Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | LAT


Василий Головачев
Посланник
 < Предыдущая  Следующая > 
Глава 2
Когда Никита и Толя вылезли из–под земли на Божий свет, их обоих разобрал смех: темпорал в этом мире был замаскирован под медвежью берлогу.
– Хорош был бы местный охотник, вздумав поохотиться на медведя, – сказал Толя, озираясь. Принюхался. – По–моему, здесь весна, а, меченый? Пахнет весной... и еще чем–то.
– Древностью, – буркнул Никита, принюхиваясь и прислушиваясь всеми своими паранормальными органами чувств. – И смертью. Может быть, здесь и весна, тепло во всяком случае.
Они стояли в сосновом лесу с примесью лиственничных – клена, дуба и ольхи. Суборь – пришло слово из лексикона древних славян. Лес был невероятно стар, судя по огромным замшелым стволам, валежнику и непроходимым зарослям дикой малины, гигантского папоротника и крапивы. И был весь он пропитан запахом таинственности и застарелого страха, запахом ужаса и тоски, создавая подспудное ощущение чьего–то незримого присутствия. Его взгляд проникал в душу, в тело, раздражал, будоражил, заставлял оглядываться, потеть, ждать удара в спину и не выпускать из рук оружие...
Такэда сжал кулаки, длинно выдохнул сквозь зубы, успокаиваясь, и невольно понизил голос.
– А лес–то заколдован, Сухов. Мы не ошиблись адресом?
– Нет, – с мрачной уверенностью ответил Никита, закончив биопространственную локацию. – Это хрон Свентаны и Олирны, мир Вселенной, где реализованы законы магической физики, где живут колдуны, ведьмы, упыри, вурдалаки, драконы и химеры. Мир, где спрятан мой меч. И еще здесь живет один из Семерых. Видишь? – Он показал Толе перстень, пульсирующий зеленой пятиконечной звездой. – Но лес действительно жутковат и неуютен. Будем выбираться и спрашивать дорогу. Твой лингвер уцелел?
– По–моему, он стал частью тела, я о нем забыл даже. Но если это мир, где лежит твой... вернее, меч Святогора, который может стать твоим, то нам придется туго. За нами будет охотиться вся нечистая рать Люцифера.
– Так ведь и наши дремать не будут, подстрахуют, если что. Не дрейфь, Наблюдатель, прорвемся.
Такэда не дрейфил, дрейфил сам Сухов, но пытался приободриться, чувствуя гигантские залежи зла на планете, сохранившиеся со времени Битвы и дремлющие до поры до времени. А может быть, и не дремлющие.
В этом мире склад темпорала был пуст. То есть в нем не было ничего: ни транскофа, ни оружия, ни пищевых концентратов, ни прочих нужных вещей. То ли все было разобрано за тысячи лет путешествий неведомыми странниками, то ли здешний выход был задуман пустым изначально. Факт оставался фактом, и землянам ничего не оставалось делать, как выходить в путь налегке и даже без вардзуни, с помощью которого Никита отбил атаки Хуббата. Копье осталось разряженным на родине диморфантов, признавших землян хозяевами и сидевших на них, как вторая кожа. И от их молчаливого одобрения всех поступков, ощущения тепла, скрытой силы и неуязвимости становилось спокойнее.
Сухов сориентировался, владея «волчьим» чутьем магнитного поля, и путешественники решительно направили стопы на север. Путь в любую другую сторону света был, очевидно, не хуже, но Никита ко всему прочему искал обладателя магического поля, а в северной стороне потенциал магиполя был выше.
Однако строго на север держать направление не удалось. Сначала на пути попалось огромное болото с бездонными трясинами, замаскированными под веселые зеленые лужайки или мшаники с россыпями ягод – водяники, морошки и клюквы. Болото было мрачным и странным, потому что деревья, огромные, толстенные, седые от древности, росли и на нем, причем почти с той густотой, что и в обычном лесу, однако пересечь его оказалось невозможно.
