наверное, когда–нибудь ты повзрослеешь, не было бы только поздно. Прими последний совет мой, мастер, потому что встреча эта тоже последняя: будь осторожен с... теми, кого ты затронул в последнем своем анализе. Они наверняка уже знают, что ты получил задание от безопасности, а математик ты от Бога! Тем и опасен. Помни правило: «Не тяните за хвост, если неизвестно, что на другом конце». Обещаешь?

Железовский заметил слезы в уголках глаз Забавы, сдвинул брови. Разговор их шел и в пси–диапазоне – цепочками образов, – и Аристарх начинал сердиться, понимая, что девушка нравится ему, но заканчивать разговор вот так, на разрыве, не хотел.

– Я никого не боюсь. Но зачем так мрачно? Можно подумать, что мы действительно больше не встретимся. Успокойся, все будет хорошо. – Аристарх подумал и добавил: – Ты очень красивая.

– Как ты добр, – улыбнулась сквозь слезы Забава, протянула ему руку: на ладони лежал браслет очень тонкой работы из зеленоватого металла с прозрачным зеленым окошечком, внутри которого плавала зеленая искорка. – Мой амулет, тебе на память.

Железовский взял браслет, зачем–то взвесил.

– Что за металл?

Боянова засмеялась, смахнула слезу с ресницы, встав на цыпочки, чмокнула гиганта в подбородок.

– Эй ты, интрасенс, кто тебя только воспитывал? Прощай...

Повернулась и пошла по ступенькам вниз, к морю, не оглядываясь. Красивая фигурка, водопад волос, танцующая походка...

– Спасибо, – пробормотал ей вслед Аристарх, ошеломленный поднявшимся в душе тарарамом. Слезы Забавы, ее чувства подействовали на него сильнее, нежели он хотел, это порождало дискомфорт и желание что–то исправить, как–то оправдаться, хотя бы и перед самим собой... Он вспомнил о давно созданных им принципах успокоения, и через несколько минут сердце заработало в прежнем ритме.

Забава уже скрылась за поворотом набережной, стук ее каблуков перестал быть слышен, и только печальная нота пси–связи все еще билась в голове Железовского, как шелест крыльев раненой птицы, но и она постепенно затихла. Тогда он спрятал подарок в карман, чтобы вспомнить о нем только через несколько лет, вызвал такси и выбросил из памяти все, что мешало мыслить.

Около часа он тренировался с динго–фантомом наставника–инка, доводя до автоматизма приемы славяно–горицкой борьбы, потом принял душ и просидел полчаса в тадасане – позе горы, расслабляясь до потери телом чувствительности. Достигнув высшей стадии дхараны – сосредоточения, Аристарх включил контур компьютерной пси–развертки, осторожно перешагнул границу допустимого личного участия в вычислительном комплексе и с головой ушел в нематериальный, призрачный, но по–своему реальный и ощутимый мир математического анализа, выкладок, уравнений и символов. Только он, обладая колоссальным запасом здоровья и сил, мог выдержать гонку вычислений с компьютером в режиме «один на один», и только он мог из миллионов разрозненных деталей построить стройную и непротиворечивую конструкцию эфпрогноза. За два часа работы Аристарх проанализировал программы нескольких тысяч заводов–автоматов сложной молектронной и энергетической техники, рассчитал их технологические цепочки: банк данных – управляющий инк – база – цех – линия – результат – и нашел то, что искал. И не поверил глазам: те, кто рассчитывал весь этот цикл, используя разные заводы и каналы доставки исходных материалов, делали совсем не то, что думал Железовский – не антигравы, транспорт индивидуального пользования, и не гипноиндукционные излучатели, они делали кое–что пострашней!

Несколько минут Аристарх просидел, оглушенный результатом расчета, потом набрал номер Бояновой. Ответил секретарь:

– Комиссар отсутствует по делам. Что передать?

– Я Железовский. Насчет меня есть какие–нибудь распоряжения?

– Нет, – вежливо ответил видеопризрак.

