Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | LAT


Василий Головачев
Черный Человек
 < Предыдущая  Следующая > 
Глава 7
Прежде чем вернуться на Землю, они встретили еще два «динозавролета» маатан – световые копии некогда существовавших реально кораблей. Видимо, их генерировала заросшая «серая дыра», по причинам, которых не знал никто. Может быть, это были «тени» материальных объектов, пытавшихся прорваться сквозь мембрану «серой дыры» в этот мир, а может, и просто информационно–световые копии, используемые в качестве вечных «памятников» погибшим.
Понаблюдав за действиями исследователей «серой дыры», которые хитроумными способами пытались запустить в Горловину зонды с аппаратурой, Джума вернулся на Землю. Шансы встретить живых «черных людей», а вместе с ними и Шаламова, с каждым днем становились все призрачней, и на первое место в душе безопасника начинали выходить личные проблемы, от решения которых зависело не только настроение, но и судьба.
Джума по натуре был оптимистичен, энергичен и самостоятелен, с изрядной долей честолюбия и хватки, умел работать с коллективом в любых условиях, мог увлечь людей за собой и увлечься сам, но и его оптимизм имел пределы, а тем более в обстоятельствах длительного конфликта с Карой, не то женой, не то подругой, и с самим собой. Нарастание душевного дискомфорта когда–то должно было разрешиться кризисом, если этот процесс не остановить (знать бы – как?), и Джума решил проявить настойчивость и решительность, чтобы наконец расставить точки над «i» в отношениях с Карой, поскольку ни она сама, ни Мальгин, этот загадочно колеблющийся человек–да, внезапно вмешавшийся в жизнь Хана, не хотели менять создавшееся зыбкое равновесие любовного треугольника. Вернее, четырехугольника, подумал Джума, вспомнив Купаву, еще одну петлю завязавшегося узла, и мрачно улыбнулся. Именно существование Купавы и давало ему шанс в борьбе за Карой, хотя он до сих пор не понимал, почему Мальгин принимает столько участия в решении судьбы Купавы, женщины, по сути, посторонней, пусть и бывшей когда–то его женой.
У него свой шариат [Шариат – предписанный путь (ислам.).], у тебя свой, ответил Джуме внутренний голос, и безопасник снова улыбнулся, беззлобно обозвав своего глубинного «я» шайтаном. Внутренние диалоги не мешали ему работать и собираться, как и вести беседу с друзьями, но на этот раз очнулся Хан уже в управлении, двигаясь к резиденции комиссара безопасности. Решение созрело исподволь, пока Джума преодолевал колоссальные космические расстояния от «серой дыры» до Земли.
Боянова удивилась, увидев его в кабинете: она только что закончила видеоселекторное совещание и готовилась к работе с секторами службы.
– Хан? Что–нибудь случилось?
– Извините, Власта, – пробормотал Джума, испытывая кратковременный прилив нерешительности. – Отчет о кенгуру уже в машине, а пришел я по другому поводу... личному. Мне некоторым образом нужна свобода.
Боянова едва заметно улыбнулась.
– Разве вы не свободны?
Джума заставил себя преодолеть заторможенность, ловя себя на мысли, что оценивает комиссара как женщину. Она бесспорно была красивой, прекрасную фигуру не мог скрыть никакой костюм, но отсутствие мимики, видимых эмоциональных движений души, проявления обыкновенных человеческих чувств придавали ей холодность и твердость мраморной статуи, ожившей ради разговора с гостем.
– Если говорить о свободе в узком смысле слова, то я свободен, а если оценивать мое внутреннее состояние, то... одиночество – не синоним свободы.
Боянова внимательно и задумчиво оглядела безопасника, жестом пригласила сесть.
– Вы хотите попросить отпуск? Почему не по ранжиру? Ни Шевчук, ни кадровая служба не ответили бы вам отказом.
– Я никому ничего не хочу объяснять. Мне нужен отпуск на некоторое время, на две–три недели, и причина – чисто личная, убедительная лишь для меня.
– Карой, – проговорила Боянова полуутвердительно.
Джума вздрогнул, с изумлением взглянув на комиссара, почувствовал, что краснеет, и взял себя в руки.
