* * *
Прошло несколько дней. Я рассчитывал режим фотонного разгона, когда в
рубку вошел Круклис с салфеткой на локте и подносом в руках. Эдакий
гарсон–переросток.
– Чаю хочешь?
Я оторвался от компьютера.
– Хочу. Люблю дурачества.
– Знаем, знаем. Надеюсь, «Сэр Липтон» подойдет?
– Что, настоящий?
– В жизни лучше пользоваться всем настоящим.
– Чудеса продолжаются?
– Никаких чудес. Просто прихватил из запасов Гравитона.
Он поставил поднос, налил чай. Себе – в блюдечко. Подул на него.
Поднялся аромат.
– Слушаю, – сказал я.
– Умница, – сказал он. Хлебнул из блюдца и замолчал.
Я подождал с минуту. Круклис с отсутствующим видом рассматривал все
еще яркий Виктим. Я пожал плечами и возобновил работу.
Чтобы запустить фотонный двигатель, обычно требовалась скорость не
менее ста миль в секунду. С помощью термоядерного реактора мы набрали
двадцать шесть, то есть почти в четыре раза меньше. Но сто миль в секунду
требовалось для межзвездной среды, где концентрация рассеянных атомов,
нужных для аннигиляции с бортовыми запасами антипротонов, невелика. Я
прикидывал, нельзя ли использовать то обстоятельство, что вдоль орбиты
Феликситура протянулось тороидальное облако серных паров, плотность
которого примерно в сорок раз превышала плотность межзвездного газа. По
идее при такое густоте материи фотонная реакция должна была дать ощутимую
тягу при меньшей скорости. Единственное условие для этого заключалось в
том, чтобы первоначальный курс разгона не выходил за плоскость орбиты
Феликситура, то есть не был направлен сразу на Солнце. Поэтому в
дальнейшем требовалась коррекция траектории, означающая некоторую потерю
времени. Зато более ранний переход на аннигиляционное топливо означал
выигрыш в темпе ускорения, экономию дейтерия, а в конечном итоге –
экономию все того же времени. Следовательно...
– И что ты собираешься делать с Мод? – вдруг спросил Круклис.
– Как – что? – рассеянно отозвался я. – Лечить.
– Чай понравился?
– Да, спасибо.
– А от чего лечить?
– Не знаю.
– Может быть, лечить и не надо?
– Может быть.
– Предоставишь все специалистам?
– Конечно. Ты же сам советовал. Что–нибудь изменилось?
– Нет, ничего не изменилось. Хотел знать твои планы.
Я пожал плечами. Чай успел остыть.