Затем лес вдруг расступился, и путешественники вышли на край безбрежного пространства, назвать которое полем или равниной не поворачивался язык. Оно напоминало ноздреватый пласт сгоревшего торфа и было покрыто шрамами и язвами черного, фиолетового, серо–серебристого и ржаво–красного цвета. Ничего на этом поле не росло: ни трава, ни кустарник, и лишь пересекавший его ручей с водой кофейно–розового цвета оживлял пейзаж да редкая цепочка гигантских серых башен по краю поля, исчезавшая за горизонтом.
Никита облизнул губы, чувствуя давление на психику, неприятное томление и даже тошноту. Голова закружилась, в ушах поплыл комариный звон, и кто–то настойчиво стучался в виски, умоляя «впустить» и одновременно пытаясь подчинить себе, заставить повиноваться.
– Слишком высок уровень пси–активности, – прошелестело в ушах, вернее, в костях черепа за ушами, это заговорил диморфант, которому Никита дал имя Зипун. Тотчас же в голове отчетливо «подул сквознячок» и вынес большинство негативных ощущений. Осталась лишь тревожная «дымка» да присутствие взгляда в спину.
Видимо, диморфант Такэды Сусаноо тоже включил пси–защиту, потому что инженер тихонько пошипел и с видимым облегчением расправил плечи.
– Что, действует? – поинтересовался Сухов, подразумевая защиту.
– Еще как! – ответил Толя, имея в виду это жуткое, навевающее ужас место. – Похоже, и здесь воевали когда–то. А ты говоришь – Святая Русь!
– Ей досталось больше всех. – Никита закрыл глаза, сосредоточился, голубая искорка проскочила в его волосах. – Она воюет до сих пор, ибо торчит у Синклита Четырех как кость в горле, рождая творцов и магов, воинов–защитников и просто добрых людей. – Голос танцора упал до шепота, а над ним встал полупрозрачный столб голубоватого сияния и взорвался кольцами и дугами, рванувшими во все стороны.
Никита погас, ссутулился, но тут же выпрямился, поддерживаемый диморфантом.
– Это Чертово Кладбище! Местность соответствует земному Коростеню, а ручей – реке Уше, которая впадает в Днепр возле Чернобыля. Не знаю, совпадение это или нет, но Битва предтеч произошла именно здесь.
– Ты имеешь в виду Чернобыльскую зону? Скорее всего они связаны если и не причинно, то информационно. Отсюда утечка информации о Битве докатилась по Мирам Веера и до Земли. А что это за башни? Издали каждая из них похожа на ступу Бабы Яги.
Вместо ответа Никита направился вдоль лесной опушки к ближайшей из башен, и вскоре она нависла над ними ощутимо тяжелым серым монолитом, с виду – из пористого бетона или, скорее, из чугуна. Поверхность ее была изрыта ямками ветровой или временной коррозии и не имела ни окон, ни дверей, ни намеков на таковые. Лишь наверху, на высоте десятиэтажного дома, имелась выдавленная впадина, здорово смахивающая на след человеческой ладони.
Пси–фон у башни был еще сильнее, чем на равнине, и диморфанты–скафандры трудились вовсю, защищая друзей–хозяев от внешнего воздействия, имеющего злобную основу страха, угрозы и ненависти.
Никита дотронулся до стены башни, отдернул руку. Побледнев, покачал головой:
– Надо же, как долго держится радиация!
– Что? Они радиоактивны?
– Я имею в виду радиацию ненависти, зла. Это могильники, Оямович, в них хранится прах погибших демонов и магов, выступавших на стороне Люцифера. Чуешь эманации? Мощность излучения столь велика, что никто вблизи его бы не выдержал. И стоять им вечно, если кто–нибудь когда–нибудь не попробует оживить этот прах.
– А это... возможно?
– Кто знает?
– Тогда кто–то уже пытался.
– Что ты хочешь сказать? – оглянулся Сухов. Такэда показал на дальний край поля, где высились два омерзительного вида холма.