– Никак я под «колпаком»?
Боянова рассмеялась, превратившись на мгновение в обаятельную девчонку, случайно забравшуюся в кабинет комиссара безопасности.
– Я обязана знать все о своих сотрудниках, их проблемы волнуют и меня. Берите отпуск любой длительности, на сколько необходимо. В качестве утешения приведу высказывание одного из психологов: «Человек – это особое существо, которому свойственна постоянная свобода принимаемых решений, невзирая на любые жизненные обстоятельства» [Портман А. Биология и душа. Цюрих, 1956.].
– Классика, – мрачно сказал Джума. – Я тоже изучал психологию в свое время. Там есть продолжение: «Эта свобода включает в себя возможность быть как нечеловеком, так и святым». Какую возможность вы пророчите мне?
Комиссар покачала головой, с откровенным интересом изучая лицо Джумы.
– Вы умны, Хан, приятно в этом убеждаться время от времени, однако не стоит причислять себя к сонму святых, в вопросе вашем есть такой намек. Вы нормальный человек, способный ошибаться и причинять боль себе и другим. У меня есть знакомый, который делит мужчин на случайников и шансеров. Случайник – тот, кто пользуется случаем: удалось – хорошо, не удалось – ну и Бог с ним. Шансер же никогда не упускает своего шанса. По–моему, если применить к вам эту классификацию, вы ушли от первого, но еще не пришли ко второму. Нет?
– М–м–м... – промычал Джума, озадаченный, не знающий, что сказать в ответ. С подобной точкой зрения он еще не сталкивался, а тем более не ожидал, что ее выскажет Власта.
– Впрочем, может быть, я сужу слишком пристрастно, – продолжала Боянова. – В конце концов особенности характера не являются решающими, всегда решает позиция личности. Давайте лучше поговорим о ваших друзьях.
Джума внутренне собрался, настороженно посмотрел в умные, с проблесками иронии глаза Бояновой.
– Кого вы имеете в виду?
– Мальгина, Ромашина... Железовского. Все они меня интересуют не только профессионально, но и как личности достаточно неординарные и одаренные. Прежде всего, конечно, Мальгин, загадочный богатырь, способный справиться с шестеркой хорошо вооруженных и специально обученных парней, а также без всяких последствий выпрыгнуть со сто одиннадцатого этажа.
Безопасник смотрел непонимающе, и Власта коротко рассказала ему о бое Мальгина с неизвестными лицами в квартире Купавы, жены Шаламова. Джума посидел немного, огорошенный новостью, и тихо присвистнул, забыв, где находится.
– Вот именно, – произнесла Боянова, отвечая мысленно какому–то абоненту (минуту, я занята). – Нет сомнений, что знаменитый нейрохирург, человек–да, не только интрасенс или экзосенс, как утверждают наши аналитики, но и кто–то еще. Не хочу утверждать, что он «черный человек», и все же Клим обладает неким «темным знанием», являющимся основой магии и колдовства – если использовать древние термины, обозначающие границы человеческого познания.
– Клим – колдун? – засмеялся Джума, но осекся, увидев неудовольствие на лице комиссара. – Простите, это от неожиданности, никогда не думал о нем, как о... маге. Но мой Ка [Ка – духовный двойник, жизненная сила, дается человеку при рождении (древнеегипет.).] говорит мне, что вы ошибаетесь.
– У вас еще будет время убедиться в этом. Не знаю, есть ли Ка у вас, но у Мальгина он в наличии, и не один. Что касается Ромашина, то он авантюрист по натуре, хотя и предельно порядочен. Тем не менее в настоящее время он невольно является одним из факторов дестабилизации общественного спокойствия и безопасности, что не может не настораживать.
– Ромашин?! Как может быть фактором дестабилизации бывший начальник службы безопасности?
– Вспомните прошедшие события: случай с погоней за Шаламовым на Маат, выстрел из «василиска» в Даниила, в результате чего личность «черного человека» возобладала над личностью Шаламова, потом эта неподготовленная атака на обрывок «сверхструны», в результате которой на Меркурии возникла «сфера Сабатини»... Этого мало? А к чему приведет упрямый поиск Ромашиным входа в орилоунское метро? Способен ли он сам оценить это после совета Лондона «не искать Шаламова, потому что поиск опасен»?
