11
Арнольд Августович имел большой опыт работы. Ему было пятьдесят три.
Это уже начало старости, но красивой и здоровой старости. Его брови
оставались темными, хотя в шевелюре не было ни одного темного волоска. Его
глаза были маленькими, но внимательными и сильными – настоящими глазами
психиатра и, если надо, гипнотизера – глаза, похожие на треугольнички с
легкой припухлостью под каждым. В молодости Арнольд Августович выступал с
гипнотическими сеансами и даже немного прославился на этом поприще. Его
губы были очень тонкими, что почему–то обычно производит впечатление ума,
у мужчин, – верхней губы практически не было.
Сегодняшний день обещал быть интересным: Арнольд Августович собирался
осмотреть ребенка, ставшего жертвой маньяка. То есть, жертв было больше.
Девять мальчиков и физрук отправились в пригородный лесок на двухдневную
прогулку. Физрук оказался маньяком. В течение ночи он убил восьмерых, но с
девятым ему не повезло – девятого в палатке не оказалось. Когда наступил
рассвет (а в лесу был туман), маньяк отправился на поиски последней
жертвы. Последней жертвой должен был оказаться мальчик двенадцати лет. Но,
по счастливой случайности, у мальчика оказался грибной нож. Несмотря на
явное превосходство в силе, маньяк проиграл и был заколот ножом. Мальчик,
оставшийся в живых, от переживаний сошел с ума и несколько дней бредил.
Потом ему стало лучше. И вот теперь, по прошествии семи месяцев, мальчик
уже почти здоров. Осталось только одно обстоятельство, которое указывало
на болезнь – мальчик отказывался надевать любую одежду, кроме черной.
Вначале Арнольд Августович уединился в кабинете и достал записи,
сделанные в первые дни после трагедии.
ПРОТОКОЛ:
Врач: Расскажи подоробно, не волнуясь, о том, что произошло в лесу.
Больной: Это была игра. Я вначале не знал, что это была игра, но
теперь знаю. Мы должны были убить друг друга. Тот, кто останется живым,
должен носить черную одежду. Он попадет в следующую игру. Но тогда я этого
не знал. В черной одежде был физрук. Он решил всех зарезать еще на нулевом
уровне, потому что он был трусом.
Врач: Расскажи, пожалуйста, что такое нулевой уровень.
Больной: Есть четыре уровня. Нулевой – это обыкновенная жизнь, когда
никто еще ничего не знает. Никто, кроме черного человечка. Черный
человечек должен убить девять человек, тогда он перейдет в следующую игру.
И тоже будет черным человечком. Первый уровень – это когда убивать уже
опасно, все становятся злыми такими вот... (неразборчиво). На втором
уровне уже каждый будет охотиться за каждым. А на третьем уровне в игру
уже вступает Машина – и это уже как повезет. Поэтому, если ты черный
человечек и все знаешь еще с прошлой игры, то тебе легче всего убить
противников на нулевом уровне.
Врач: Кто убил твоих друзей?
Больной: Он, конечно. Он был черным человеком. А я был фиолетовым.
Мне повезло, что был туман и что меня не было в палатке. Поэтому я потом
убил его.
Врач: Почему ты отказываетшся от любой одежды, кроме черной?
Больной: Потому что теперь я черный человечек – я последний, кто
остался в живых. Скоро начнется новая игра, я должен был всегда готов.
Врач: Тебе жаль было твоих друзей?
Больной: Да, я даже плакал.
Врач: Тебе нравилось убивать?
Больной: Нет, я только защищался.
Врач: Давно ли ты знал этого человека?
Больной: Физрука, что ли? Четыре, нет, пять лет. Всегда был хороший
парень.
Врач: Тогда почему он начал убивать?
Больной: Потому что включили Машину, разве я плохо обьясняю? Мы все в
игре! Я в игре, вы в игре, каждый в игре! Никто не может отсюда выбраться!