– Прошу дать мне консорт–линию с Умником, – это очень важно.

– На ввод или вывод информации?

– На ввод.

– Это проще. Давайте параметры вашего компа.

Железовский проследил, чтобы выводы его расчета были записаны Умником по консорт–каналу, с удовлетворением хлопнул себя по колену и привычно похвалил свой комп, который перенял некоторые черты хозяина и был, по сути, если не вторым, то третьим его «я».

– Рад стараться! – бодро ответил инк.

Отдохнув полчаса (шавасана – поза мертвого, сукхасана – приятная, подмасана – поза лотоса), Железовский с аппетитом пообедал и вызвал такси. Ему захотелось самому убедиться в правильности расчета и найти завод, на котором собиралась из деталей, сделанных подпольно на других заводах в обход стандартных программ, конечная продукция: летающие «шмели», способные нести несколько порций сильнодействующего яда и самоуничтожаться после поражения целей. Завод, судя по анализу потоков деталей, находился на Меркурии, в сумеречной зоне.

Железовский знал только один завод на Меркурии, отвечающий требуемой для сборки «шмелей» сложности и мощности, но завод этот выпускал МК–батареи – «энергоконсервы» для звездного флота человечества.

Попасть на завод мог далеко не каждый человек, был он полностью автоматизирован, и лишь контроль продукции и ремонт сложных систем доверялся людям. Проникнуть в компьютерный контур управления заводом Аристарху с Земли не удалось, не помогло ни его мастерство, ни расшифровка режима – код рабочего файла остался неизвестен и программа входа не хотела реализовываться. Поэтому Железовский захватил с собой приставку памяти с двумя десятками «вирусных» программ и персональный комп типа «Знаток», с помощью которого можно было вести расчет в темпе инка практически любой мощности.

Прямой линии пассажирского метро между заводом и земной сетью не существовало, а может быть, она была заблокирована, во всяком случае, координатор метро не знал кода станции, и Железовскому пришлось добираться туда с пересадкой: на метро – в Клиффорд–Сити на Меркурии, а оттуда на галионе местных линий – в сумеречную зону, где на сорок третьем меридиане располагался объект под названием «Терминатор–43».

С высоты семи километров Меркурий производил впечатление абсолютно дикого, мертвого, застывшего океана. Огненная гора в виде гигантского купола на горизонте справа – таким сквозь тон–экран виделось солнце – заливала северные склоны гор жидким золотом света, в то время как южные отроги тонули в глухом бездонном мраке. Меркурий имел очень разреженную атмосферу из азота и инертных газов, но и она была способна рассеивать солнечные лучи, поэтому сумеречная зона планеты, после того как «гора Солнца» скрылась за горизонтом, освещалась призрачным пепельным свечением неба, создающим удивительный, кажущийся полупрозрачным дымчато–серый, с серебристым отливом мир. Кора планеты была здесь изъедена порами, пустотами, кавернами и напоминала слоистую ледяную коросту. Исследовать этот каменно–металлический губчато–блинчатый слой можно было только дистанционно или с помощью самостоятельной киб–техники, потому что опасность провалиться в недра планеты превышала допустимые пределы. Поселки исследователей, а также энергозаводы и другие сооружения возводились людьми на островах, выдавленных когда–то из расплавленных пород астеносферы и застывших на поверхности базальтовых куполов, твердых и монолитных. «Терминатор–43» – один из ста восьмидесяти энергозаводов Меркурия – располагался на шестикилометровом горбу из базальта, а рядом, в километре, на плоском, как стол, взгорье находился космодром с кораблями снабжения, ждущими заправки. Кроме них, Железовский заметил одинокий спейсер с мозаикой огней погранслужбы.

Попутчиками математика были молодые энергетики и аварийщики ремонтной бригады, и все они «фонили» в пси–диапазоне в обычной манере острых на язык, общительных, веселых, искренних парней и девушек, трудолюбивых работяг, как окрестил такие натуры Аристарх. До посадки он мог быть спокоен, ничего непредвиденного произойти не могло, однако интуиция подсказывала, что впереди его ждут сюрпризы, причем неприятные. Ветерок опасности холодил пальцы рук и ног и заставлял держаться в напряжении, хотя внутренний голос продолжал самоуверенно нашептывать: ничего, прорвемся!..