Джума молчал.
– Я не имею претензий к Ромашину как к человеку, он симпатичен мне, умен, энергичен и... не менее загадочен, чем Клим Мальгин.
– Ну, Мальгин ладно, а при чем тут Железовский? – помедлив, спросил окончательно сбитый с толку Джума.
– Поисками Шаламова они занимаются втроем. – Боянова дала понять, что время аудиенции истекло. – И это опасно. Для людей и всех нас в том числе. Я не призываю вас вести наблюдение за троицей, что–то предпринимать, анализировать, работать, одним словом, но, если возможно, просто побудьте с ними рядом, подстрахуйте Мальгина, помогите ему... чем – не знаю сама, советом, может быть, уважением, добрым отношением, готовностью помочь наконец.
Хан встретил прямой взгляд женщины и понял недосказанное. В душе угрюмо шевельнулся второй «я», скептик и пессимист, но Джума не дал ему возможности высказаться. Пробормотав слова прощания, он вышел из кабинета, унося в душе взгляд Бояновой, в котором сквозило сомнение в его способностях.
Разговор с Бояновой не принес ожидаемого облегчения, а пустые комнаты дома, заполненные тишиной и грустью, усугубили плохое настроение. Однако Джума заставил себя встряхнуться и после короткого сеанса йогатренинга почувствовал прилив энергии.
Переодевшись и оглядев себя в зеркале, он остался доволен своим внешним видом – целеустремленный, сильный, озабоченный, но знающий себе цену молодой человек. Подумать, с виду вполне фартовый парень, но именно подобные стандарты и не нравятся Карой. «И все же изменять имидж не стану, пусть будет хоть что–то неизменное, отвечающее внутреннему мироощущению. Карой должна это понять, иначе нет смысла продолжать ее поиск в ней самой. Кстати, у нее скоро день рождения, не забыть бы вовремя вручить подарок».
Безопасник любовался игрой сережек, перстня и колье из лунного камня – гарнитур «Лукавая Селена» и спрятал его в стенной шкаф, он хранил его давно и с нетерпением ждал случая вручить адресату.
Запирая дверь от квартиры, Джума вдруг заметил у порога белый квадратик пластпапира. На двух сторонах квадратика тотчас же проступили строки на английском языке: «Информация к размышлению. Грядет очищение Мира от скверны инородцев–интрасенсов, которые есть Болезнь человечества, ведущая к полному его вырождению. Мы, Чистильщики и Хирурги, призванные излечить человечество от Болезни, призываем всех в наши ряды. Кто не с нами, тот против нас! С кем ты, гражданин Земли?»
Джума хмыкнул, пожал плечами, спрятал карточку в карман и поспешил к лифту. Дверь за спиной зажгла красный глазок, означающий, что хозяев нет дома.
Через полчаса, преодолев три тысячи километров от Ходжара, где он жил последние полгода, до Рязани, где располагался Институт внеземных культур, Джума входил в кабинет директора института, академика, доктора ксенологии Георгия Дикого. К удивлению безопасника, его приветствовал не директор, которого он знал в лицо, а Герхард Маттер, ведущий ксенолог по системе Орилоуха, толстый, громадный, лысый, с роскошной черной бородой. Кокос Маттера был распахнут чуть ли не до пояса, оголяя волосатую грудь, что, впрочем, было в его стиле: ксенолог никогда не обращал внимания на такие мелочи, как одежда, мода, этика и отсутствие вкуса. Основным принципом, который он исповедовал, был принцип удовольствия, хотя и несколько модернизированный: Маттер находил удовольствие только в работе.
– Какие гости! – пророкотал он басом, не таким роскошным, каким обладал Железовский, но все же впечатляющим. – По делу? Требуется информация, анализ или точка зрения на события в погранзоне?
– Ни то, ни другое, ни третье. – Джума пожал пухлую волосатую длань ксенолога. – Не ожидал увидеть вас в этом кресле. Смена власти или случай?
Маттер снял дужку эмкана – он работал с компьютером, и световая беготня на рабочем столе директора прекратилась.
