Метаморфозы
Диего погрузился во мрак столь плотный и вязкий, что ему на мгновение
захотелось глотнуть воздуха, как при нырянии в воду. Приостановив падение,
он включил нашлемный фонарь и зажмурился от брызнувших со стен шахты
бликов.
Видимо, температура и здесь достигала точки плавления пород и покрыла
стены вертикального тоннеля многоцветной пленкой глазури. Металлические
бока и крепления подъемника то ли сгорели, то ли расплавились и стекли
вниз, на дно шахты.
– Дно... – пробормотал Диего, преодолевая нервный озноб. Он уже видел
это дно, свет прожектора отражался в нем, как в кривом зеркале. Где–то
там, на глубине тридцати метров, должны были ответвляться горизонтальные
штреки, ведущие к машинному и командному залам.
Но вот в брызжущем искрами отсвете от стен появилось черное пятно.
Диего замедлил скорость спуска и посмотрел вверх. Кружок входа в шахту был
еще достаточно светел.
«Горизонтальный штрек? Не рано ли? Пройдена только половина пути.
Впрочем, сведения строителей могут быть и не точны. Зато можно быть
уверенным, что сверхоборотень здесь не прячется».
Диего завис на уровне четырехметрового темного провала горизонтального
коридора и посветил внутрь. Световой конус выхватил из тьмы серый пол и...
неподвижную серую фигуру с лицом–маской! Серый человек!
«Приехали! Оборотень здесь! Замаскировался и лежит себе спокойно... Не
меня ли поджидает?»
Диего опустился на пол, зорко следя за серым незнакомцем и не забывая
боковым зрением отмечать детали картины вокруг себя. Страха не ощущал,
только веселую злость и готовность к действию. Так они стояли друг против
друга с минуту: человек в блестящем скафандре с горбом генератора поля на
спине – и серый монстр, длиннорукий, косолапый, уродливо асимметричный, с
серым мертвым лицом. Диего чувствовал на себе его изучающий взгляд. Одно
время ему казалось, что кто–то еще смотрит в спину, но он поборол в себе
желание оглянуться. Серый вдруг поднял руку и... слепящий огонь факелом
ударил в лицо Диего.
Открыв ослепленные глаза, Диего увидел себя стоящим в странном багровом
светящемся лесу. Из темно–вишневой почвы выпирали тысячи тонких и толстых
стволов, переплетавшихся друг с другом так, что просветов почти не было;
со всех сторон, сверху нависали такие же стволы, канаты, лианы, свиваясь в
бесконечный, пышущий жаром клубок.
Первым делом Диего проверил генератор защиты – работает! «Что ж, в
таком случае никакие градусы не страшны. Куда же это я попал? Неужто серый
так могуч – забросил меня сюда усилием воли? Скорее всего, я нахожусь
внутри сверхоборотня, просто мне решили устроить экзамен. Ну, погодите,
серые!»
Диего огляделся и, заметив в одном месте просвет, направился туда, с
трудом пробираясь между сплетениями стволов и лиан. Вскоре он выбрался на
край небольшой поляны, в центре которой росла источавшая приятный
золотистый свет многометровая «еловая шишка», от которой во все стороны
отходили отростки, утолщаясь и тускнея по мере удаления, превращаясь в
знакомые стволы и петли «лиан».
Приборы, встроенные в браслеты на руках, говорили, что температура
«шишки» две тысячи градусов, материал не идентифицируется. Еще приборы
уловили пульсацию какой–то субстанции в стволах «деревьев», и генератором
этой пульсации служила загадочная «шишка».
Диего показалось, что плотность «лиан» на другой стороне поляны меньше,
и он направился в ту сторону, сожалея, что кроме визуальных наблюдений и
киносъемки ничего не может сделать. Единственным утешением было то, что
ученые когда–нибудь увидят в цвете все виденное им... если только ему
удастся выйти из глубин сверхоборотня живым и невредимым.
По мере того, как Диего продвигался вперед, он начал подмечать
некоторые изменения в окружающем его багровом мире. Медленно, но неуклонно
происходило упорядочивание ветвистых переплетений «лиан», «лес» становился
ровнее, геометричнее, пока наконец не превратился в сросток каких–то
удивительных кристаллов. А потом произошло то, чего объяснить Диего не мог
уже никак. За очередным кристаллическим массивом дорогу преградила стена.
Диего остановился, рассеянно коснулся ее рукой и... очутился в зеркальном
многограннике, отражавшем и преломлявшем в своих гранях его фигуру.
