Глава 4
Счастливая Невеста
До утверждения завещания Карла Готлиба над его имуществом была
учреждена опека, причем Оскар Готлиб добился того, что опекуном был
назначен он. Поэтому Готлибы остались жить в доме покойного банкира, и
молодой Рудольф Готлиб по–прежнему держался с независимостью будущего
владельца, твердо надеясь, что правосудие «восстановит права законных
наследников».
Выявление огромного имущества покойного требовало присутствия всех
служащих. Поэтому на другой день после вскрытия завещания к работе
вернулись все, не исключая и Эльзы.
– Вы?.. – удивленно встретил ее Зауер. – В качестве кого явились вы
сюда?
– В качестве стенографистки, – просто отвечала она.
– Миллиардерши не служат стенографистками! – ответил он ей. Отведя
Эльзу в сторону, Зауер сказал:
– Прошу вас, присядьте... Нам с вами нужно серьезно переговорить...
Они уселись. Отто, бледный после бессонной ночи, тер лоб рукой,
собираясь с мыслями.
– Со вчерашнего дня у меня в голове такой кавардак, что я потерял
способность связной речи. Или я подозревал Штирнера в преступлении
неосновательно, или.., или он опаснее, чем я думал... Но одно для меня
ясно, что между мною и вами воздвигается неодолимая преграда... Вы уходите
от меня, Эльза!
Эльза с недоумением и упреком посмотрела на него.
– Скажите мне искренно, Эльза, положа руку на сердце, вы ничего не
знали о том.., счастье, которое ожидало вас?
– Ничего не знала, – твердо отвечала Эльза.
– Но должны же вы знать по крайней мере о той вашей необычайной, –
подчеркнул Зауер, – услуге Карлу Готлибу, которая оценена им выше всех его
богатств?
– Насколько помню, никакой услуги я ему не оказывала. Зауер опять
приложил руку к своему разгоряченному лбу.
– От этого можно сойти с ума... Допустим, что тут замешан Штирнер, –
впрочем, я уже сам не уверен в этом, – допустим, он как–нибудь повлиял на
старика Готлиба, ловко убедил его в этой несуществующей услуге, которая
будто бы обязывала Готлиба быть вам благодарным... Но почему Штирнер тогда
не употребил завещание на свое имя? Или... – Зауер вдруг весь как–то
выпрямился, и лицо его исказилось болью. – Простите, Эльза, но я должен
задать вам еще один крайне щекотливый вопрос: может быть, между вами и
Карлом Готлибом были близкие...
Эльза встала возмущенная.
– Ну, ну, не буду, успокойтесь! Садитесь, прошу вас... Вы же видите,
что я вне себя... Мне приходят в голову совершенно нелепые мысли. Ах, это
такая пытка!.. Я должен сразу высказать вам все мои сомнения, они мучили
меня всю ночь. Чего я не передумал!.. Я думал, может быть, вы.., дочь
Готлиба...
– Послушайте, Зауер, я сейчас же уйду, если вы...
– Или, может быть... – ха–ха–ха! – вы действуете заодно со Штирнером
и являетесь только ширмой для него...
Эльза встала вторично, но Зауер взял ее за руку и насильно посадил.
– Садитесь! Вы должны это выслушать. Поймите, то, что я говорю вам
так резко, открыто, в лицо, будут говорить и уже говорят за вашей спиной.
Неужели вы не понимаете, что это завещание бросает тень на ваше доброе имя?
– Слушайте, Зауер, я люблю вас, – видите, я говорю вам это открыто, –
но всякому терпению есть конец. Если в вас говорит даже безумие, то.., я
не переношу таких форм безумия. Кто дал вам право оскорблять меня
безнаказанно?
– Право, право! Кто дал право подвергать меня пыткам ужасных
подозрений... Откуда они? – Зауер замолчал и устало опустил голову.
Эльзе стало его жалко. Она ласково коснулась его руки и тихо сказала:
– Никто вас не подвергал пыткам, вы сами мучаете себя. И для чего?
Ведь поймите, Отто, что в наших отношениях ничего не изменилось, и я не
понимаю, о какой стене вы говорите.
– Как ничего не изменилось? А миллионы, миллиарды Карла Готлиба! Вы
одна из самых богатых женщин в стране, а я... У меня своя, мужская
гордость. Я беден и не хочу, чтобы про меня говорили, что я женился на
деньгах. Деньги! Разве это не стена?