– Кратковременная подмена, только и всего. Георгий сидит сейчас на Орилоухе, как один из руководителей комплексной экспедиции, а текущие дела надо изредка решать, вот и приходится заместителям посещать сей приют на несколько дней. Что привело сюда безопасность?
– Личный вопрос. Мне срочно нужно попасть на «Эдип–2».
– Зачем? – удивился Маттер. – И почему обратились к нам? Разве вы не можете это сделать по каналам службы?
– Мне не требуется разрешение, – сдерживая раздражение, сказал Джума. – Я просто хотел поставить в известность руководство института, что некоторое время проведу на станции.
Ведущий ксенолог почмокал губами, выражая сожаление.
– А вы знаете, в каких условиях работает экспедиция на Маате? «Эдип–2» переполнена, в каютах живут по два–три человека, очередь на работу огромная, транспорта не хватает...
– Как–нибудь устроюсь, я ненадолго, на день–два, а может быть, и того меньше.
– Что ж, дело ваше, я предупредил. Хотя, – ксенолог оживился, – работать на Маате – одно удовольствие! Как только меня сменят здесь, я вернусь туда.
– И неудобства вас не смущают? – флегматично заметил Джума.
Маттер засмеялся, погладив бороду.
– Так я же старожил–космен, «Эдип–2» – мое детище, я больше живу на станции, чем на Земле, отвык от циркадного [Циркадный – суточный.]. Имеется в виду, что жизнь на космических исследовательских станциях не подчиняется суточному ритму, а рассчитывается в зависимости от физиологических потребностей исследователей ритма. Так и быть, занимайте мою каюту, номер четырнадцать, код – две двойки три тройки.
– Спасибо! – с чувством сказал Джума, не ожидая такого подарка от Маттера.
Спустя еще полчаса он выходил из финиш–камеры метро на станции контакторов и ксенологов «Эдип–2», преодолев девяносто парсеков от Земли (Солнца) до солнца Маата – звезды 102 Щита. Единственной мыслью, вызывающей страх, была: не опередил ли его Мальгин?
Станция «Эдип–2» представляла собой незатейливый трехсотметровой длины параллелепипед с квадратным основанием пятьдесят на пятьдесят метров. Внутри параллелепипеда располагалось двадцать лабораторий ведомства ксенологов, две – коммуникаторов, профессионалов контакта, полторы сотни кают жилого сектора, станция метро, эллинг исследовательского транспорта, материальная база, реактор, двигательный отсек. Всем сложным хозяйством комплекса управлял инк по имени Ксенофонт, второй инк – Сократ выполнял роль координатора исследований и был связан с руководителями групп и компьютерами Земли сетью «спрута».
Джума примерно знал расположение центра управления станцией и ее основных зон, однако здесь, как и везде на подобного рода объектах со сложной структурой, царила компьютерная избыточность обслуживания, создающая у работающих на станции чувство комфорта и уюта. Не успел безопасник выйти из финиш–камеры метро в коридор, как в голове его зазвучал пси–голос инка–информатора:
– Приветствую вас на борту станции. Какое предпочитаете сопровождение?
– Пока никакого, – ответил Джума, поразмыслив. – Мне нужно найти каюту ксенохимика Карой Чокой.
– Каюта сорок девять, четвертый горизонт, лифт прямо по коридору. Всех вам благ. Буду нужен – высветите кодовую фразу: «Ксенофонт – связь».
– О'кей, – пробормотал Джума, выходя в длинный и светлый коридор, совершенно пустой в это время. На стене коридора вспыхнула стрелка с надписью «к лифту».
Сила тяжести на станции соответствовала марсианской, ходить по коридорам было одно удовольствие.
Чувствуя, как забилось сердце, Джума подошел к двери с номером сорок девять и увидел мигающий алый зрачок, говорящий об отсутствии в помещении хозяйки или хозяев. Пережив мимолетное разочарование, безопасник провел ладонью над глазком, скомандовал мысленно: «Сезам, откройся!" Так они с Карой когда–то кодировали замок двери, в первое время после медового месяца. Карой не поменяла код и здесь, замок сработал, дверь свернулась валиком, спряталась в стене. Джума вошел.