– Две башни разрушены.
Никита долго смотрел на холмы из–под руки, потом обошел башню и направился к лесу. Такэда передернул плечами и, оглядываясь, чувствуя мерзкий и липкий взгляд, быстро догнал танцора. То и дело наплывало ощущение, будто погребенный в башне прах монстра собирается в призрачную жуткую фигуру, которая оживает и вот–вот выберется из своей гробницы.
– Как ты узнал о могильниках и о самом поле? Весть? Почему бы тебе таким же манером не выйти на мага?
– Пробовал, не получается. Может быть, экранирует здешнее пси–поле, может, он не хочет себя обнаруживать, как Уэтль на Астаамтотле. Я же говорил, Русь неспокойная и все время защищается, хотя в отличие от земной победила и хазарский каганат, и гуннов, готов и печенегов, варягов и половцев, норманнов, и балтов, и татаро–монголов. Здесь, в этом мире, на планете, которой дали название Олирна, Свентана–Русь еще не знала плена и рабства, хотя нашествия идут волна за волной, разве что география вторжений другая, да климат, да названия племен и народов слегка отличаются от земных. Кстати, Книга Бездн, осколки которой Вуккуб собирает по всем хронам, а не только на Земле, пишется здесь.
Такэда, сраженный этим известием, присвистнул.
Они углубились в лес, но не успели пройти и километра, как вышли на тропу, где их ждал сгорбившийся, но тем не менее высокий, выше Никиты, седой как лунь старик с длинной белой бородой. Он был одет в такой же седой, как он сам, меховой тулуп, опирался на посох руками в черных перчатках, а на плече у него сидел филин и зорко глядел на приближающихся людей умными желтыми глазами. Старик казался суровым, спокойным и доброжелательным, одно почему–то отталкивало. Стоял он неподвижно и прочно, будто специально поджидал землян.
– Приветствую вас, добрые люди, – слегка поклонился старик. Голос его шел, казалось, из груди, басовито–хриплый, тихий и выразительный, и говорил он по–русски! То есть слова звучали как русские, хотя и с удивительным акцентом, налетом древности и исчезнувших понятий. Лингвер лишь уточнял смысл речи, а не переводил.
– Кто бы вы ни были, людины или обели [Обель – холоп, раб; людин – вольный человек (др.–рус.).], мир вам.
– Мир и вам, – поклонился Никита, украдкой глянув на эрцхаор, в глубине камня плыли, переходя друг в друга, искаженные геометрические фигуры – треугольники, квадраты, ромбы. Индикатор почему–то никак не мог определить, кто перед ними, друг или враг.
– Ищете кого, чужестранцы? – задал вопрос старик. Филин на его плече встрепенулся, мигнул, открыл клюв, прошипел нечто вроде: «Гыхр–ухух–ищщах», быстро–быстро задышал зобом и снова замер.
«Чужестранцы», – повторил про себя Никита, не зная, что отвечать. А старик–то непрост. Не удивился, встретив их в глухом лесу, это раз. Не удивился ни нашей речи, ни костюмам, это два. Кстати, следовало бы костюмам придать форму здешних одежд. И что он здесь делает, возле Чертова Кладбища? Где никто не живет?
– Ищем, дедушка, – ответил танцор наконец. – Дорогу в стольный град.
– Стало быть, стольный град, – в раздумье повторил старик. – Далеконько вам идти, странники. До Древлянска, стольного града нашего великого князя Мстиши, более трехсот верст будет, да все лесом, буреломом, болотами. А трактом ежели идти – крюк будет верст в сто, да лихие люди – ватага на ватаге, да звери дикие. В такой одежонке и без оружия не дойдете, чужеземцы.
– А что вы нам посоветуете, дедушка? Может нам помочь кто–нибудь? Коней дать, одолжить?
– На конях оно, конечно, быстрее будет, однако кто ж вам их даст? Но советом помочь могу. Версты через три тропинка приведет вас в урему [Урема – поемный лес.]. Как доберетесь, свертайте ошуюю [Налево.] и выйдете к избе, там живет моя знакомая...
