Летающие Острова - Александр Бушков - Книжная Полка

8. Без Недомолвок

Сварог открыл глаза, прислушался, пытаясь понять, что его разбудило.

Для этого и не потребовалось особого напряжения чувств. Дверь в кабинет была полуоткрыта, как он ее оставил, – только сейчас там горела на столе лампа и в спальню падала полоса света, достигавшая постели, задевавшая краешек лезвия Доран–ан–Тега. Потом в кабинете послышались шаги – кто–то прошелся по комнате, ступая громко, уверенно, ничуть не прячась. Шумно отодвинули кресло.

Сварог толкнул локтем Мару – но ее ровное, глубокое дыхание ничуть не изменилось, она безмятежно спала, хотя такого с ней не могло случиться. Не отрывая взгляда от полосы света, Сварог ощупью нашел плечо девушки, потряс. Мара должна была мгновенно вскинуться – но она спала. Мелькнула дурацкая мысль – Горонеро вернулся за чемоданом...

На полпути задержав протянувшуюся было к топору руку, Сварог бесшумно вытащил из–под подушки пистолет – тот, что стрелял серебряными пулями. Замер, прикидывая варианты.

Вариант был один – встать и выйти туда...

В кабинете громко откашлялись – вновь открыто, демонстративно. Кто бы там ни сидел, он честно предупреждал о своем присутствии, и это сбивало с толку. Мара перевернулась на другой бок, лицом к стене, умиротворенно посапывая. Пора было решаться. Помогая себе одной рукой, Сварог влез в штаны, опустил ноги на пол и бесшумно направился к двери, держась подальше от полосы света.

– Входите, что же вы, – послышался оттуда спокойный мужской голос, совершенно незнакомый.

Сварог вошел, держа под прицелом расположившегося в кресле человека, – лампа на гибком кольчатом шнуре опущена вниз, лицо и фигура нежданного гостя скрыты мраком. Не помог и «кошачий глаз», как Сварог ни напрягался, лицо сидящего оставалось словно бы подернуто густой мглой.

Сварог слегка повел стволом.

– Не нужно, – так же спокойно сказал сидящий. – Вреда вы мне не причините, но придется уйти, а нам непременно нужно побеседовать. Рубашку не накинете ради пущей респектабельности? Вы, во–первых, гостя принимаете, во–вторых, вы граф, барон и лорд, а среда моих многочисленных титулов есть и княжеский.

Сварог, чувствуя себя на удивление спокойно, придвинул второе кресло и сел, бросив пистолет на колени. Сон схлынул, голова была ясная, и он ни на миг не собирался упускать инициативу. Посему демонстративно пошевелил пальцами босых ног, шумно почесал голый живот, взял со стола бутылку с красивым парусником на пестрой этикетке и налил только себе, пояснив:

– Вам не предлагаю. По слухам, другой у вас любимый напиток...

Сидящий напротив посмеялся коротко и вежливо, как человек, способный понять хорошую шутку. И продолжал беззаботно:

– Вполне понимаю ваше мальчишеское желание показать себя крутым и несгибаемым, но не оставить ли нам и состязания в плоском остроумии, и скоропалительные колкости?

– Я вам особых колкостей не говорил.

– Ну, собирались. Ведь правда? Мы с вами не дети. Я не страдаю повышенной обидчивостью, но вам, дорогой лорд Сварог, следовало бы отнестись ко мне чуточку уважительнее, потому что я – это... я.

Он поднял лампу повыше, покрутил регулятор, осветив все вокруг. Сварог жадно уставился на непрошеного гостя и ощутил легкое разочарование. Гость был одет в скромный темно–серый камзол, обшитый черной тесьмой, – ни дать ни взять, добропорядочный горожанин Бронзовой гильдии, не выше. И лицо самое что ни на есть народное – скуластое, худое, располагающее лицо неглупого крестьянина или служаки–сержанта, работяги и философа войны. Руки, спокойно лежащие на коленях, – тяжелые, неуклюжие, с натруженными ладонями. Только глаза выбиваются из образа – темно–желтые, словно бы бездонные, удивительным образом и умные, и пустые, зрачок–точечка, словно проколотая иглой дырка в иную реальность, где нет ничего, кроме абсолютного мрака.