Пограничный стандарт: две комнатки два с половиной на три с половиной метра, одна – рабочий кабинет, другая – спальня и туалетный блок. Чисто, уютно, в кабинете витают слабые запахи мяты, сушеных трав, а в спальне – духов «Морок». На столике в кабинете пси–вириал для работы с компом, футляр тонфона, кассета с разноцветными кристаллами, подставка «домового», в стенном шкафу два белых кокоса, стойка с программатором зиркорна, аварийный «пузырь» и пакет скафандров для выхода в космос. Ничего лишнего. В шкафу спальни несколько платьев, набор белья, плоский пенал с одним–единственным комплектом украшений: серьги из черного камня и такой же перстень с геммой – тигр в прыжке. Джума погладил перстень пальцем и, переживая острый приступ ревности, закрыл шкаф. Такого комплекта украшений он Карой не дарил.
– Где она? – спросил он, обращаясь к столу.
– Понятия не имею, – равнодушно ответил «домовой».
– Что же это ты такой грубиян? К какой хоть группе она прикреплена?
– Лаборатория семь, группа Орлова. – Компьютер подумал и добавил в спину гостя: – Верхний горизонт.
Джума вышел. В голове вспыхивали зарницы, кто–то пел и плакал одновременно, и все время вертелась фраза: она не заменила код замка, значит... она не заменила код замка, значит... Что это значит, Джума не знал.
В лабораторию номер семь его впустили без лишних расспросов, никто даже не обратил внимания, что вошел совершенно посторонний человек. Лаборатория представляла собой прямоугольное помещение с изменяемым интерьером, разбитое на ячейки–соты индивидуальных и групповых рабочих мест. Каждая ячейка была оборудована пси–вириалом, устройством КПР, персональным компом и комплексом видеомоделирования и почти ничем не отличалась от соседней, кроме разве что оформления рабочего пространства. Координировал работу секций и групп инк лаборатории, сводящий все расчеты, выводы, предложения и результаты на виом–дисплей центрального блока, в котором работали руководители лаборатории.
Ни в одной из ячеек, разделенных полупрозрачными панелями, Карой не оказалось. С любопытством понаблюдав за картинкой на видеомониторе в одной из ячеек: фиолетовая равнина, черные стенообразные скалы, светящаяся голубизной река, такое же озерцо и угрюмые коричневые с красным громады – то ли причудливые каменные останцы, то ли гигантские термитники, – Джума решился потревожить обитателя ячейки, маленького японца неопределенного возраста.
– Простите, что отвлекаю, не могли бы вы подсказать, где я могу найти Карой Чокой?
Японец, не отрывая взгляда от беготни радужных пятен по поверхности рабочего стола и не снимая эмкана, ткнул пальцем в изображение фиолетового пейзажа.
– Что? Извините. – Джума разозлился на себя за не свойственный ему заискивающий тон. – Где это?
– Маат, – коротко ответил мужчина. – Десять–пять.
Джума потоптался сзади, формулируя новый вопрос.
– Давно?
– Двое суток. – Японец наконец соизволил взглянуть на спрашивающего, он был далеко не молод, как могло показаться со спины.
– И как долго десант будет на поверхности?
– Еще сутки. Простите, а вы кто?
– Безопасность, – не нашелся, что сказать еще, Хан. – Сообщение с поверхностью лифтовое или метро?
– Ни то, ни другое – обычная транспортная линия, куттеры, драккары, галионы, кости. – Японец говорил по–английски почти чисто, но с горловым акцентом. – Простите еще раз, но... десант уже укомплектован вашими сотрудниками.
– У меня особое задание. С кем имею честь?
– Зам лидера Хисао Шимода. – Японец потерял интерес к посетителю и снова уставился в стол. – Прошу меня извинить, вам следует обратиться к лидеру, Орлову–сан, связью с десантом занимается он. Только вам придется подождать, с транспортом проблема.
Это ты мог бы и не говорить, недовольно подумал Джума, я и сам знаю, что мне нужен Орлов... сан. Однако, если с транспортом проблема, не поможет и он, надо что–то придумать.
Вдруг остро захотелось увидеть Карой, дотронуться до ее руки, заглянуть в глаза, обнять... Джума облизнул губы, чувствуя бессилие и горечь, и принял решение. Через несколько минут он был в ангаре станции, воспользовавшись пронзающим лифтом.