– Баба Яга, – буркнул Такэда.
Старик сверкнул глазами, а филин заорал, снова проскрипел несколько невнятных слов и затих.
– Откуда вы ее знаете?
– Слухом земля полнится, – улыбнулся Никита, сообразив, что Толя своей шуткой попал в точку. – Спасибо за совет.
Старик поднял посох, направляя его в грудь Сухова. Тот напрягся, заставляя диморфанта увеличить защитный потенциал, но ничего не произошло. Конец посоха, светящийся, как головешка, отклонился влево.
– Туда не ходите, заблудитесь в едоме [Едома – лесная глушь.], а того хуже – увязнете в зело пакостной мшаре [Мшара – мшистое болото.].
– Спасибо, дедушка. Как вас звать–величать?
– Витий Праселк. – Старик слегка ударил посохом по тропинке... и оказался за десять шагов дальше, хотя не сделал ни единого движения. Стоял и смотрел из–под кустистых бровей на обалдевших землян строго и задумчиво. Еще раз ударил посохом о землю – переместился метров на пятнадцать дальше, за кусты. Затем совсем исчез.
– Витий, – сказал Такэда сипло, – это, по–моему, не имя, а от слова «витьство» – колдовство. Значит, встречал нас колдун, волхв. На чьей он стороне, как ты думаешь?
– Черная рука, – пробормотал Никита. – Ты разве не заметил? У него была черная рука, словно в перчатке.
– То, о чем нас предупреждал Вуккуб. Дьявол! Быстро они нас вычисляют. Только странно: если он – охотник, «чекист», почему он не напал? На безоружных?
– Забыл спросить. Хотя странно, конечно. Может, я ошибаюсь. Но рука у него действительно была черная.
– Значит, к его знакомой Бабе Яге не пойдем?
– Отчего же, сходим, любопытно посмотреть на старушку, о которой столько сказано в русском фольклоре. Соответствует ли образ? К тому же попытка не пытка, вдруг да получим помощь?
Такэда хмыкнул:
– Да и мне интересно, честно говоря. В крайнем случае, за неимением Ивашки, скормишь ей меня.
Никита свернул с тропинки в лес в направлении, в котором волхв Праселк велел им идти. Толя шагнул за ним и шарахнулся в сторону, вскрикнув: прямо перед ним, буквально в сантиметре от ботинка, вылетела из–под земли длинная стрела с раскаленным докрасна острием и с гудением ушла в небо. По лесу раскатился дребезжащий струнный звук, зашумели сосны, словно от порыва ветра.
– Ты чего? – выбежал из–за дерева Сухов.
Такэда коротко рассказал, в чем дело, пытаясь разглядеть в кронах деревьев стрелу, но ничего не увидел. Назад стрела не вернулась. Вдвоем они осмотрели землю в месте, где она вылетела, но обнаружили лишь круглое отверстие с кулак человека, уходящее на неизвестную глубину.
– Охотничья ловушка? – предположил Такэда.
– Не уверен, – помрачнел Никита. – Пока нас охраняют диморфанты, такие ловушки не страшны, но расслабляться не стоит. Уж быстрей бы вооружиться.
– Да уж, с голыми руками против здешних колдунов недолго выстоишь.
Друзья углубились в лес, сторожко приглядываясь к любым подозрительным теням, и вскоре действительно вышли к болоту, Праселк не обманул. Повернули вдоль зелено–оранжевой кромки мхов налево, но не успели пройти и километра, как наткнулись на огромный, величиной с вагон, замшелый камень с выбитой на нем надписью. Буквы были крупные, неровные и смахивали на китайские иероглифы, но кое–какие из них напоминали буквы древнерусского алфавита. Никита очистил шершавый каменный бок от лилового налета лишайника, вглядываясь в строки.
– Кажется, это предупреждение или дорожный знак: направо поедешь – коня потеряешь... ну и так далее.
