Распечатыватель сосудов, - Андрей Балабуха. - Книжная Полка

Повесть
I

Нынче то же, что вовеки,

Утешение одно:

Наши дети будут в Мекке,

Если нам не суждено!

Саша ЧЕРНЫЙ

Лет десять назад я бы голову себе сломал. Я пытался бы догадаться, зачем меня приглашают и почему. Перебирал бы варианты: то ли Феликс вдруг воспылал ко мне нежными чувствами (хотя с чего бы?), то ли кто–то накатал на меня могучую телегу (хотя особых грехов за мной вроде нет(). Словом, маялся бы всю дорогу до министерства. Но за эти годы я изрядно перелопатил свой характер. Или это как раз годы его перелопатили? Так или иначе, все полчаса, что мой не первой молодости «алеко» добирался до площади Независимости, я представлял себе, как нырну завтра из этого гнилого лета в лето настоящее. И – в море. И раскинется надо мной белесо–голубое, солнцем выжженное небо. А по вечерам будем мы с Аракеловым посиживать в качалках на балконе гостиницы, изредка перекидываясь словами да потягивая джин–пампельмюс, и слева будет подмигивать бессонный Херсонесский маяк. И еще будут древние камни херсонесских стен – тысячелетиями выбеленные, высушенные и прокаленные( Но все это, увы, завтра; а сегодня был еще мозглый здешний дождь, сквозь который проступила, наконец, серая махина «Сороканожки», как называли в просторечии здание Министерства внутренних дел. И не зря: длинная, плавно изогнутая буквой S бетонная коробка опиралась на множество колонн. Я загнал машину между колоннами и направился к седьмому подъезду.

Дежурный был совсем зелененький. Он долго вертел в руках мой патент – видно, такое было ему в диковинку. Потом вызвал дежурного офицера. Тот, слава богу, меня знал.

– Привет, Перс! – мы обменялись рукопожатиями. – Ты к кому?

– К самом(.

– К папе Феликсу? Ну, счастливо.

В начальственную приемную я вошел ровно в четырнадцать пятьдесят девять. На моей памяти это был уже третий феликсов кабинет. Первый, еще когда он возглавлял антирэкетную бригаду, выглядел куда как скромно и был заткнут в самый конец длиннющего коридора второго этажа. Следующий – это когда ему поручили отдел по борьбе с терроризмом, куда он перетащил за собой и меня, – был уже настоящим персональничком, какой и положен солидному полковнику; из окон открывался вид на город ( с высоты шестого этажа кварталы Старого центра казались макетом. Теперешние же апартаменты привольно раскинулись на самом верху. В приемной отфильтровывал посетителей новехонький, с уставной картинки лейтенантик – не то секретант, не то адъютарь, героически охранявший генеральский покой.

– Капитан Айле?

– Милый, – сказал я как можно ласковее, – я уже восемь лет не капитан и, надеюсь, впредь никогда им не стану.

Глаза лейтенантика уплыли куда–то внутрь, однако секунду спустя все–таки вернулись на место – правда, уже с других выражением.

– Вас ждут, – лаконично сказал он, но не назвал меня никак, ни капитаном, ни коллегой, ни даже просто господином Айле. А мог бы, кстати. Я обошел его и распахнул дверь.

Да, начальник столичной полиции – это вам не хухры–мухры. Не кабинет, а сераль: пушистый ковер, из окон открывается вид на озеро, ласкающий взор даже сквозь дождевую вуаль, а вместо обтянутого бордовым синтетиком диванчика, на котором мы, случалось, и ночевали там, на втором этаже, здесь разместилась такая кожаная мягкость и роскошь, что и домой уходить вроде незачем. Феликс лихо взлетел по служебной лестнице – и в прямом, и в переносном смысле.

Генерал уже шагал мне навстречу. Был он в штатском – этакий респектабельный высокопоставленный чиновник, серый костюм, темно–вишневый галстук. За шесть лет, что мы не виделись, он даже не постарел. Только заматерел еще больше. Он вообще из тех мужиков, что лет до семидесяти не стареют, а лишь матереют, чтобы потом в одночасье сломаться и превратиться в дряхлых старцев. Мы обнялись.

– Спасибо, что пришел, – Феликс приглашающе махнул рукой в сторону кресел. Мы погрузились.

Тотчас подле нас возник давешний адъютарь и водрузил на столик чашечки с дымящимся кофе. Чашечки были настоящего костяного фарфора, а кофе, судя по аромату, настоящий «мокко». Школеный секретант исчез так же беззвучно, – я восхитился феликсовой дрессурой. Впрочем, это мог быть и врожденный талант. Не всякий ведь захочет сразу после училища осесть в приемной(

Феликс молча прихлебывал кофе. Я тоже. Любопытство – невыгодная стратегия. Он меня высвистел – ему и говорить. Так прошло минуты две–три. Потом Феликс, отставив чашку, поинтересовался :

– Как у тебя с клиентами, Перс?