(запись прерывается)
Арнольд Августович посидел, задумавшись, потом закрыл протокол. Нет
сомнения, это обычный бред, вызванный сильным эмоциональным шоком. Сегодня
предстояло определить, выздоровел ли больной окончательно.
Он прошел в палату номер четыре, где лежал больной мальчик. Мальчик
был одет во все черное. Ему позволили это маленькое отступление от режима,
ведь он вел себя как герой.
– Здравствуй, богатырь!
– Здрасте. Только не надо ваших психологических штучек. Я никакой не
богатырь.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально. Можно выпускать. За школой соскучился.
Мальчик никогда не станет скучать за школой, – подумал Арнольд
Августович, – ведь врет, ведь опять будет врать.
– Хорошо, мы выпустим тебя прямо сегодня, – сказал Арнольд
Августович, – сейчас принесут твою одежду.
– Не–а.
– Почему?
– Потому что я сказал, что буду носить только черное.
– Тогда обьясни, почему тебе так нравится черный цвет.
– Просто так нравится.
Арнольд Августович присел на краешек кровати.
– Коля!
– Я не Коля.
– Но ты ведь Коля Крабовицкий, не так ли?
– Так.
– Тогда в чем дело?
– Я черный человек. Я хочу, чтобы меня называли только так.
– Это очень длинно и неудобно. Может быть, у тебя есть и другое
прозвище?
– Тогда называйте меня Краб.
– Хорошо, Краб.
– Не «хорошо, Краб», а просто Краб.
– Если тебе не очень тяжело, – сказал Арнольд Августович, – расскажи
еще раз, как это все было, Краб.
– Не тяжело. Мы поехали в лес, разложили костер...
...Их было девять и физрук со сломанным носом, поехали только самые
беспризорные, потому что опасно ходить по ночам в пригородном лесу.
Опасно, но все равно многие едут – надо же где–нибудь отдохнуть. Краб
сидел и смотрел на огонь, думая обо всем сразу – такое странное чувство,
когда смотришь на огонь. Он вспоминал стихи. Он думал, что должны быть
стихи об огне, о том, как приятно смотреть на огонь. Он любил стихи и
помнил много стихов – и плохих, и хороших – хорошие он любил повторять про
себя, а плохие – вслух, подчеркивая все плохое, что в них есть. Это давало
ему приятное чувство превосходства, поднимало в собственных глазах – мол,
даже я никогда бы не написал такого.
– Мы поехали в лес, разложили костер, посидели, потом немного выпили,
– сказал он. – Так, немного, не сильно накачались.
– А физрук?
– Он сидел с нами...
– Он всегда с вами пил?
– Нет, конечно. Никто бы ему не позволил. Но тут же была природа, на
природе можно...
...Физрук всегда любил носить черную одежду. Иногда он украшал ее
какой–нибудь цветной мелочью, но основным цветом все равно оставался
черный. В этот поход все нарядились разноцветными – странно, но никто даже
не удивился этому. Как будто так и надо. Они даже называть стали друг
друга по цветам. Физрук сидел на земле, чуть дальше остальных, и был
хорошо виден в свете костра. Он постукивал пальцем о палец – было видно,
что он волнуется, но неясно почему. Иногда он сплетал пальцы и начинал их
выворачивать, будто разминая. И часто тер уголок левого глаза – в эти
моменты он морщил лоб и казался очень удивленным. На нем были черные
джинсовые брюки и черная куртка, застегнутая молнией до половины. Под
курткой лежал светлый кулек с чем–то небольшим – физрук всегда любил
таскать вещи за пазухой. Потом он вынул нож и было видно, что это
настоящий нож...
– Он тоже сидел с нами. Ничего такого особенного не делал. Вначале
почти не пил. Потом пошел в палатку спать.
– А что было дальше?
– Так, ничего особенного. Все тоже пошли спать, или почти все, я не
знаю. А я остался сидеть у огня.