– Надо же, как точны русские сказки! – восхитился Такэда. – А поточней расшифровать можешь?
– Не уверен, а с каналом Вести связываться лишний раз не хочу, энергии тратится слишком много.
– Может быть, я вам помогу, добрые люди? – раздался сзади, со стороны болота, тонкий девичий голосок.
Приятели оглянулись, автоматически принимая стойки, каждый свою: Такэда в стиле айкидо, Никита в стиле россдао.
На кочке, посреди зеленой от ряски болотной полянки, сидела обнаженная девушка с распущенными по плечам зелеными волосами. Кожа у нее была не то чтобы зеленая, но шафрановая, бархатистая на вид, как бы светящаяся изнутри, волосы сверху охватывал венок из лилий и кувшинок, точно такие же венки охватывали талию и тонкие запястья, ноги прятались в воде, под ряской, и глаз невольно искал рыбий хвост. Лицо у девушки, по сути девочки, было прозрачно–салатное, с огромными темно–зелеными глазами, как и полные губы, но Сухову не показалось это неприятным.
– Что уставились? – засмеялась девица, показав изумрудно светящиеся зубы. – Лимнады не видели?
– Ага, – сказал Такэда хладнокровно. – Лимнады, кажется, нимфы болот?
Зеленоволосая снова засмеялась, уперлась в кочку рукой, заложила ногу за ногу, показав вместо ступни лягушачью лапу с перепонками. У Никиты мороз прошел по коже от этого открытия, хотя он вроде и был готов к подобным вещам.
– Куда путь держите, молодцы? Меня с собой не возьмете? Разговариваете вы чудно, на два голоса, но я вижу – добрые.
– Да мы сами не знаем, куда идем, – признался Никита. – Если бы ты нам верную дорогу указала.
– На дороге стоит и дорогу спрашивает. – Колокольчики смеха рассыпались по болоту. – Вот же Страж–камень перед вами, он путь и укажет.
– А ты разве нездешняя?
– Здешняя–то я здешняя. – Девица слегка опечалилась. – Да ведь я только по болотам живу.
– Нам тут встретился дедушка один, суровый такой, с филином, назвался Праселком...
Девица сиганула с кочки в воду, причем без брызг и плеска, потом высунулась по плечи, сухая на вид, будто не из воды вынырнула.
– Беда, что вы встретили Праселка, витий он, злой и хитрый. Лонись [В прошлом году.] на моих сестер трясцу [Трясца – лихорадка.] нагнал, много людей в болотах утопил...
Никита почесал затылок, посмотрел на Такэду.
– А он нам показался нормальным стариком, суровым только. Подсказал, как найти подмогу, к своей родственнице послал.
– Какой? Уж не к Ягойой ли?
– Как–как? У нас в сказ... мы знаем Бабу Ягу, костяную ногу. Не она?
– Она самая, Ягойой. И ноги у нее костяные, разрыв–травы не боятся, и голова то добрая, то равнодушная, то злая. Если встретит злая, тогда вы пропали. А как он вам идти велел? Там же торунь к ней, то есть тропа, есть.
– Посоветовал идти прямо, потом свернуть налево, вдоль болота.
– Как же, посоветовал. Там живут трясея и хрипуша, попали бы к ним – уже не выбрались бы. Да и на поляне, где изба Ягойой стоит, трава растет – разрыв–трава называется, у людей ноги отрывает.
– Так уж и отрывает, – усмехнулся Никита.
– А ты не смейся, красивый, лучше послушайся, не ходи туда. Комоня не потеряешь, бо пешец ты, но полжизни оставишь. Страж–камень не зря стоит, витязей предупреждает.
– Что ж он в глухом лесу стоит?
– Так ведь по тракту этому уже почитай тыщу лет никто не ездит. Старый Сол–разбойник и тот помер от скуки, детки остались, двое – Инф и Ульт. Глядите, не наскочите на них, повадки–то у них старого остались. Но если все–таки не послушаетесь, глядите в оба, не то братьями моими станете... когда вас в болото кинут.