– Неплохо, – сказал Сварог. – Великолепная маска. Это не колкости, я серьезно говорю. С такой физиономией ко мне и следует являться. Свой мужик, ах, какой свойский, не усатенький демонический красавчик, не седовласый благообразный аристократ...

– Даже если вы все понимаете, ваше подсознание независимо от ваших побуждений играет на моей стороне, – усмехнулся гость. – Вы знаете, кто я, но от моей маски никуда не деться... Вам постоянно приходится делать над собой некоторое усилие, чтобы видеть за маской сущность...

– А как насчет настоящего облика?

– Вы не то чтобы этого не перенесете, но... Понимаете, нет таких слов... Вы человек, а я – совершенно другое.

– Кстати, о сущности, – сказал Сварог. – Кто мне поручится, что передо мной – самый главный? Не заштатная нечисть, обосновавшаяся вблизи пансиончика? Не мелкий здешний бес?

Несколько секунд стояла тишина, и слышно было, как в холле время от времени тревожно фыркают лошади, ржут коротко, испуганно, словно вскрикивая.

– Забавно, – сказал наконец гость. – С таким оборотом дела мне почти не доводилось сталкиваться. Ну не могу же я, простите великодушно, выправлять самому себе солидный документ с подписями и печатями? Что за абсурд... Ага... Вас ведь там, наверху, насколько мне известно, обучили наспех мелким фокусам? Вот и попробуйте усмотреть мою истинную сущность. Потом поделитесь впечатлениями...

– Вы правы, это мысль, – со светской улыбкой сказал Сварог и произнес про себя нужные слова.

С таким он еще не сталкивался. Все в комнате осталось по–прежнему, и в то же время она пропала, Сварог был в двух местах сразу, в двух мирах, одинаково реальных, и перед ним грузно перекатывались, клубились в непонятной бездне исполинские потоки мрака. Тьма обрела мириады оттенков, переливов и колеров, то оформляясь в осязаемое переплетение необозримо гигантских змей, то расплываясь невесомыми извивами туманов, пронизанных колючими лучами черных, ослепительно черных звезд. Он погружался в бездну, липкую, засасывающую, сомкнувшуюся над головой, уплывал в нескончаемые пучины, и все, имевшее формы, очертания, контуры, иные, кроме черной, краски, осталось наверху, в неизмеримой дали... И это был Ужас.

Зажмурившись, сжав кулаки, он вернул себя в прежнее состояние.

– Вы удовлетворены? – мягко спросил гость. – Неужели то, что вы видели, душонка мелкого беса? У которого и нет души...

– Удовлетворен, – сказал Сварог, не в силах побороть странную слабость во всем теле.

– Впечатлениями поделитесь?

– Нет. Я не смогу этого описать. Что это?

– Вы видели Тьму. Из Тьмы и слагается Вселенная. А на долю света, простите за убогий каламбур, приходится ничтожнейшая доля...

– А если отделить тьму, над которой вы властны, от той, что к вам не имеет никакого отношения? Это какая доля будет?

– О, не стоит... – слегка поморщился гость. – Не нужно этого, не будем играть в слова... Я – хороший логик, слышали, должно быть? И практика у меня неизмеримо богаче, отточена на дискуссиях с интеллектуалами, стократ превосходящими по подготовке вас. В иных спорах и мне случалось оказаться посрамленным. Все равно, не надо погружаться в пучины схоластики. «Что есть взгляд в кромешной темноте?" И тому подобное. Вам все равно не превзойти, к примеру, Катберта... Поздняя ночь, скорее уж раннее утро, в заброшенной тысячелетия назад гостинице для военно–морских чинов сгинувшего мира сидят мятущийся граф и Князь Тьмы – и старательно состязаются в красноречии... Нелепо. Как если бы мы, подобно оперным тенорам, стали петь свои реплики. Мы же не персонажи философского трактата...

– А какой стиль вы предпочитаете?