Словно мы с ним расстались этак недельки две назад. Ну месяц. И встретились ненароком на именинах у Анны.

– Не жалуюсь, – ответил я в тон.

– Но хорошее дельце пригодится?

– Уж не хочешь ли сосватать? Сколько процентов комиссионных?

– Сдаешь, Перс. Комиссионные, выплаченные должностному лицу, – та же взятка.

– А может, проверяю, не сдал ли ты, – парировал я.

Феликс ухмыльнулся:

– Пока не собираюсь. Перс. И тебе но советую.

Вообще–то я терпеть не могу прозвищ. Но это приклеилось так прочно, что стало неотделимым. Семнадцать лет назад я пришел в антирэкетную бригаду – такой же новоиспеченный лейтенантишко, как нынешний Феликсов секретант. Феликс принял рапорт, а потом легонько потрепал меня по щеке: «Смотрите–ка, – восхитился он, – какой нам персик прислали!" И на целых три года я стал Персиком. Лишь после того, как мы повязали «Веселых ребят», Феликс впервые посмотрел на меня с уважением. «А знаешь, парень, ты не Персик,– сказал он. – Ты Перс. Они, говорят, когда–то неплохими бойцами были». Вот так я и стал Персом. И Персом останусь – до конца дней своих. Для друзей, естественно.

Я опять присосался к чашке с кофе, держа паузу.

– В самом деле, ты сейчас очень загружен? – поинтересовался Феликс.

– Видишь ли, – уклончиво отозвался я, – я сейчас исключительно об отпуске думаю. Может же частный сыщик позволить себе частную жизнь? Или право на отдых не для него писано?

– Для него, для него, – успокоил Феликс. – Вот только отпуск, как я понимаю, у тебя не по графику. Когда захочешь у тебя отпуск. Или что, дел нет?

– Ревнивых жен да мужей на мой век хватит. И скандалов в благородных семействах – тоже. Так что безработица мне не грозит, не беспокойся.

– И то правда, – согласился Феликс. – Я слышал, ты дом купил на Соборной Горке? Значит, неплохи дела?

– Так ведь не капитанский оклад, сам понимаешь. И не майорский. А до большего я бы вовек не дослужился. Не всем же генералами быть(

– Не всем, – спокойно подтвердил Феликс. – Ты, например, индивидуалист. А служба этого не любит. Так возьмешь дело?

– Нет, Феликс, извини. У меня уже номер заказан. В «Атлантике». С завтрашнего дня. И приятель там ждет. И билет в кармане. Вот только ласты осталось купить. Хочу, понимаешь, найти «мурену», да их нет нигде. «Ихтиандр» лежит, «барракуда», «акванавт», «батиандр», а вот «мурену» как черт языком слизнул. Правда, есть у меня один магазинчик на примете(

– Мне бы твои заботы, – завистливо вздохнул Феликс. – Жаль, генералам на задержание ходить не положено. А то бы тоже под пулю подставился, комиссовался да пошел в частные сыщики(

– Я конкуренции не боюсь, у меня репутация.

– Вот потому–то ты мне и нужен. Так что давай серьезно.

– А серьезно – у тебя вся полиция есть. Или сам в клиенты рвешься? Так я дорого беру(

– Последний раз говорю, Перс. Давай серьезно.

– Хорошо. Серьезно так серьезно. Излагай.

Даже в Феликсовом изложении дело мне не понравилось.

Жил–был некий Виктор Меряч. Заведовал себе лабораторией в Институте физиологии, слыл человеком добропорядочным и пунктуальным до отвращения. И – судя по фотографии – был до отвращения же зауряден внешне. В прошлую пятницу он вышел из института, сел в машину – респектабельный, как и все, что окружало доктора Меряча, «датсун» модели «кабинет», номерной знак СТ 0195 А. Видели, как со стоянки он вывернул на проспект Патриотов и двинулся вниз, к озеру. С тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Естественно, в субботу и воскресенье никому до этого дела не было. Но когда в понедельник он не явился на службу, в институте всполошились, потому что на вторник был запланирован какой–то эксперимент, и присутствие доктора Меряча при его подготовке и проведении было необходимо. Дома его не оказалось; все обычные, бытовые способы разыскать его ни к чему не привели. И тогда обратились в полицию. В принципе говоря, три дня ( не тот срок, чтобы возбуждать дело об исчезновении; но учитывая обстоятельства дела, полицейское управление пошло навстречу администрации института. Двое суток розысков не дали даже рабочей версии. В самом деле, будь это киднепинг – уже давно потребовали бы за Меряча выкуп. Хотя требовать его пришлось бы разве что с институтской администрации – жил Меряч один как перст. Если бы это оказалось политической акцией (хотя несчастный завлаб из Института физиологии не министр и не генеральных прокурор, что его похищать?), то в обмен на его жизнь были бы уже выдвинуты какие–то требования. Наконец, если бы это была работа каких–то занюханных террористов (а не занюханных у нас, слава Богу, нет), кто–то уже взял бы на себя ответственность за акцию. Да и труп в этом случае наличествовал бы. Самым натуральным и вещественным образом. Как и в том случае, если бы здесь имела место обычная уголовщина. А раз ничего этого нет ( остается предположить, что уважаемый доктор Меряч сам очень захотел исчезнуть. Либо же попросту провалился в какой–нибудь канализационный колодец, где его бренные останки и найдут со временем. Найдут совершенно случайно, ибо все неподходящие места, где человек может свернуть себе шею, обыскать практически невозможно. И только чудом может обнаружиться когда–нибудь его «датсун–кабинет», перекрашенный и с перебитыми номерами: не останется же машина бесхозной на улице, всегда сыщется, кому этим заняться. Наконец, если допустить, что ни та, ни другая версия не соответствует действительности, – от этой истории попахивает чем–то совсем уж грязным.

