Глава 6
В последний раз окинув взглядом пустынный пейзаж острова, Шаламов
задраил люк и спустился вниз, в свою жилую камеру, где ждала его
подготовленная к работе система пси–передачи информации. В отличие от
Джорджа внутренний голос, уговаривающий его не рисковать – мол, не
спасешь ни маатанина, ни себя, к чему эти эксперименты, когда есть
Джордж, вот его и подключи, – замолчал только после того, как Шаламов
разозлился и заставил свое второе «я» уйти в «подполье». Мысли о
Купаве приходили все чаще, но с ними он справлялся без труда. Купава
поняла бы его решение.
«Пчелы» поработали на славу, проникнув во все доступные
микроавтоматам места маатанского корабля и собрав информацию о работе
его систем энергооборудования и вычислительных комплексов. Джордж
проанализировал поступивший массив информации и рассчитал варианты
обратной связи с центральным компьютером чужака, хотя компьютером эту
странную управляющую систему, строго говоря, назвать было нельзя: она
скорее напоминала нервную систему живого существа, вживленную с
металлокерамическую гору с кавернами, причем в гору, которая свободно
трансформировала свою форму и создавала внутри себя любые
пространственные объемы. Но каналы управления этим квазикомпьютером
сводились к залу с полумертвым маатанином, и Джорджу было несложно
определить точки главных выходов «терминала», с помощью которого
«черный человек» управлял своим проникателем. Правда, Джордж,
сконструированный для целей, далеких от решения лингвистических задач,
действующий по законам антилогики, математики и физики, так и не сумел
разобраться, какие сведения содержит память компьютера. Это мог
сделать только Шаламов, включенный напрямую в цепь контроля. Причем
дело осложнялось тем, что координатор не знал, какое из подключаемых
«нервных узлов» – контуров памяти – содержит нужную пилоту информацию.
– Ничего, – пробормотал Шаламов, – включай поочередно, потом сам
разберешься, что нам нужно, если я потеряю сознание. Но сначала помоги
«включить» собственный резерв.
Джордж настроил аппаратуру лазерного иглоукалывания и вызвал у
пилота состояние стрессовой гипермнезии – сверхзапоминания. О
последствиях эксперимента разговора не было, Шаламов понимал, на что
идет.
За час до этого Джордж попытался подключить свой дубль–блок к
выходу одной из координирующих цепей маатанского компьютера, но это
привело лишь к тому, что блок после включения выдавал на выходе
бессмысленный набор слов и цифр. Конечно, можно было попытаться еще
инициировать в дыробое серию коротких и длинных распадов, аналогичных
сигналам азбуки Морзе, то есть дать SOS, однако эта, в общем–то,
неплохая идея не гарантировала, что сигналы будут услышаны и
запеленгованы, потому что диапазон дыробоя был далек от тех аварийных
частот, на которых слушают космос земные СПАСЫ [СПАС – станция приема
аварийных сигналов.]. Шанс был, но у Шаламова не оставалось времени на
ожидание ответа, «черный человек» почти не двигался и перестал
высвечивать даже бред.
– Приготовились, – сказал Джордж. – Трехсекундный отсчет.
При счете «три» в мозг пилота хлынула лавина чужеродной
информации, насыщенная невероятным «мусором» специфичных маатанских
понятий, символов и знаков, яркими искрами и вспышками озарений и
темными облаками абсолютного непонимания. Это впечатление прорвавшего
плотину водного потока, несущего на спине различный мусор, пелену и
нефтяные пятна, сохранилось у Шаламова и после окончания сеанса.
Продержался он ровно две минуты, затем боль
информационно–токсического шока оборвала сознание.
Джордж отключил выход маатанского компьютера на сферу пси–приема
пилота и быстро привел того в чувство, высветив перед глазами данные
медицинского контроля: пульс, давление крови, температуру, частоту
дыхания, тургорные характеристики мышц, кардиозапас.
– Может быть, хватит, мастер?