Ангар – куб со стороной в пятьдесят метров, венчающий один из торцов станции, был почти пуст. Вся его летающая техника работала за пределами станции и возвращалась сюда только для ремонта или пополнения энергозапаса. В настоящий момент лишь в одном из углов громадного зала–эллинга виднелись две машины пространства: сигара грузового нефа и конус – драккара. Одна бригада киб–погрузчиков что–то выгружала из недр нефа, другая одновременно загружала в него белые контейнеры. На корме драккара горел желтый сигнал предупреждения: машина нуждалась в ремонте.
Стремглав проскочив пустое пространство до драккара, Джума нырнул в люк и благополучно добрался до рубки, ни с кем не столкнувшись во время гонки. Бегло оглядел разверстый кокон управления и удовлетворенно улыбнулся. Ему повезло: ремонт, по сути, уже закончился – была заменена система слежения и связи, вышедшие из строя блоки грудой лежали на полу возле развернутого кресла. Джуме ничего не оставалось, как упасть спиной в упругую нишу кресла и провести контроль функционирования комплекса.
– Слушаю, – включился контур пси–связи с координатором шлюпа.
– Как тебя зовут?
– Чанг.
– Врубай старт и связь «спрута», нужен вывод на Маат, район десантирования команды – пять.
– Основания? – помедлив секунду, осведомился инк. – Я работаю с другим пилотом.
– Amantes – amentes [Влюбленные – безумные (лат.).], – пробормотал Джума, не зная, что ответить, и добавил: – Это черный полет [Черные полеты – полеты по сверхсекретным военным программам.]. – В данном случае Джума подразумевал секретность, не зависящую от компьютера. – Улавливаешь?
К его удивлению, Чанг понял, что имеет в виду новоявленный драйвер–прима, и подчинился.
Старт прошел незамеченным: никто из персонала станции, дежурных в централи управления, пограничников, руководства не мог предположить, что шлюпом командует посторонний человек. Лишь ремонтники бригады обслуживания транспортного ангара, прибывшие к своему рабочему месту, озадаченно переглянулись, разглядев на месте драккара вертикальный шнур света – предупреждение о нештатном старте, но и они не стали уточнять, кто угнал шлюп: свою работу они выполнили, а на драккаре, по их мнению, мог улететь только тот, за кем он был закреплен.
Сначала шлюп, выброшенный из недр станции магнитной катапультой, шел кормой к светилу, и Джума в полной мере вдохнул «космической праны»; казалось, он повис в абсолютной пустоте совершенно один, без средств связи и возможностей дать SOS, даже бисерная полоса Млечного Пути не создавала ощущения замкнутого пространства, ограниченности взгляда. Затем координатор включил эфир, и Джума услышал «шепот звезд»: тихий гул, посвисты разной тональности, слабые трески, шорохи и короткие и длинные очереди писков. И лишь когда подключились диапазоны связи «спрута» и в ушах заговорили десятки негромких человеческих голосов, безопасник ощутил себя в своей стихии. Улыбнулся, вспомнив чьи–то строки: «Какая акустика в космосе! Крикнешь однажды – а пространство звучит и звучит вечно» [Владимир Британишский.].
Драккар плавно изменил вектор движения, в глаза брызнуло ослепительным радужным светом – с расстояния в сто десять миллионов километров шар Сто второй Щита казался размером в арбуз. Инк поспешил включить поляризационные фильтры, и звезда приобрела густой синий цвет, став похожей на воздушный шарик, светящийся по всей массе.
Маат возник в секторе обзора неожиданно: шлюп еще раз повернул, и впереди вдруг выросла туманно–серая, с мозаикой расплывчатых пятен гора. А Джуму вдруг потрясла мысль, что планета пуста! Не дом, не город, не район – вся планета! Он попробовал представить, что Земля опустела, исчезли все животные, птицы, люди... и не хватило фантазии! Зато навстречу летела опустевшая, покинутая разумными существами планета, и душу холодил мистический ужас масштабности явления.
