*** *** ***
Махолет перевалил через гряду, и стал планировать к Симферополю. Арчи
поглядывал в круглый иллюминатор. Севернее гряды все было иным, чем на
побережье: начиная от растений и заканчивая температурами. За какой–то
десяток минут из конца субтропического лета они перенеслись в начало осени
степного Крыма.
Исполинская стрекоза, изредка переходя в машущий полет, неслась над
полями, над ниточкой трассы, над водохранилищами. Вдалеке смутно угадывались
здания крымской столицы.
Так и дотянули до восточной окраины, где раскинулись посадочные
площадки и полосы симферопольского аэропорта.
Махолет посадили в служебном секторе; лопоухий подросток–шелти с
сигнальными флажками очень профессионально скорректировал касание, и
стрекоза ловко встала на шесть растопыренных лап–опор.
– У нас десять минут, – сообщил Лутченко и взглянул на часы. – Борт из
Куала–Лумпур на подлете, я связывался с диспетчерской.
Невдалеке, в конце резервной полосы, раскорячился транспортный «Витязь»
с сибирским гербом на фюзеляже и на головогруди. Арчи даже охранение
рассмотрел – шестерых иглометчиков из Томской авиагруппы.
– Пошли, – скомандовал Лутченко.
Арчи и Генрих послушно выбрались наружу. Парень–шелти поманил их за
собой – показывал дорогу. Миновали какие–то ангары с еле обозначенной
короной и серовато–стальной корой, открытые стоянки, потом прошли в калитку
посреди бесконечного забора и оказались у какой–то объездной дороги.
Напротив калитки стоял экипаж с распахнутыми дверцами. Лутченко кивнул на
него.
Экипаж домчал их до здания аэровокзала за какие–то пять минут.
Арчи с некоторым трудом вычленил несколько групп прикрытия –
ребятки–европейцы маскировались очень удачно.
– Выход с летного поля там, – пояснял Лутченко. – Зимой выходят только
через здание, а летом – как получится. Но тем, у кого багаж, все равно
придется потом идти в здание.
– Ага, – выразил внимание Арчи. Собственно, он прекрасно разбирался в
реалиях симферопольского аэропорта и так, на личном опыте.
Генрих вежливо внимал.
– Стоите и ждете, – наконец завершил объяснения Лутченко. – Курьер сам
вас опознает.
Генрих демонстративно нацепил солнечные очки и сплел руки, как
футболист в стенке. Он действительно походил на чуть–чуть загадочного
встречающего. Загадочного, в плане того, что встречать ему приходилось не в
личном порядке, а по долгу службы, это мгновенно прочитывалось по десяткам
нарочитых мелочей.
Арчи усмехнулся и тоже надел очки. Лутченко ушел в сторону аэровокзала
и скоро растворился в толпе; ребятки из прикрытия тоже все время меняли
место.
Ровно в десять объявили, что самолет из Куала–Лумпур и Карачи
благополучно произвел посадку. Последние минуты какие–то борты действительно
носились над летным полем, но выделить из них нужный, естественно, на глазок
было невозможно.
Потом открылись ворота; к ним подкатило несколько длинных транспортных
экипажей и к выходу хлынул поток пассажиров.
А спустя несколько секунд у Арчи екнуло в груди и перехватило дыхание.
Навстречу шла ОНА – Ядвига, в легком летнем наряде, в темных очках, в
туфельках–лодочках. В руке она несла довольно большой чемодан.
Арчи оцепенел, перестав замечать все, что вокруг происходит. Потом,
словно завороженный, сделал несколько шагов навстречу. А Ядвига, поставив
чемодан на пыльный серый асфальт, бросилась к нему и крепко обняла.
Молча. Без единого слова.
Несмотря ни на что Арчи все же зафиксировал, как Генрих скептически
покачал головой, подошел к чемодану и взялся за ручку. Пока то же самое не
сделал кто–нибудь более проворный. И все, снова переключил внимание на
Ядвигу.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