– Насквозь деловой, – сказал гость. – Сбережем время.

– Что же вы хотите? Договора не вижу...

– Помилуйте, вы же взрослый человек, лорд Сварог... Или всерьез верите, что я заставил бы вас расписываться кровью? А то и в случае вашего согласия обрек бы на вечные муки после смерти? Все это – примитивный вздор. Нет ни вечных мук, ни вечного блаженства. Все одновременно и сложнее, и проще. Одни в свое время становятся частицей Тьмы, а другие – частицей Света. Вот краеугольный камень, фундамент. Все остальное – детали, частности, дополнения.

– Но чего же вы все–таки хотите? И что предлагаете?

– Хочу я немногого – чтобы вы, собравшись утречком, повернули назад в Равену. Где и вы, и ваши спутники вернутся к прежним занятиям. Не беспокойтесь о принцессе. Мелкие неприятности, клянусь Великой Тьмой, улаживаются походя...

– А что взамен?

– Да ничего! – досадливо поморщился гость. – Ничего. Вы удивлены или разочарованы? Нет, если вам так уж необходимы все эти пошлые глупости – бриллианты размером с кулак, какой–нибудь трон, толпы прелестниц – составьте на досуге список, не ограничивая себя решительно ни в чем. – Он презрительно скривился, махнул рукой. – Что угодно. Корону Четырех Миров? Место в моей свите? Место – немедленно, корону – чуть погодя, быстро это не делается... словом, дать я могу почти все. Но ничего не предлагаю. Потому что способен вознаградить вас не в пример щедрее – вовремя остановить. Чтобы вы избежали всех глупостей, какие можете совершить. Вот настоящая награда и достойная плата. Покой. Если хотите позаботиться еще о ком–то, скажите.

– Интересно...

– Удивлены? Я так и думал. Но если вы рассудочно все взвесите, поймете, как велика награда. Поймите, я не в ответе за все, что обо мне придумали и наговорили за тысячелетия... И категорически отвергаю все попытки приписать мне стремление насадить повсюду Хаос. Тяга к Хаосу – забава тех самых мелких бесов. Мне нужен Порядок. Иной, правда, не тот, что нужен кое–кому другому, не будем вспоминать его к утру...

– Ну, это мы проходили, – сказал Сварог. – Разный бывает порядок. Вам нужен один, мне другой.

– Вам не порядок нужен, – сказал гость. – Вы стремитесь остаться среди тех, кто обуян идиотским стремлением облагодетельствовать человечество. Облагодетельствовать отсутствием зла. Жратвой и питьем. Книгами и картинами. Электрическим светом на улицах и чистыми лестницами. Задача благородная, но невыполнимая. В первую очередь по причине скотской сущности этого самого человечества. Оно разрушит, опошлит, осквернит и испохабит все мудрое, чистое и возвышенное, дай ему только волю. На каждый недюжинный ум приходятся тысячи голов быдла, озабоченного наполнением желудка и поисками щели, куда можно излить сперму. Пусть желудок стремятся наполнить не хлебом, а жареными павлинами в тончайшем соусе из соловьиных язычков – животная сущность от этого не меняется. Вас всегда будут предавать и продавать, использовать втемную, с циничным расчетом. Неужели вы не навоевались? Когда–нибудь, безмерно уставши от того, что считали великими свершениями, вы с ужасом поймете, что все было зря, все было впустую. А еще вы вспомните, что вас искренне пытались предостеречь...

– Это все – обещание благодеяний, – сказал Сварог. – А как насчет угроз?

– Что ж, угроз у меня – богатейшая палитра, и все до единой я могу претворить в жизнь... Но самая крупная и страшная угроза, какую я твердо могу вам обещать, – это клятва никогда не вставать на вашем пути... ну, почти никогда. Вы и сами, если только не угомонитесь, заработаете себе столько поражений, потерь и горечи, сколько я не смог бы вам причинить при всем старании. Я, как и тот, – за свободу воли...

– Но прежде...

– Все прежние покушения на вас – либо самодеятельность мелких исполнителей, либо мелкие шуточки, легкие уколы, ленивая разведка боем. Вам эти шутки показались скверными? Простите старика, так уж привык...

