57. Александр Самохвалов, оператор сервис-систем, инженер-консультант директората, Homo, крейсер Ушедших «Волга».
Как Самохвалов и ожидал, взломать капитанскую каюту не удалось.
Охрана зря палила из бластов по серебристому створу входного шлюза.
Обшивка даже не помутнела в местах, куда тыкались и исчезали силовые
импульсы.
«Да эта дверца ядерный взрыв выдержит, – подумал Самохвалов с
неожиданным раздражением. – А они из бластов...»
Впрочем, место под совещание все равно нашли. Внизу, в головном
холле–вестибюле кроме лифтов был еще ход в нечто вроде конференц–зала.
Ряды сидений уступами и два кресла напротив. Даже не на возвышении,
просто вровень с первым рядом. Всю лицевую стену занимал огромный
панорамный экран, работающий в фоновом режиме, как окно. На экране
мерцали звезды и звездочки – за двадцать минут чужие корабли успели
уйти из зоны опасной близости и растворились в черноте космоса. И
здесь не нашлось близкой звезды, чтобы свет ее отразился от кораблей.
В одно из кресел Гордяев уселся сам, во второе усадил Самохвалова.
Остальные расселись в первых рядах. Бандиты на совещание не пошли.
Перекинулись десятком слов на своем малопонятном жаргоне, и разошлись
в разные стороны, сопровождаемые молчаливыми, как валлакиане,
лбами–телохранителями.
С полчаса Самохвалов вслушивался в довольно вялую дискуссию
растерянных заговорщиков: как же так случилось, что все планы пошли
прахом. Капитан уцелел, канониры прорвались в боевую рубку, никого из
старших офицеров взять не удалось. Хорошо еще, что из–за ступора, в
который погрузился корабль, канониры не сумели растолкать охранных
роботов и ограничились тихим и пока неопасным отсиживанием в рубке.
Наконец кто–то озаботился вопросом: а что, собственно, происходит
в жилых секторах? И тут оказалось, что этого никто не знает. Как в
обед все двинули в головную часть корабля, так до сих пор здесь и
вертелись. Связи нет. Платформы в нерабочем состоянии. А рысцой
преодолевать двадцать километров в полутьме транспортных рукавов –
удовольствие сомнительное.
Тут же снарядили нескольких гонцов. Парочку на разведку в
офицерский сектор, остальных – в жилые. Гордяев и Черкаленко
проинструктировали их лично.
Самохвалов не вмешивался.
В который раз он порадовался и похвалил себя за то, что не стал
никого посвящать в рискованный план захвата капитанства. Собственно,
все сложилось настолько хуже ожиданий, что имей Самохвалов язык
подлиннее – его не замедлили бы сожрать не сходя с места. Директорат
не терпит неверных.
Он и верных–то не очень терпит.
В общем, Самохвалов слушал, как директора без толку мусолят
бесперспективные вопросы, и думал, что этих старых ослов давно пора
повыгонять к чертовой матери.
Собственно, он так думал еще на Волге–планете. Теперь директорат
как учреждение утратил былой смысл: на чужом звездолете никто руду не
добывал. А привычка править осталась. И эти пожилые мордастые мужики
казались Самохвалову жалкими и никчемными. А напускная их важность
казалась глупой и еще более никчемной.
Не о том нужно сейчас думать. Не о том говорить. Директора изо
всех сил пытались изобрести какой–нибудь верный и безболезненный
способ помириться с капитаном. Господи – неужели они всерьез полагают,
что Савельева можно одурачить?
Самохвалова же куда сильнее занимали чужие. Все–таки зелененькие
после разгрома у Волги сумели взять след и притащиться в глухой и
безжизненный угол галактики, где капитан Савельев вынашивал какие–то
свои таинственные замыслы. Самохвалов многое бы отдал за то, чтобы
проникнуть в замыслы капитана.
Только возможно ли это в принципе? Вряд ли. Самохвалов, во всяком
случае, сильно в этом сомневался. Какой–никакой опыт работы с
корабельной сетью у него все же имелся, не зря он даже сумел обойти
некоторые запреты и ловушки корабля. И у него хватало ума, чтобы
понять: капитан на таком корабле – почти бог. Сбросить его возможно
лишь каким–нибудь дурацким методом. Наподобие многоступнчатой
операции, которую недавно пытались осуществить Гордяев и бандиты. Но
дважды такое не проходит, это и младенцу ясно.
Слишком мало времени провел Самохвалов на борту этого могучего
чуда, и слишком редко ходил на вахты. Может быть тогда он и отыскал бы
еще какой–нибудь способ стать капитаном... А пока остается только
одно.
Выждать. Выждать год–два, получше узнать эту странную сеть,
наполовину состоящую из живых людей, свыкнуться с ней, стать своим...
Но для этого нужно выстоять в новом поединке с чужими.
Директора продолжали препираться, Самохвалов продолжал думать о
своем. Отвлек его взъерошенный охранник, ворвавшийся в зал. Выглядел
охранник так, словно пробежал пятикилометровый кросс по целине, и при
этом показал время, близкое к олимпийскому рекорду.