С минуту разведчик не двигался с места, продолжая ожидать развития
событий. Ничего не происходило. Многогранник был освещен так, словно
светился сам воздух. Каждое движение отражалось в зеркале граней
тысячекратно, и глаза от этого уставали очень быстро... Вздохнув, Диего
сделал шаг, другой... Казалось, весь объем многогранника переместился
вместе с ним. Тогда он побежал – никакого результата. Остановился, сел. И
тут же вокруг проявились полупрозрачные сложные геометрические фигуры,
пересекающиеся плоскости, ажурные конструкции – все это в процессе роста,
смешения, нагромождения друг на друга, сплетения в невообразимый
абстрактный геометрический ком...
Тряхнув головой, Диего зажмурился, и услышал нарастающий отчетливый
свист, заполнивший его до краев. Апатия овладела им, свист усилился до
боли в ушах, и Диего стал растворяться в нем, проваливаться в небытие...
Два раза ему на мгновение удавалось приоткрыть дверцу сознания: сначала
он ощутил себя стоящим над бездной на краю узкой площадки, потом увидел
над собой нависшее жуткое серое лицо–маску...
В сознание он пришел, будто его включили. Долго потом мерещилось тихое
клацание тумблера, который фантазия поместила почему–то подмышкой. Клац! –
и вот он уже бодр и свеж, тело легкое, послушное – сказка, а не
пробуждение.
А потом Диего понял, что видит перед собой, и замер с поднятой рукой.
Сначала пришло впечатление необычного простора: он стоял на плоской
вершине будто срезанной лезвием горы и смотрел на равнины, горные страны,
океан – уходившие в бесконечную даль. Странность номер один: именно в
бесконечную – горизонта не было, на пределе видимости все детали ландшафта
сливались в цветную мозаику, уходившую все дальше и дальше. Затем Диего
заметил вторую странность: то, что он сначала принял за узор и вязь
облаков над собой, оказалось такой же плоскостью с лесами, горами, морями
и реками, но обращенной вниз головой к нормальному ландшафту и видимой как
сквозь мерцающий слой голубого тумана. И еще: сверкание вдали над
равнинами и совсем близко от вершины горы полупрозрачных стен, как бы
скрывавших за собой другие миры, обращенные к нормальному по
перпендикуляру. Диего долго всматривался в один из загадочных бликов, пока
не разглядел туманный гигантский горный хребет, расположенный на такой же
туманно–эфемерной вертикальной платформе.
– Пересечение миров! – вслух сказал он. – Как же они не влияют друг на
друга?
Словно для демонстрации возможностей местной физики из–под горы
выскочил скособоченный ажурный короб – летательный аппарат – и на большой
скорости проделал несколько челночных походов из края в край равнины,
теряясь в голубоватой дымке атмосферы. Затем он вспыхнул белым светом,
одна из вертикальных поверхностей с равнинным ландшафтом при этом
мгновенно приобрела четкие формы, цвет и плотность, так что у Диего даже
дух захватило, словно он наклонился над пропастью, и тут же вертикальный
мир и коробчатая машина стали невидимыми: вероятно, машина перешла в иное
измерение и мчалась теперь где–то над горами другого мира.
– Великий Космос! – пробормотал Диего. Он только сейчас заметил, что в
небе не было ни светила, ни звезд, ни лун, но освещенность загадочного,
тысячекратно пересекающегося в самом себе, бесконечного мира была такой,
словно он имел по крайней мере два солнца.
Диего попробовал вызвать Пинегина или крейсер, но динамики молчали.
«Кинозал» сверхоборотня продолжал работать. И тут пограничник почувствовал
на плече тяжелую руку. Он повернул голову и вздрогнул, несмотря на всю
свою выдержку. Рядом, в знакомом белом комбинезоне спасателя, который
из–за многих преимуществ носили все космонавты, стоял человек. Высокий,
атлетически сложенный, смуглолицый, с упрямой складкой бровей и
настороженным взглядом.
– Черт возьми! – пробасил он, ни снимая руки с плеча Диего. – Скафандр
ВЗ! Кто вы? Что здесь делаете? И где это мы? – Он только теперь огляделся,
на лице отразилось недоумение.
Диего включил внешний звуковой передатчик.
– А вы кто?
– Я Батиевский, транс–наладчик, последнее место работы – система Гаммы
Единорога. На Юлии нас застала гроза и... не понимаю, как я здесь
оказался. Где мой напарник, Шубин?
– Я думал, мы это узнаем от вас. А вы хоть представляете, где
находитесь?
Смуглолицый Батиевский еще раз, более внимательно, огляделся, пожал
плечами. В глазах его загорелся интерес, но лицо осталось замкнутым, не
дрогнуло.
«Серьезный мужик, – отметил про себя Диего. – Не паникует. Однако, если
он жив, то и другие похищенные живы?! Значит, все–таки плен? Не значит ли
это, что и я в плену? Но чего от нас хотят хозяева сверхоборотня?»
– Мы выехали по сигналу SOS... – начал Батиевский и вдруг глаза его
расширились. – Кто это?!
Диего оглянулся. От края площадки к ним неторопливо шествовал серый
человек.