Лимнада нырнула, потом спустя несколько секунд вынырнула уже у дальнего края трясины. Лицо у нее было совсем печальное.
– Я бы поплакала по вас, у людей подсмотрела, да плакать не умею.
– Как звать–то тебя, кудрявая? – спросил Такэда.
– Глая. – Девушка сделала жест, как бы отталкивая кого–то, и тихо, без всплеска, ушла под воду.
Путешественники переглянулись.
– Ох и умеешь ты производить впечатление на баб, – сказал Такэда завистливо. – Если уж эта зеленокожая загляделась!
Сухов рассмеялся, но не слишком весело. Он не знал, кому верить, старику с филином или зеленоволосой девчонке с ногами лягушки. А интуиция ничего не подсказывала.
– Эх, забыл у нее спросить об этих подземных стрелах! – в сердцах топнул ногой Такэда. Подошел к камню, потрогал надпись пальцем. – Жаль, что наш лингвер не видит ничего, он бы перевел.
Никита очнулся, подумал: если бы Праселк был из группы обеспечения Семерых, он говорил бы и действовал иначе. А главное, у зеленокожей лимнады по имени Глая были очень бесхитростные глаза. Живые и испуганные.
– Слышишь, профессор, – сказал Сухов, направляясь в обход камня. – Я плохо знаю фольклор. Кто такие хрипуша и трясея?
– Хрипуша, вероятно... э–э... хрипит, – любезно поделился знаниями Такэда, – а трясея... э–э... значит, трясет.
– Не знаешь, – констатировал Никита. – А Сол–разбойник с сыновьями?
– Про сыновей ничего сказать не могу, а вот сам разбойник – это скорее всего Соловей. Все–таки русские былины насчет всей здешней колдовской компании говорили правду.
Они углубились в чащу леса, мрачного и темного, без единого птичьего крика или стука дятла. И снова атмосфера чужого мира заставила их почувствовать страх и застарелую боль этих мест, заставила идти медленней и говорить тише. Бывший тракт зарос лесом практически весь, ничто уже не напоминало о его существовании. Лишь однажды путешественники набрели на скелет лошади да нашли черную стрелу без наконечника, протыкавшую метровый ствол сосны на высоте человеческого роста.
Пройдя с километр, уперлись в другое болото, повернули вдоль него и вскоре вышли на край поляны с высокой, до колен, травой. Посреди поляны стояла не избушка на курьих ножках, как ожидали друзья, невольно подгонявшие читанные в детстве сказки под реальность, а крепкая изба, сложенная из гигантских, не менее полутора метров в диаметре, серых, замшелых бревен. Изба была покрыта двускатной крышей, сбитой из половинок менее толстых бревен, и протыкала ее странная труба, похожая на морщинистый пень.
Путники обошли поляну кругом, но ни в одной из стен избы не заметили ни окна, ни двери, как, впрочем, не увидели и тропинки, соединявшей избу с миром вокруг. Строение казалось своеобразным памятником неолитической архитектуры, реликтовым объектом поклонения, но никак не жилищем, и тем не менее от него пахло живым духом, духом недобрым и угрюмым.
– Ох, чую, съеденному быть! – поежился Такэда.
– Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом! – прокричал вдруг Никита, напугав Толю.
– Дом–дом–дом, – ответило эхо и не успело смолкнуть, как с протяжным скрипом в стене, напротив которой стояли люди, появилась дверь! Вернее, дверной проем. Впечатление было такое, будто часть бревен испарилась, растаяла, причем неровно – вверху уже, внизу шире.
– Гляди–ка, действует! – поразился Толя.
В глухой черноте образовавшегося входа что–то зашевелилось, и на порог выполз тщедушный некто. Старик не старик, но двигался он по–стариковски неловко, медленно, спотыкаясь, держась за стены. Сначала друзьям показалось, что он пятится задом, однако, вглядевшись, они поняли, что у старика, по росту – карлика или гнома, нет лица. То есть голова его заросла волосами со всех сторон.