– Зачем?
– Мне нравится костер...
...Костер уже почти погас, только голубоватые язычки огня изредка
пробегали по переливающимся углям. Костер иногда потрескивал; он почти не
освещал поляну перед палатками. Пространство над огнем уже перестало
казаться черным и непроницаемым; виднелись силуэты деревьев на той
стороне.
Из лесу вышел человек. Человек подошел к костру, остановился, потом
пошел дальше, к палаткам. Его легко было узнать, но шел он совсем не так –
как будто у него болел живот. Потом он снова подошел к костру. Что–то с
ним случилось, но при тусклом свете костра было неясно, что именно. Он
отхлебнул из бутылки; в бутылке оставалось меньше половины – это было
заметно по тому, как он пил. Глотнул и упал. Снова с трудом поднялся,
сделал несколько шагов и упал лицом в траву. Он был мертв. Вторым убили
Белого.
– Кого убили первым? – спросил Арнольд Августович.
– Синего. Потом Белого. Его убили не в палатке, а в лесу. Он выходил
в лес, не знаю, зачем, и долго не возвращался. Потом подошел к костру и
упал. Потом поднялся и опять упал. Я подошел и толкнул его, я подумал, что
он совсем напился. Его пырнули в живот. Он еще шевелился, но ничего не мог
сказать.
– И ты не поднял тревоги?
– Послушайте, я же все рассказывал тысячу раз! Нет.
– Ты уже подозревал кого–то?
– Да, я подозревал, что это кто–то из своих. Поэтому я взял нож и
спрятался.
– Что это был за нож?
– Плохой. Грибной нож. Мы же собирались собирать грибы. Я отошел в
темноту и спрятался, чтобы переждать ночь. Я не умею обращаться с ножом,
но я с детства занимался спортом и я очень ловкий. Я хотел спрятаться и не
спать всю ночь. Я никого не мог предупредить, потому что не знал, кто это
делает. Я думал, что узнаю за ночь. Я думал, что сумею за себя постоять...
...Он все же уснул в эту ночь и проснулся от холода. Было очень
раннее утро. Над озером стоял туман. Точнее, туман был везде, но над
озером он стоял особенно плотно; место, где должна быть вода, закрыто
густой непрозрачной пеленой. Если приглядеться, то можно заметить дорогу,
идущую вдоль берега. То была не обычная, немного напряженная и звенящая
тишина, которую можно почти слышать – тишина была мягкой, как вата. Так
тихо бывает только утром в густом тумане. Он прислушался и почти сразу
услышал голоса. Разговаривали недалеко, но слов еще не было слышно. А
голоса приближались, потому что становились громче. Они появились там, где
должна быть дорога – две едва различимые человеческие фигуры. Потом он
услышал металлический звон – так звенит велосипед, если подпрыгнет на
кочке. Силуэты людей переваливались с ноги на ногу, шли, но оставались на
месте, если не вглядываться очень внимательно. Можно не волноваться – это
чужие люди. Женщины. Пускай уходят, от женщин толку нет. Потом силуэты
стали приближаться – прошли две женщины, а за ними еще одна, которая
катила велосипед и что–то привязанное на велосипеде; они прошли мимо,
разговаривая все так же неразборчиво и скрылись в тумане.
Снова стало очень тихо и он медленно пошел в сторону палаток.
Особенно внимательно он выбирал место, куда поставить ногу, и ставил ногу
вначале на носок, а потом уже на всю ступню. К счастью, ничего не трещало
под ногами. Лес в тумане был мокр и тих.
У палаток сидел физрук. Нож был воткнут в землю примерно в метре
позади него. Восемь тел лежали невдалеке. Они были убиты аккуратно –
видно, что не особенно сопротивлялись.
Теперь еще немного и можно будет сделать вратарский прыжок к ножу,
тогда посмотрим кто кого...