– И я этого не знаю, – помедлив, ответил Диего. – Может быть, хозяин, а
может, такой же пленник, как мы.
– Чего он медлит? – пробормотал Торанц.
Десантный когг перестал опускаться и завис над дырой шахты, скрытой
тенью кратера.
– А что он может сделать в данный момент? – ответил вопросом на вопрос
Пинегин. – Витя, кто у тебя в ДК?
– Игорь Забара и Саша Лех.
– Хорошо.
– Что хорошо–то? – не понял Сергиенко.
– Хорошо, что пошли эти ребята. Лех – пилот–виртуоз, ну а Забара смел и
умен... Витя, дай прямую связь с ребятами.
– Бери.
На пульте селектора вспыхнул крошечный зеленый огонек. Пинегин тронул
сенсор и проговорил:
– Игорь, что случилось? Почему висишь?
– Дырка узковата, – тотчас же отозвался Забара, – когг не пройдет.
Придется дальше идти на антиграве. Саша подстрахует полем.
– Добро, – после некоторого колебания сказал Пинегин. – Спустишься до
уровня отверстия шахты и посигналишь прожектором. В шахту не спускайся,
сам знаешь, чем кончаются объятия сверхоборотня.
От десантолета оторвалась серебристая пылинка, исчезла в тени кратера.
Потом там вспыхнул свет, и стены кратера заиграли сотнями радуг.
– Витя, генераторы на пределе! – вполголоса произнес Пинегин. – Если
что – ребята должны уйти... – Он хотел сказать «живыми», но удержался.
– Уйдут, – пообещал Ненароков, не выразив ни досады, ни раздражения. –
Автоматика настроена надежно. При первом же всплеске координатор
закапсулирует когг и Забару, а оборотня мы прижмем.
Слова командира крейсера несколько разрядили обстановку в зале, он,
наверное, именно такого эффекта и добивался, и Пинегин в душе поблагодарил
его, хотя сам был настроен далеко не так оптимистично. Вирт не
возвращался, и каждая минута уменьшала надежду на его благополучное
возвращение.
«Авантюра! – с горечью думал Пинегин. – Зачем только я согласился на
эту разведку? Упала бы радиация – послали бы роботов. Так нет же,
уговорил... И самое страшное – если и он не вернется...»
Свет в кратере погас. Прошла минута, вторая...
– Игорь, возвращайся, – приказал Пинегин. – Пилот, вы там ближе, Забара
виден?
– Он пошел в шахту, виден хорошо.
– Верните его, немедленно!
Пилот вызвал Забару, подождал ответа.
– Не слышит, что ли?
Модуль переместился, совсем окунаясь в кратер.
– Сорвиголовы! – буркнул Торанц.
И в этот момент ландшафт с кратером, куполом энергостанции, блестящим
стекловидным полем стал изменяться. Люди ничего не успели предпринять,
автоматы тоже не отреагировали, запрограммированные на резкие изменения
напряженности электромагнитных и гравитационных полей.
На полигоне вспыхнул сказочно красивый фейерверк: переливы чистых
спектральных цветов, ленты, ручьи и реки цветного сияния, калейдоскоп
красок! Потом краски потускнели и стало заметно мелькание картин, одна
сменяла другую, но так быстро, что мозг не успевал запомнить их и
сравнить, оставить в памяти хотя бы одно из мелькавших изображений.
Было ясно, что сверхоборотень уцелел, раскрылся и, быть может, впервые
повел разговор на своем языке, а люди ничем не могли ему ответить, кроме
стандартных программ контактов, разработанных в Институте внеземных
культур, рассчитанных на гуманоидный разум и потому мало пригодных
практически в данном случае.
Верчение картин замедлилось. Теперь люди успевали выхватить из общего
мелькания отдельные фрагменты: то странный, кипенно–белый лес, то
непонятные циклопические сооружения, то вереницу каких–то существ, то еще
более непонятные машины, формы, контуры зданий и фигур. Оборотень
выдыхался. Еще с минуту продолжалось это невероятное светопреставление,
потом перед людьми на несколько секунд задержалось видение: полированный
идеальный круг, отсвечивающий синим, и неправдоподобная, жуткая в своей
неземной нечеловеческой гармонии фигура, от которой исходила – все
почувствовали это – гипнотическая, властная сила, довлеющий над миром
разум! – и все кончилось.
На полигоне лежало почти километровое черное яйцо сверхоборотня,
замкнувшегося в свою обычную оболочку. Открылся вид на кратер, но купола
энергостанции уже не было, и люди поняли, что и купол был порождением
оборотня.
Рядом с исполинским эллипсоидом Пинегин заметил конус десантного когга
и, дав вариацию увеличения в общем виоме, увидел рядом две блестящие
фигуры: одна из них поддерживала другую. В корме когга открылся люк, двое
вползли внутрь, и аппарат взмыл в небо.