– Что за скоки да голки [Шум и крик.]? – проскрипел он. – Никого нет дома. – Как и чем он говорил – было загадкой.
– А ты разве не дома? – прищурился Никита.
– Ась? – сунул старик руку к огромному острому уху, заросшему седым пухом.
– Пень глухой, – проворчал Такэда. – Домовой, что ли?
Существо мелко закивало.
– Челядин есть, а тиуна нету. А вы кто будете? Почто шумите?
– Ты нас в дом пусти, да баньку истопи, да накорми, напои, а тогда и спрашивай.
– Не хами, – тихонько одернул Сухова Такэда. – Кто ж пустит после таких претензий?
– Это обычная формула сказки, – так же тихо отозвался Никита. – В принципе действовать надо только так, смело до наглости, сказители не ошибались, передавая поведение фольклорных героев.
– Эт мы могем, – снова закивал старичок, блеснув вдруг внимательным глазом под волосами на лице. – Проходите, люди добрые, если сможете.
– Разрыв–трава, – напомнил Толя слова болотной нимфы.
– Ничего она нам не сделает, прикажи только своему Сусаноо усилить защиту ног. Хотя вряд ли в этом есть необходимость. – Никита имел в виду приказ: диморфанты и сами знали, что им нужно делать.
Сухов первым направился к избе по высокой траве, которая заволновалась, стала хватать человека за зеркально блестящие сапоги, в которые превратилась нижняя часть существа–скафандра, но бессильно опала, вырываемая с корнями. Такэда шагнул на полянку, с любопытством понаблюдал за действиями травы, такой мягкой и нежной на вид, хотел высказать Сухову свои соображения, и в это время с неба послышался шипящий свист.
Какая–то тень мелькнула над избой, метнулась вниз, к людям. Никита разглядел раскаленную докрасна ступу, а в ней знакомую фигуру в меховой дохе, с филином на плече и с посохом в руке.
– Праселк? – омрачился Толя.
Но это оказался не колдун Праселк, встретивший их на тропе.
Ступа с глухим стоном ударилась о землю, окуталась дымом и почти сразу же остыла. На замерших людей смотрела суровая седая старуха с мохнатыми бровями и хищным крючковатым носом. Она так здорово походила на Праселка, что тот вполне мог быть ей если и не братом, то родственником.
– Фу! – сказала старуха хриплым мужским голосом. – Никак, витязским духом запахло.
– А в книгах Баба Яга говорит «русским» духом, – негромко ввернул Такэда, поклонился. – Добрый день, бабушка Ягойой.
Никита сделал то же самое. У него вдруг сильно задергало плечо, до боли, сердце дало сбой, и вдобавок ко всему в голове зазвенело, как от удара по уху. Показалось, будто у хозяйки ступы три головы. Правда, наваждение тут же прошло, но было ясно, что старуха пыталась его прощупать в пси–диапазоне! И ей это почти удалось, несмотря на своевременную защиту диморфанта!
На коричнево–сером морщинистом лице Ягойой отразилось разочарование, разбавленное каплей уважения.
– Вижу, гости вы непростые. Что ж, заходите в избу, покалякаем.
Ступа со старухой метнулась в дверь, сшибла заросшего сторожа и исчезла.
– Не верю я, что она нам поможет! – ровным голосом проговорил Такэда. – Кстати, заметил? Она горбатая.
Никита молча подтолкнул его к входу.

© Василий Головачев

Разрешение на книги получено у писателя
 www.Головачев.ru 
 
 < Предыдущая  Следующая > 

  The text2html v1.4.6 is executed at 5/2/2002 by KRM ©


 Новинки  |  Каталог  |  Рейтинг  |  Текстографии  |  Прием книг  |  Кто автор?  |  Писатели  |  Премии  |  Словарь
Русская фантастика
Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.
 
Stars Rambler's Top100 TopList