– Ты не спал эту ночь? – спросил Арнольд Августович.
– Заснул немного. Но совсем немного. Я думал, что в темноте меня
трудно найти. Когда я проснулся, я пошел к палаткам. Там был физрук и все
остальные. Нож торчал в земле. Я прыгнул и схватил его. Свой нож я положил
на землю перед этим. Физрук вначале схватил толстую палку, но палка была
слишком длинной и он не мог махать ею между деревьев. Он попробовал
сломать малку, но не получилось. Потом он увидел мой старый грибной нож на
земле и бросился к нему. Я успел разрезать ему бок. Потом я просто ждал,
пока из него вытечет побольше крови.
– А твой шрам?
– Да, он сумел резануть меня по щеке.
– Ты очень волновался?
– Нет.
– Значит, он был маньяком?
– Да.
– А как же те сказки, которые ты рассказывал в первые дни?
– Какие еще сказки?
– О Машине.
– Просто что–то нашло. Я переволновался...
...Нож был отличным, настоящим. У физрука распорот весь бок до самых
ребер. Он уже начинал шататься. Еще немного и можно будет его связать. Или
лучше прикончить? Мальчик, победивший маньяка – вот это здорово. Физрук
вначале припал на одно колено, потом повалился на спину. Краб подошел с
встал над ним. Очень болела разрезанная щека. Он почти не мог говорить.
Казалось, что весь рот полон сгустков крови.
– Послушай, – сказал физрук, – ты должен меня убить. Может быть, мы
хочешь меня перевязать, связать или отправить в милицию? Не делай этого.
Еще немного и включится первый уровень. Потом второй, а за ним третий. Это
ведь все игра и в живых остается только один. Сегодня повезло тебе. Теперь
ты будешь носить черную одежду. Она тебе не понадобится до следующей игры.
Бойся высоких уровней, особенно третьего. Если хочешь победить, начинай
убивать сразу. Теперь убей меня, но не мучь.
Краб стал на колени, нерешительно держа нож. Вдруг что–то быстро
мигнуло голубым цветом и все вокруг изменилось – как будто смотришь на мир
сквозь цветные очки. Но цвет такой, которого нет в природе. Что–то
равномерно гудело со всех сторон. Листья на деревьях начали вянуть. Подул
ветер и туман рассеялся. Голая тонкая ветка над головой начала
скрючиваться и Краб отодвинулся от нее. Вдалеке послышался собачий вой. У
одного из мертвых тел начала расти борода, у другого задергались пальцы.
Нож в руке стал горячим. Разрезанная щека перестала болеть. Прямо посреди
полянки начал расти холмик земли. Холмик увеличивался, увеличивался.
– Это первый уровень, – сказал физрук. – Если ты не сделаешь этого
сейчас, тебе все равно придется потом, но это будет намного страшнее. Я
видел это, я знаю, что говорю. Скорее! Сюда, под левое ребро.
И тогда он услышал голос.
– Просто что–то нашло. Я переволновался, – услышал Арнольд
Августович.
– Но в твоих рассказах была определенная логика. Ты помнишь, о чем ты
говорил?
– Помню, – сказал Краб. – Просто я в детстве любил читать сказки про
Машину. На меня что–то нашло. Я подумал, что мы внутри Машины, что идет
игра, где один должен победить всех. Победитель становится черного цвета и
переходит в следующую игру. Я когда–то читал такую сказку, она почему–то
вспомнилась.
– Такой сказки нет, – сказал Арнольд Августович.
– Значит, кто–то выдумал и рассказал. Машины ведь не бывает, правда?
– Правда, Машины не бывает. Тогда почему ты не хочешь сменить одежду?
– Потому что мне нравится черный цвет.
– Ты делаешь только то, что тебе нравится?
– Только. Вот вы же согласились называть меня Крабом. Я победил
маньяка. Я имею право хоть на что–нибудь?