– Полчаса до цели, – сообщил Чанг. – Иду по пеленгу. Отвечать на кодовые запросы буду я или вы?
– Лучше ты, я буду отвечать только на личные вызовы. Врубай форсаж, я не намерен телепаться полчаса, даю десять минут.
Скорость драккара начала расти, хотя это было не особенно заметно из–за масштабов намеченной цели – планеты, закрывшей всю переднюю полусферу обзора. Потом машина вошла в верхние слои атмосферы, и видимость ухудшилась. Окно прозрачности атмосферы Маата лежало в ультрафиолетовом диапазоне, поэтому для человека на планете царили вечные сумерки. Но стоило инку переключить диапазон видения камер шлюпа, как угрюмая сизо–серая пелена вокруг растаяла, и поверхность планеты расцвела палитрой красок – от зеленого и желтого до синего и фиолетового.
Как и на всех аппаратах подобного типа, сигналы видеокамер подавались непосредственно в мозг пилоту, поэтому Джуме казалось, что он летит в космосе голым, без всяких защитных устройств и приспособлений, разве что тело не мерзло и не обдувалось космическим ветром – газом и пылью. Иногда пилоты так привыкали к ощущению «свободного» полета, что на поверхности Земли попадали в неприятные ситуации, забывая, что вокруг нет защитного кокона. Джума в такие ситуации не попадал, «синдромом пилота» не болел, но компьютерное обеспечение воспринимал как сын своей эпохи – совершенно не осознавая компьютеризированного образа жизни.
В правом верхнем углу поля зрения загорелся, замигал оранжевый огонек. Визирный крестик по центру поля тотчас же переместился к огоньку, и драккар послушно повернул в ту сторону.
– Борт «икс», немедленно измените траекторию! – выплыл из мешанины звуков чей–то властный голос. – Пилот драккара «Тайгер», немедленно отверните, вы в опасной зоне!
– О чем он говорит? – осведомился Джума у Чанга. – Что еще за опасная зона?
– Не имею понятия, – ответил инк, – я в этих широтах не летал. Сейчас запрошу центр.
Но компьютер не успел выяснить причин предупреждения. Когда до цели оставалось всего около ста километров, – шлюп шел на высоте двадцати двух километров – корпус драккара вдруг пронзила странная вибрация. Начавшись с гиперчастот, она за несколько секунд перешла в ультразвуковой диапазон, потом в звуковой, в цифразвуковой, а когда амплитуда колебаний достигла предела прочности корпуса, Джума потерял сознание, не успев сообразить, в чем дело, и дать команду поворота. Спасло его то, что скорость драккара была очень высокой, и шлюп проскочил зону вибраций, не успев разрушиться.
Очнулся Джума от прикосновения холодного тампона ко лбу. На него смотрели огромные, заполненные страхом, изумлением и недоверием глаза Карой.
– Жив, счастливчик, – произнес кто–то невидимый. – Везет же парню. Еще пару секунд, и от него осталось бы только коллоидное месиво.
– Литбарски, – поморщилась Карой, снова пройдясь тампоном по лбу и щекам Джумы.
Над безопасником наклонился щекастый здоровяк.
– Встать можешь, герой?
Джума напрягся, преодолевая инерцию рыхлого и слабого тела, приподнялся на локтях, поддерживаемый рукой женщины, и обнаружил, что лежит в экспедиционном медицинском боксе, формируемом за несколько минут.
– Что случилось? – Язык, распухший, не умещавшийся во рту, повиновался не сразу, пришлось повторить вопрос.
– Вы пролетели над одним из самых необычных и самых опасных объектов Маата – над «Провалом». По одной из гипотез – это растянутый во времени нештатный старт «сверхструнного» космолета, по другой – «голый» кварковый реактор. Изучать объект можно только издали, дистанционно, зонды при приближении к нему разрушаются, он создает узкие пучки отрицательной гравитации, которые воздействуют на любые материальные тела таким образом, что в них возбуждаются резонансные колебания. Явление получило название «абсолютный флаттер».
– Литбарски, – снова проговорила Карой, и здоровяк умолк.
– Хорошо, оставляю его на ваше попечение, через полчаса пусть выпьет вот это, – врач кивнул на прозрачный сосуд с янтарной жидкостью. – Еще через час он сможет бегать.