– Капитан! Сюда идет капитан!
Директора заткнулись, как миленькие. А Самохвалову неожиданно
стало очень интересно – что же сейчас произойдет. Он снова не мог
спрогнозировать близкие события – слишком много случайностей,
неучтенных факторов и скрытой информации. Тут и более искушенные
специалисты подняли бы руки, не то что полуиженер–полусоветник рудного
директората с далекой и малонаселенной планетки... ныне к тому же
несуществующей.
– Охрана? Что охрана? Почему вы ему позволяете идти сюда? – не
своим голосом спросил Гордяев.
– Он говорит, что корабль в опасности, – сказал кроссмен, все еще
не в силах отдышаться. – И мы ему верим...
Охранник скривил губы – Самохвалову показалось, что презрительно.
В самом деле, директорат выглядел неважно. Кто побледнел, как
планария, кто наоборот побагровел; кто сидел, вцепившись в
подлокотники кресел, кто вскочил, нелепо и судорожно жестикулируя; кто
молчал, сраженный вестью, кто бормотал что–то нечленораздельное...
А вообще толпа взрослых мужиков, привыкших повелевать и отдавать
приказы, выглядела сейчас группой нашкодивших подростков. Которые
мечутся в тщетных попытках избежать заслуженного наказания.
Капитан появился минут через пятнадцать. Самохвалов видел, что он
оставил кому–то велосипед перед самым входом. И вошел в зал.
К этому времени директора хотя бы внешне приобрели более–менее
достойный вид. Уселись и сосредоточенно ждали решения своей участи.
Вслед за капитаном вошли старшие офицеры – бывшие звездолетчики,
космодромная братия... Пятеро.
«И этим тугодумам корабль дал высший доступ, – подумал Самохвалов
с тоской. – Бог мой, где же справедливость?»
– Ну что, господа заговорщики? – вместо приветствия спросил
капитан, цепко обводя взглядом зал. – Допрыгались?
Гордяев встал и собрался было что–то сказать, но Савельев
остановил его повелительным жестом. И шеф директората промолчал.
Уселся на место и опустил взгляд.
– Значит, так. Никаких обещания я с вас брать не буду, потому что
грош цена вашим обещаниям. Мне сейчас нужно только одно: не мешайте.
Это в ваших интересах, если чужие прорвутся на борт в ближайшие двое
суток, мы не сумеем их остановить. Хотите опять к чужим в зеленые
лапки?
Капитан с интересом воззрился на директоров – и ни один не нашел в
себе решимости встретиться с ним взглядом.
– Двое суток. Двое суток вахт не будет – и оживить системы раньше
невозможно. Если мы протянем – будет такая же драка, как у Волги.
Через двое суток я допущу к вахтам всех – в том числе и вас.
Но не надейтесь, что я снова куплюсь на ваши каверзы. Все господа.
Я больше играться не намерен. И бардак, который вы в жилых секторах
развели, я прикрою. Кто пикнет – придавлю к чертовой матери, как
поганого клопа, вы меня знаете. И – на всякий случай – знайте: ваша
охрана теперь работает на меня. Я пообещал почаще пускать их на вахту.
Можете предложить им много денег, и выслушать куда они вас пошлют.
А теперь убирайтесь из зоны головных рубок. В жилые сектора. И
если кто посмеет нос сунуть дальше офицерского – пеняйте на себя.
Все. Вон отсюда...
Он не успел договорить. Гордяев, дико сверкнув глазами, вытащил
бласт и направил на капитана.
Но его голова тут же раскололась сразу от нескольких импульсов,
хлынула кровища, и безвольное тело распласталось между первым рядом и
парой противостоящих кресел.
Бласты были в руках капитана, в руках Суваева, Риггельда и
отчаянной девушки по имени Юлия, в руках сразу трех охранников у
дверей. В том числе и у марафонца. И все стволы глядели туда, где еще
совсем недавно стоял шеф рудного директората планеты Волга Михаил
Константинович Гордяев.
Молчание стало тягостным. Но никто не осмеливался его нарушить –
все бросали осторожные взгляды на капитана.
– Вот так–то, – сказал капитан напоследок. – Не заставляйте меня
никого убивать.
И Савельев первым, не оглядываясь, пошел прочь. От выхода зала к
лифтам. И дальше – к капитанской рубке. Офицеры, конечно, последовали
за ним.
А обезглавленному директорату ничего не осталось, как направиться
в транспортный рукав. Такой понурой процессии Самохвалов давно не
видел.
Он поколебался всего секунду.
И свернул к лифтам, прокручивая в голове будущий разговор.
«Здравствуйте, капитан. Моя фамилия Самохвалов, я был
инженером–консультантом у этой когорты олухов, которую вы отослали в
жилые. Признаться, быть консультантом мне порядком надоело. Тем более
здесь, на таком корабле... И у меня есть кое–какие соображения по
работе с системами. Не выслушаете?»
Выслушает – Самохвалов ничуть не сомневался. И ему действительно
было что сказать.