– Да кто вас убедил в том, что эта стена из мешков с золотом будет
стоять между нами? Никакой стены нет и не будет!
Отто Зауер смотрел на Эльзу, еще не понимая, но уже чувствуя
облегчение.
– Что вы хотите сказать, Эльза?
– Да то, что совсем не надо быть юрисконсультом Отто Зауером, не
спать ночей, доводить себя до помешательства, чтобы понять всю неловкость
получения этого наследства. Я и не думаю принимать дара Карла Готлиба. Я
откажусь от прав на наследство, вот и все.
– Эльза! Вы? – Зауер крикнул так громко, что Эмма Фит, работавшая в
другом конце комнаты, прекратила свою трескотню на машинке.
– Что с вами, Зауер? Вы меня испугали.
– Ничего, фрейлейн, это от радости, оттого, что я вдруг стал богат!
Богат безмерно!..
– Значит, вы женитесь на Эльзе? – по–своему поняла Эмма и бросилась
целовать смеющуюся подругу и поздравлять сияющего Зауера.
– Что это за семейная сцена! С чем вас поздравляют? – вдруг услышали
они голос вошедшего в комнату Штирнера.
– Такое счастье! Эльза выходит замуж за Зауера!.. И они будут
безмерно богаты! – воскликнула Эмма, обращаясь к Штирнеру.
– Это правда? – спросил Штирнер.
Эльза и Зауер переглянулись. Эльза помедлила несколько мгновений и
потом твердо сказала:
– Да, это правда. Можете нас поздравить. Зауер был так счастлив, что
крепко пожал протянутую Штирнером руку.
– Ну что ж, поздравляю вас, мои будущие хозяева, если, впрочем, вы
пожелаете воспользоваться моими услугами. А если» нет, всего хорошего!
Чемодан на плечи, собираю своих собак и отправляюсь с бродячим цирком...
Делать нечего, придется искать другую кассиршу... Может быть, куколка
согласится? Эмма, вы согласны? Что с вами, деточка? Вы плачете?
– Это.., от.., радости! – проговорила Эмма.
– Так ли? – смеялся Штирнер. И, погрозив ей пальцем, он сказал:
– Куклы также должны уметь скрывать свои чувства. Признайтесь, вам
немножечко жалко Людвига, а? Чуточку любили его, а?..
Вошел лакей.
– Господин Готлиб–старший просит господина Отто Зауера в кабинет.
Зауер кивнул головой Эльзе и неохотно вышел из комнаты. Оставшись
наедине с Эльзой, Людвиг Штирнер вдруг стал серьезным.
– Это решено, фрейлейн Глюк?
– Да, это решено.
Штирнер задумался. Потом спросил:
– А я? Я не имею у вас ни малейших шансов на успех?
– Теперь меньше, чем когда–либо... Послушайте, Штирнер, вы, как мне
кажется, единственный человек, который может рассеять туман во всем этом
деле. Ответьте мне на несколько вопросов.
– Я вас слушаю.
– Можете ли вы объяснить мне тайну завещания?
– Она умерла вместе с Карлом Готлибом.
– Этот ответ не совсем удовлетворяет меня. И еще один, самый тяжелый
вопрос: существует ли связь.., между составлением завещания и внезапной
смертью Карла Готлиба?
– Самая тесная: как только умер Готлиб, стало возможным предъявить
завещание к утверждению и вступить в права наследства, – это вам скажет
каждый юрист.
– Или вы не хотите меня понять...
– Или вы из деликатности выражаетесь слишком туманно. Говорите прямо:
не являюсь ли я виновником смерти старика? Эльза покраснела.
– Вы сами виноваты, Штирнер. Помните, вы называли честность
пороком... И мне трудно примириться с мыслью, что среди знакомых, которым
пожимаешь руку...
– Есть рука, обагренная кровью невинного младенца шестидесяти лет? И
с этакими руками я осмеливаюсь просить вашей руки...
– Послушайте, Штирнер, где же вы? Так нельзя. Мы давно ждем вас, –
проговорил Оскар Готлиб, появляясь в дверях комнаты. Штирнер неохотно
поднялся и вышел.
– О чем он с тобой так долго говорил? – подбежала к Эльзе любопытная
Эмма.
– Он мне предлагал руку, сердце и земной шар в виде свадебного
подарка.
– И что же? Два предложения в один день! Счастливая!
– Эмма, ты знаешь, я отказалась от наследства, – сказала Эльза. Эмма
широко раскрыла свои глаза.
– Ну, и ты не умней Штирнера!..