Дверь закрылась.
Джума подумал и прилег.
– Зачем ты прилетел? – спросила Карой, устроившись в пенокресле напротив. – Работа?
Безопасник покачал головой.
– Взял отпуск. Очень уж хотелось повидаться с тобой.
Глаза женщины расширились.
– Видимо, тебе здорово досталось, раньше ты никогда бы не признался. А может быть, постарел?
– Ни то, ни другое, просто я стал мудрее... хотя едва ли счастливее. А главное, понял, что ты необходима мне, как воздух, как дыхание, как биение сердца.
– Даже так? – В голосе женщины прозвучала ирония, но каким–то седьмым чувством Джума уловил и ее сомнения, и недоверие, и затаенную радость. – Не поздно?
Джума подумал, еле заметно улыбнулся, но и от этой улыбки заболели лицевые мускулы.
– По оценке наших психологов, я все делаю вовремя, хотя и в самый последний момент. Думаю, что не поздно.
– А я думаю иначе. – Карой налила в стакан жидкости из сосуда, протянула больному. – Пей.
Джума послушно выцедил горьковатый, отдающий травами напиток. Голова сразу прояснилась, да и сил прибавилось настолько, что он смог сесть.
– Давай поговорим начистоту. Я долго ждал... тебя, твоего решения, потом разбирался в себе, потом в загадке обаяния Мальгина и... ничего не понял. Клим – такой же, как и я, не брат, но родственник, и так же грешит суперменством, однако и он до сих пор не решил, что делать в сложившейся ситуации.
– Ошибаешься, – тихо проговорила Карой, отворачиваясь.
– Что?! Ты хочешь сказать, что он решил... он был здесь?
– Нет. И не будет. Он любит свою Купаву, хотя и не хочет в этом признаваться. Он сильней тебя, но ему трудней, чем тебе, сделать выбор: руки его связаны тем, что Купава до сих пор жена Шаламова.
Джума почувствовал себя уязвленным.
– Если бы Клим был таким сильным, каким его считаешь ты, он давно разрубил бы наш гордиев узел.
– Сила – не только в умении быстро и жестко решать, она – в умении прощать, а Клим простил Купаву... и не простил себя. В этом его драма. Человечество разучилось сильно любить и сильно страдать, все больше привыкает к мелочности и мелкости чувств, и Мальгин – редкое исключение из правил.
Джума с изумлением смотрел на Карой, потеряв дар речи.
– Но если дело обстоит таким образом... если он любит другую, то почему же ты...
– Да не знаю я ничего! – ответила женщина с внезапной силой и тоской. – Не уверена, вот и все. Улетела сюда и жду, жду неизвестно чего и неизвестно кого. Может быть, я не права, и он мучается по другой причине, а может, любит обеих, но ведь мучается! Я же вижу, хотя и не интрасенс.
– Зато он интрасенс... и не только интрасенс, но еще и зародыш «черного человека».
– Господи, ну и что?
– Не боишься?
Карой вскинула на безопасника повлажневшие глаза, долго смотрела на него, покачала головой.
– Не боюсь.
– Раздвоение психики может привести к распаду сознания, речи, памяти, к расторможенности животных влечений... Прецедент уже есть – Дан Шаламов. А если это произойдет с Мальгиным?
– Не произойдет, – тихо, но с такой убежденностью возразила Карой, что Джума почувствовал настоящую боль в груди, сердце замерло, сбилось с ритма.
– Я понял, – глухо сказал Хан. – И как долго ты собираешься ждать его?
– Не знаю, – жалобно прошептала Карой, шмыгая носом, превращаясь в маленькую слабую девочку, какой ее никогда прежде не видел Джума Хан.

© Василий Головачев

Разрешение на книги получено у писателя
 www.Головачев.ru 
 
 < Предыдущая  Следующая > 

  The text2html v1.4.6 is executed at 5/2/2002 by KRM ©


 Новинки  |  Каталог  |  Рейтинг  |  Текстографии  |  Прием книг  |  Кто автор?  |  Писатели  |  Премии  |  Словарь
Русская фантастика
Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.
 
Stars Rambler's Top100 TopList