– Где мой отец? – резко спросил Сварог.

– Не знаю, – без малейшей заминки ответил гость. – Об этом я вам и говорил – страшен не враг, а бездействие врага... Я ведь не всемогущ, вам доводилось слышать? Представления не имею, куда он по одержимости своей ухитрился провалиться. Я предупреждал его, как сейчас вас... Итак?

– Ну не прельщает меня перспектива стать частицей Тьмы, – сказал Сварог.

– Потому что вы не представляете, чего себя лишаете, и оттого в вашей решимости нет мудрости. Ну как можно отнестись к слепому от рождения, отказывающемуся прозреть и увидеть полотна великих мастеров, прекрасные скульптуры? Хотите, я проведу вас по мирам, чьих многообразия и сложности вы и представить не можете? Хотите проникнуть в тайны пространства, Вселенных, неощутимо существующих бок о бок, в одной и той же точке бытия? Пропутешествуйте по всем уровням, закоулкам и этажам мироздания, какие мне доступны, и после свободно, без малейшего принуждения решите все сами. Хотите такого путешествия? Ни к чему, замечу, вас не обязывающего?

– Нет, спасибо.

– Боитесь дать слабину?

– Я просто считаю, что тот, кто выдумал поговорку «Коготок увяз – всей птичке пропасть», был гением, – сказал Сварог. – Не хочу я с вами больше разговаривать, поговорили...

– Подумайте о других, о тех, кого таскаете за собой. Вы их всех загубите.

– Я никого не принуждаю.

– Принуждаете. Тем, что сами не сидите спокойно.

– Я же сказал – довольно, – сказал Сварог. – Вы не верите в людей, а я верю... даже после всего... И мне не нравится тьма. В любых ее проявлениях. Вам объяснить по буквам?

Гость встал. Его голос звучал ровно, даже безразлично:

– Я еще с вами встречусь. В пору, когда в сердце у вас не будет ничего, кроме пустоты. Я не злопамятен, но люблю, когда рано или поздно признают мою правоту. И вы сами, слышите, сами согласитесь, что прав был я. И это будет лучше всякой подписи под договором... Ожидайте и бойтесь этой неминуемой встречи, любезный граф...

Впервые лицо его исказилось в хищной улыбке, он склонил голову и исчез, словно нажали выключатель. Порыв ледяного ветра свистнул по комнате, от закрытой двери к закрытому окну, стегнув Сварога по лицу холодной лапой, взметнув штору, тряхнув раму так, что задребезжали стекла. Сварог налил себе еще чарочку забористого навигаторского коньяка пятитысячелетней выдержки, ахнул залпом, подошел к окну, прижался лбом к прохладному стеклу, уставился на бухту, реку и деревья, подернутые мутно–серой рассветной мглой. На душе было неуютно и муторно. Он и раньше знал, что война ему объявлена серьезная, но теперь убедился воочию. Самые серьезные угрозы как раз высказывают тихо и спокойно, без дурацких эффектов и страшных рож...

И все же, будь Хелльстад вотчиной Князя Тьмы, тот держался бы не в пример наглее...

Почти в центре бухточки явственно перемещался бурун, напоминавший широкий наконечник копья, след плавника. Жаль, под рукой не было подходящего оружия, иначе непременно шарахнул бы туда на всякий случай. Сходить, что ли, к Бони за пулеметом? Нет, не похоже, чтобы в гостиницу забредала здешняя фауна, иначе непременно остались бы следы, сломанная дверь хотя бы. А от Князя Тьмы следует ожидать более сложных пакостей, нежели некий зубастый обитатель вод. Да и бурун быстро продвигается по каналу, уходя в реку...

Сварог плюнул, стянул штаны и полез в постель, твердо решив перед сегодняшней неизвестностью еще хоть пару часиков отработать взаимодействие щеки с подушкой. Мара шевельнулась, сонно спросила, не размыкая глаз:

– Что такое?

– Пописать выходил, – успокоил ее Сварог, чмокнул в щеку и подгреб под голову подушку.