– Делай свое дело, – мысленно отрезал Шаламов. – И подключи на
всякий случай резервы памяти, может быть, что–нибудь запишется в
параллели, только заблокируй входы основных управляющих центров, не то
сам превратишься в маатанина.
Джордж послушно выполнил приказ и снова «вонзил» в голову пилота
бесшумную молнию информационного разряда чужой машины.
Дважды Шаламов всплывал из небытия после ударов аффективного и
спинального шоков и окончательно потерял сознание только после явного
пресыщения мозга, в течение получаса работавшего со скоростью
электронно–вычислительной машины и получившего колоссальный объект
маатанских знаний.
Сутки после этого жестокого эксперимента пилот отдыхал, ослабевший
до такой степени – мозг не смог переварить весь информационный поток и
«саботировал» даже простейшие физиологические потребности, – что
внезапно засыпал во время еды или испытывал приступы беспричинного
удушья.
Джордж лечил его молча, без обычных нравоучений и ворчания, но не
потому, что того требовал метод лечения, а из–за неясных ему
патологических проявлений в работе многих внутренних органов Шаламова,
возникающих в результате неадекватной работы спинного и головного
мозга. Что–то разладилось в организме пилота, центральная нервная
система стала источником «фантомных» болей и «перевернутых чувств»:
Шаламов вдруг начинал «слышать» глазами, «видеть» кожей рук или
«чувствовать» волосами температуру. Но все это было не страшно, на
Земле излечивали и не такое, главными же источниками беспокойства
Джорджа оставались идущие в глубинах психики пилота процессы
перерождения интеллекта и памяти: в мозгу человека боролись две
вселенные – человеческая и маатанская, негуманоидная, рождалась темная
бездна чужих инстинктов и чувств, вспыхивали и гасли галактики
странных психических состояний, проявлялась записанная в памяти
информация, обработанная подсознанием.
Однако тренированный и сильный интеллект пилота в конце концов
одержал верх, хотя никто, конечно, не мог предсказать, какими будут
последствия необычного пси–контакта. Шаламов неожиданно заблокировал
пси–связь с Джорджем и общался с ним только по радио. Несмотря на
постепенное улучшение общего тонуса, он не мог пока ни самостоятельно
двигаться, ни отправлять естественные физиологические надобности, и
координатору приходилось ухаживать за хозяином в аварийном режиме.
На вторые сутки Шаламов потребовал дать ему рецептор прямой связи
с исследовательским комплексом. Координатор выполнил приказ. Спустя
минуту «пчелы» снова полезли в маатанский корабль, подчиняясь
неведомым командам пилота. Что они там делали, Джордж так и не узнал,
«пчелы» имели выход только на мозг Шаламова, и ни одна из них не
вернулась в бункер кибер–комплекса. После этого пилот завладел памятью
Джорджа и гипервычислителем, с помощью которого мог оперировать
расчетами любой сложности со скоростью самого координатора, и в
течение трех часов гонял вычислитель как бешеный, уйдя в дебри
странных и неприятных вычислений, от которых Джорджу становилось не по
себе: за вычислениями стоял мир чужих правил, знаний, математических и
этических формул.
Шаламов потерял сознание неожиданно, работал он далеко за
пределами человеческих возможностей и не «всплывал» из беспамятства
около семи часов, бледный до синевы, с окаменевшими в судороге от
непонятной тоскливой потери губами. Диагностер бесстрастно выдал
столбец биопараметров пилота, и Джордж испугался по–настоящему: с
расширением невралгии у Шаламова обнаружилось около десятка
микроизлияний крови в мозг. Пилот нуждался в немедленной операции, но
сделать это можно было только на Земле, координатор не был рассчитан
на лечение человека с такими специфическими травмами.
Шаламов выкарабкался из пропасти небытия сам и снова задействовал
вычислитель, а затем Джордж стал свидетелем того, как пилот
превратился в хозяина маатанского корабля, оживив его исполнительную
технику и дремлющую автоматику из числа оставшейся неповрежденной.
