2
Они вдвоем поскакали назад вдоль дороги и снова наткнулись на болото.
Трясина вырасла за одну ночь – словно и сама земля была поражена болезнью
и не могла больше носить людей.
– Разъедемся, – сказал Синий. – Сдается мне, что это дьявольское
наваждение. Без колдовства не обошлось.
Он поскакал вправо.
Красный сошел с коня. Склонился над лужей и осмотрел себя. Точно,
наваждение. Все, что есть из одежды, кроме железных доспехов, окрашено в
красный цвет. Прямо красный рыцарь с переломаным носом. Из–за этого носа
все смеялись над ним тогда, когда он был еще пажом. Он вспомнил – и будто
алый пузырь гнева лопнул перед ним. И потом, в его первом военном походе,
в сорок втором, тоже смеялись, но уже не все. На этой мысли он помедлил,
удовлетворенно. А после уже никто не смел смеяться. А дамы даже любили
этот нос и гладили пальчиками эту впадину. Женщины любят воинов. Но что же
болото?
Он прошел еще несколько шагов вперед и его красные остроносые туфли
погрузились в жижу. Настоящее, не мерещится. Может быть, где–то за ночь
прошел сильный дождь или размыло запруду. А если болото со всех сторон?
Трясина расстилалась широко, покрытая мутным воздухом, как редким седым
волосом, противоположного берега не видно. Это не дождь и не запруда –
вон, на том месте, где вчера шла убитая копытами дорога, сейчас желтеют
лилии. Лилии не могли вырасти за ночь. Это капкан. Но кто мог расставить
такой капкан?
Он сел в седло и тронул коня влево. Он думал. Болото. Это козни
дьявола. Враг человеческий смеется над нами. Болото – это понятно. Но
одежда – зачем ему подменять одежду? Какой ему прок с того, что я стану
красным, кто–то станет белым, а кто–то синим? Неужто он не мог погубить
нас такими, какими мы были? И почему я забыл имена? Как зовут меня? Куда
делся мой герб? Почему...
– Господи! – произнес он, – не оставляй меня... Дай мне уйти живым. Я
так люблю тебя...
Верхушки деревьев зашумели, в кронах забегали солнечные блики.
И голос ему ответил.
– Привет, – сказал голос, – ну, как настроение?
Красный рыцарь перекрестился и услышал смех.
– Ты думаешь, что я боюсь креста?
– Дьявол боится и бежит от креста.
– Глупо, – сказал голос, – чертей и всего такого на свете нет. Вообще
нет, понимаешь? Ты видел когда–нибудь живого черта?
– Нет. Но я слышал, – ответил Красный.
И слышу, – подумал он, но не сказал.
– Значит, над тобой подшутили. Но это твои проблемы. Ты просто дикий
и необразованный. Ты вообще живешь в древней истории. Но перейдем к делу:
с этой минуты будешь исполнять мои приказы.
– Никто не смеет приказывать... – начал Красный и запнулся.
– Кому? – насмешливо спросил голос. – Ты же даже имени своего не
помнишь. Ты просто красная фигура в моей игре. Ты просил жизни и я тебе
оставлю жизнь. Но ты должен слушаться.
– Нет.
Что–то хлопнуло в воздухе и между деревьями, на высоте двойного
человеческого роста, появился кулак – кулак размером с быка. Были видны
две синие вены и мелкие волоски на пальцах, каждый волосок толстый и
упругий, как древесный прутик. Красный обнажил меч и сразу же был выбит из
седла. Как будто колодой ударили. Тяжела рука!
– Вот видишь, – сказал голос, – это тебе не на турнирах копьями
шпырять. Будешь ерепениться, раздавлю как муху. Так хочешь жить?
– Хочу, – ответил Красный. – Но скажи, кто ты?
– Я Манус. Для тебя – Бог. Я Бог здешней местности.
– Приказывай, Господи.
– Объясняю популярно. Ты, дубина, живешь в четырнадцатом веке. Ты не
имешь представления о технике. Самая сложная техника для тебя – это
арбалет. Видел арбалет?
– Да.
– Но в следующих веках изобретут штучки посложнее. Изобретут танк,
телевизор, ракету и, наконец, Машину.
– Машину? – удивился Красный. – Я слышал про машину. Это метательное
устройство.
– Нет, это не метательное устройство. Это устройство, которое может
все. Машина позволила мне связаться с тобой. Я говорю с тобой из второго
века.
– Так давно? – удивился рыцарь. – Ты дух одного из моих предков?
– Скорее потомков. Я говорю с тобой из второго века следующей эры. Я
поставил болото вокруг вас – так, чтобы никто не ушел. Я сделал вас
цветными – чтобы было удобнее за вами следить. Вас здесь десять.
– Да, десять, – согласился рыцарь.
– Но есть вам нечего. Вначале вы съедите своих коней...
– Я не отдам своего коня!
– Отдашь. Потом вы приметесь друг за друга. Что же ты не возмущаешся?
– Во всемя осады Цезарем города Алезии, – сказал рыцарь, – наши
предки решили смягчить голод, употребив в пищу тела стариков, женщин и
всех неспособных носить оружие. Об этом есть латинский стих: Vascones,
fama est, то есть, будучи голодными... И так далее. Я не вижу в этом
зазорного.
– Тогда мы поняли друг друга. Из десяти останется один. И, если этим
одним окажешься ты, то я сделаю тебя черным рыцарем.
– Это большая честь.
– Никакая это не честь. Просто ты будешь одеваться во все черное. Я
переселю тебя в какой–нибудь другой век, в другую страну, и там мы еще раз
сыграем с тобой в ту же игру. Знаешь, почему я выбрал тебя?
– Я сильнее.
– Нет. Просто у тебя переломан нос. Это придает твоему лицу особенно
зверское выражение. Вот я тебя и заприметил. Старайся, человек из древней
истории.
– Я не человек из древней истории! Я живу сейчас!
– Все то, что было до Машины, в конце концов назвали древней
историей, – ответил голос.
Кулак качнулся как маятник и ушел в мутный воздух над болотом. Лилии
раскрывались, зная, что день будет солнечным. Красный рыцарь поднял руку
для креста, но не перекрестился. Прости меня, Господи.