– Послушай, Феликс, – сказал я. – Если твоим молодцам не справиться, при чем здесь я? Клиента у меня нет, ты сам говоришь, что Меряч твой – сиротинушка неженатая. А я всего–навсего частный сыщик.

– С репутацией.

– Допустим. Но это ничего не меняет. К тому же, не забудь, меня ждет гостиница в Севастополе.

– Не упрямься. Перс, – тихо сказал Феликс, и я вдруг впервые заметил, что лицо у него очень усталое, а глаза( Нехорошие были глаза. Не хочу я быть генералом, если к золотым погонам выдают в придачу такие глаза. Впрочем, генералом я в любом случае быть не хочу. – Учти, прошу тебя не только я.

– А кто еще?

Феликс выразительно возвел очи горе.

– Президент Биармии, что ли? – полюбопытствовал я.

– Не заносись. Министра внутренних дел тебе мало?

– Плевать мне на министра. Твоей просьбы вполне хватило бы. Но понимаешь, не мое это дело. И влезать я в него не хочу.

( А я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, Перс.

– Даже так? – это становилось интересно. Такого нажима я еще ни разу не испытывал – с тех пор, как комиссовался из полиции.

– Понимаешь, Перс, я действительно не хочу, но учти, твой патент зарегистрирован в Управлении. И там же может быть признан недействительным.

Вот это да! Каюсь, такого я от Феликса не ожидал. Когда я выправлял патент, Феликс – он тогда еще не был Высоким Начальством, но весил, прямо скажем, немало – стоял за меня горой. И не в последнюю очередь благодаря ему я стал тогда первым в столице частным сыщиком. Парочка агентств, правда, была. Занимались они, в основном, той же защитой от рэкета. Меня туда приглашали, но от такой работы я давно уже устал. А вот сыщиком–одиночкой я стал первым. И на тебе – теперь тот же Феликс( Припекло же его, однако, если старого товарища сует головой в дерьмо!

– А как насчет закона об обжаловании? Ведь надо еще найти, за что лишить патента. А я, между прочим, чист.

– Ой ли? – во взгляде Феликса проступило участие. Ему явно не по себе было от роли, которую приходилось играть. Но помогать ему я не собирался. – Частный сыск – сам знаешь( Балансирование на грани. И всегда можно выискать тот шаг, что уже за гранью. И не один. Перс, правда?

К сожалению, мы знали это одинаково хорошо. Нет, я, пожалуй, все–таки лучше.

– Ну, спасибо, – сказал я как мог холодно. – Комиссионных я, конечно, не предлагаю, – кому за взятки сидеть охота? Но при случае отплачу той же монетой.

– Не злись, Перс. Потом все поймешь. Нет у меня выхода, поверь.

– А у меня, между прочим, нет клиента.

– Будет, – пообещал Феликс и, не повышая голоса, произнес в воздух: – Лейтенант, пригласите(

Старая штучка: селектор врубается на кодовое слово. Пока мы просто беседуем, адъютарь пребывает о нашем разговоре в полном неведении, но как только прозвучит: «Лейтенант!" – у него включается громкая связь. Или не громкая – не суть важно.

– Стоп! – перебил я. – Никаких «пригласите». Если нужно ( пусть клиент обратится в мою контору. Я там буду через час. И не забудь, Феликс, мне еще нужно покрытие убытков за несостоявшийся отпуск.

– Лейтенант, отставить, – так же в воздух приказал Феликс. – Не беспокойся, убытки тебе покроют. И вот еще что, держи меня в курсе, ладно?

– В курсе я могу держать лишь клиента. А тебя – только чтобы не быть обвиненным в сокрытии преступления.

– Будь по–твоему, – махнул рукой Феликс. – Но если что – не забудь, я тебя жду. У тебя все мои телефоны есть?

– Нет, – сказал я. – И искать не стану. И учти, Феликс, если вдруг надумаешь пригласить на день рождения – не жди. Не приду.

Когда я уходил, лейтенант проводил меня взглядом, но из–за стола не встал. И черт с ним.

На улице по–прежнему шел дождь.