Галион миновал «окно» в куполе общетранспортного вокзала завода и без толчка опустился на серый квадрат финиш–поля. Пассажиры гурьбой высыпали наружу, шутками приветствуя динго пропускного контроля; на груди каждого загоралась и гасла голубая молния ответчика, разрешающая вход. На костюме Железовского такая молния не вспыхнула, и видеопризрак контрольного инка встал на его пути:

– Извините, у вас не оформлен допуск. Кто вы и по какой причине хотите пройти на режимное предприятие?

Последние из прилетевшей смены работники завода вышли из кубического помещения КИП в коридор, и голоса их затихли. Железовский достал из кармана золотую пластинку с выбитыми на пяти языках словами: «Особые полномочия».

– Понятно, – вежливо сказал фантом, отступая. – Как зарегистрировать ваше посещение?

– Экскурсия, – пробасил математик.

– В таком случае возьмите «гида», – он поможет вам разобраться в хозяйстве завода, довольно сложном, смею вас уверить.

В слепой доселе стене помещения протаяло отверстие, из него высунулся прозрачный лепесток с серо–коричневым «паучком». Железовский молча взял «паучка» и прицепил на лацкан куртки. Он знал, что, кроме выдачи информации, «гид» сообщал инку–координатору завода также и местонахождение экскурсанта. Делалось это, конечно, с благой целью – обезопасить жизнь гостя, но в данном случае это обстоятельство мешало замыслу Аристарха и сковывало маневр.

Пройдя в коридор, соединяющий КИП с собственно заводом, Железовский оказался на стыке трех коридоров, прямоугольных в сечении, с ребристыми стенами и гладким черным полом. В нишах стыковочного узла стояли «поплавки» – кресла индивидуального транспорта, похожие на половинки грецкого ореха, и платформы–антигравы для перемещения грузов. Сосредоточившись, Аристарх нашел точки установки видеокамер и замазал их глазки испаряющейся через три минуты массой. Затем снял значок «гида», прицепил к сиденью одного из «поплавков», поковырялся в «Джордже» – водителе кресла и задал программу движения по заводу с остановками в тех местах, где никогда не появлялись люди. «Поплавок» мигнул стоп–сигналом и умчался по левому коридору. Аристарх же сел на платформу, тихо поплывшую центральным туннелем; ему не нужно было идти далеко, искать склады, базы, магистрали пересечения потоков деталей и координаты сборочного цеха «шмелей», если такой цех здесь был, – централь управления заводом располагалась в сотне метров отсюда, на глубине пятьдесят метров под поверхностью базальтового плато. Надо было всего лишь добраться до пульта координатора и поработать с ним в режиме «один на один». Инк завода должен был знать все, запрограммированный на работу в режиме разделения задач: выдачи МК–батарей, основной продукции завода, и сборки «шмелей», о чем знали только неведомые программисты, те, кто создал великолепно замаскированную систему производства миниатюрных автоматических убийц. Впрочем, «шмелей» не надо было создавать заново, достаточно было использовать технику, разработанную для других целей. Все зависело от того, в чьи руки попадала эта техника и с какой целью использовалась. «Шмели», например, успешно работали и под землей, и на других планетах в качестве собирателей информации исследовательских комплексов.

Платформа остановилась в круглом зале с четырьмя дверями, освещенном панелями дневного света. Железовский напряг зрение, определил, за какой дверью находится вход в централь, достал блок компьютерных спецопераций, способный работать без механического контакта с терминалами других компьютеров. Через несколько минут на миниатюрном экранчике блока загорелась комбинация кода. Используя рацию блока, Железовский тем же путем ввел сигнал кода в дверной автомат, задержал дыхание и шагнул сквозь ставшую бесплотной дверь.