Какие–то корявые, с человеческой точки зрения, механизмы, похожие
на ожившие творения абстракционистов, принялись чинить и латать зал
управления, запеленали неподвижного «черного человека» в серебристую
пленку и поместили под ажурный колпак, напоминавший грубо сделанную
птичью клетку. Маатанин был еще жив и даже в сознании, но
индифферентный, как и прежде, не желая ни общаться, ни принимать
предлагаемую помощь.
Деятельность маатанских киберов прекратилась так же внезапно, как
и началась: они разломали силовые отсеки и блоки управления
«Кентавра», а также оборудование, которое он вез по назначению как
спасатель–курьер, перенесли нужные Шаламову компоненты аппаратуры на
маатанский корабль и вырастили на панцире «черепахи» корабля кособокую
башню, по виду – «из рогов и копыт». Затем попрятались по своим норам.
Все стихло. Тишина завладела кораблями, Джордж «затаил дыхание»,
готовый выполнить любой приказ командира, но Шаламов молчал
по–прежнему и не включал пси–связь. Он был в сознании, даже улыбался
иногда – сквозь невероятную усталость и непрерывную, терзающую тело и
мозг боль. Глаза его были открыты, но Джордж знал, что пилот ничего не
видит, его зрительные нейроны были парализованы.
– Все в порядке, старина, – прошептал Шаламов, услышав жалостливый
«шепот» координатора. – Я все–таки недаром ношу значок
мастера–спасателя... мне, наверное, хана, но с техникой «черного» я
разобрался...
– Включите пси–канал, Даниил, – попросил Джордж, воспрянувший
«духом», – я попробую снять аспекты, и мы поборемся с недугом.
– Нет, дружище, держись теперь от меня подальше, я стал для тебя
опасен. Скоро за «черным» прилетят, я починил его тахеопередатчик,
использовав кое–что из нашего оборудования, иначе ничего не получилось
бы, и дал SOS на их языке. Не вмешивайся ни во что... если я не смогу
участвовать в контакте лично. Понял?
– Да, мастер. И все же еще раз прошу использовать медкомплекс,
вдвоем мы хотя бы снимем болевой синдром. Кстати, если их передатчик
работает, почему бы не позвать нашу аварийно–спасательную службу?
– К сожалению, частоты передатчика далеки от частот наших
приемников, как и в случае дыробоя, едва ли наши астрономы службы
пространства слушают в этом диапазоне, и я, конечно же, дал сигнал,
остается только ждать.
– Но вас необходимо лечить! И как можно скорее. Я подключу
диагностер.
Шаламов не ответил. У него не было ни сил, ни желания спорить, ни
особого желания жить. В голове все еще вертелась одна–единственная
фраза, уже почти не тревожащая душу: «Бедная Купава!..»
И тогда Джордж впервые нарушил приказ хозяина: преодолел порог
команды запрета и включил контур мысленного съема. И получил
сильнейший шумовой шок, превративший его в бесполезный кибернетический
хлам – он «захлебнулся» чужой информацией...
Соплеменники «черного человека» прилетели за ним спустя десять
часов после включения передатчика, починенного Шаламовым, но ни пилот,
ни «сошедший с ума» Джордж не видели, как над островом зависла
километровая кошмарная конструкция в пластинчатой броне, а из нее на
«журавлиных гнездах» вылетели два десятка черно–золотых фигур. Маатане
обследовали свой разбитый проникатель, не обращая внимания на торчащий
из него «дротик» «Кентавра», забрали запеленатого, полуживого
командира и через час улетели, оставив землянина в недрах своего
покалеченного корабля, не сделав даже попытки анализа ситуации, не
выяснив причины аварии и не узнав, остался ли кто–то в живых из
экипажа земного корабля и нуждается ли он в помощи. Зато они потратили
около четырех земных суток на монтаж ячеистой конструкции,
напоминавшей пенал, уложили в ячеи мертвых собратьев и направили
«пенал» в глубину «серой дыры». Уходя из Горловины, они оставили у
планеты–куба маяк, высвечивающий галактическим кодом фразу: «Владение
Маата. Входить, изучать, пользоваться запрещено!»
