Глава 23
Через два часа капитан «Леонида Кудрявцева» вернулся из похода по
бесчисленным московским учреждениям, пороги которых он обивал в
поисках выгодного груза. Усталый и злой, он очень ругался, не
обнаружив в рубке межмирника ни одной живой души (Стопарь, полежав в
обмороке, сколько положено, поднялся и ушел, куда глаза глядят, совсем
просветленный). Команда судна и Гонзо с графом, запертые в трюме,
сумели, в конце концов, привлечь внимание капитана отчаянным стуком в
дверь и энергичными высказываниями в замочную скважину. Увидев на
судне посторонних, капитан еще больше рассвирепел, даже хотел вызвать
милицию, но Христофор предъявил ему удостоверение следователя по особо
важным делам Богоушека, после чего величественно удалился и графа
прихватил с собой.
Оказавшись на улице, отставные охотники за ифритами растерянно
огляделись. Ни Ольги, ни старпома поблизости не было.
– Куда она отправилась, зачем? – недоумевал Христофор. – Для чего
взяла с собой этого кабана – старпома? И где ее теперь искать?
– С меня хватит, – заявил вдруг граф. – Я еду в порт, сажусь в
межмирник и отправляюсь домой.
– А как же Ольга? – спросил Гонзо. – Вдруг она попадет в беду?
– Она еще попадет или нет, а я уже попал! У меня отпуск давно
кончился. Наш герцог шутить не любит, не успеешь оглянуться, как
попадешь в патруль, мутантов ловить. А эта работа не по мне... Я уж не
говорю о том, что мои подданные, наверное, и ждать перестали своего
графа! В общем, я уезжаю. Встретишь ее – передавай привет. Скажи:
захочет вернуться, так знает, где меня искать. А не захочет – и не
надо. Я себе таких еще сотню найду! За мной толпами ходят...
– Балда ты, ваше благородие, – устало сказал Христофор.
– Че–го?!
– А чего слышал. Не для тебя эта девчонка. Такую, как она, во всем
Параллелье не найти...
Джек шумно засопел, сжимая и разжимая кулаки. Потом вдруг
отвернулся и зло произнес:
– Прекрасно! Вот ты ее и ищи. А мне надоело. Только вряд ли у тебя
с ней что–нибудь получится. Она ведь хочет Вселенной управлять! Ей не
мужчина нужен, а сам Сатана. А ты – голодранец. И как мужик,
наверняка, не для нее... после меня–то!
– Слушай, Джек, – нетерпеливо сказал Гонзо, – я ведь не посмотрю,
что ты граф...
– Ага! Не любишь правды! Но я–то знаю: бросит она тебя рано или
поздно. Если еще не бросила. Чего, думаешь, она этого старпома
подцепила? Тоже он ей для каких–то колдовских дел понадобился. Мы все
для нее не люди, а так, ингредиенты. Вроде сушеных жаб или печени
крокодила – сварит и выбросит. А я не желаю, чтобы меня бросали. Сроду
я сам всех бросал и впредь буду сам!
– Ну и проваливай, – сказал Христофор. – Обойдемся как–нибудь...
– Но самое интересное, – продолжал граф, – что ты все это
понимаешь не хуже меня. Если, конечно, не идиот... Когда–нибудь мы с
тобой еще встретимся и от души похохочем над тем, как эта ведьма
водила нас за нос. See you later!
Джек Милдэм повернулся и зашагал прочь.
Христофор некоторое время смотрел ему вслед, а затем пошел своей
дорогой. Он решил вернуться в гостиницу и ждать Ольгу там. Может быть,
она вернется туда даже раньше его. Если вообще вернется...
Нельзя сказать, что слова графа не произвели на Гонзо никакого
впечатления. Порой он действительно чувствовал себя печенью крокодила
в ольгином колдовском котле. Сварит и выбросит... Что ж, может быть.
Но не сейчас. У него ведь есть ее обещание...
Гонзо заторопился. Расталкивая прохожих, он не сразу заметил, что
пробирается уже сквозь идущую навстречу колонну демонстрантов. Над
головой захлопали красные, синие, черные флаги, затрещали туго
натянутые транспаранты: «Евреи, убирайтесь в Израиль!", «Латыши,
убирайтесь в Латвию!", «Подольцы, убирайтесь в свой Подольск!",
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Эта была последняя на сегодня,
вечерняя демонстрация патриотических сил, которые пребывали в
оппозиции лишь до двадцати четырех часов, после чего обязаны были
составить правящую коалицию. Ярче всех выделялась в колонне группа
Степана Ивановича Кучко. Он шел в окружении целой толпы соратников. У
боярина в петличке горела красная гвоздика, у остальных – у кого
розочка, у кого незабудка, у кого – ромашка... Чтобы избежать встречи
с родным кандидатом, Христофору пришлось юркнуть в антикварный магазин
сексуальных принадлежностей и притаиться за украшающим витрину бюстом
Екатерины Великой. Переждав колонну в укрытии, Гонзо бегом припустил
по улице в направлении гостиницы.
Ольги в гостинице не оказалось, и по словам ключницы, она не
заходила. Христофор вошел в опустевший номер и в волнении принялся
мерить его шагами. Из–под кровати высунулась голова нюшка, понаблюдала
за ним некоторое время, потом тихо хрюкнула, намекая на то, что добрые
люди в это время садятся ужинать. Христофор налил ему в миску
электролит и поставил заряжаться. Нюшок обиженно поворчал, дескать,
давно надо было сообразить, теперь вот жди...
– Потерпи уж, – сказал ему Христофор. – Я же терплю! Вот придет
Оля, принесет нам чего–нибудь вкусненького...
Он выглянул в окно. В небе над Москвой уже сияли звезды. Улицы
превратились в реки плывущих огней. Вдали светились совсем игрушечные
отсюда Храм Христа–Спасителя, Дворец Советов и бассейн «Москва». И
где–то на этом огромном светящемся пространстве, от торчащего на
севере шпиля Останкинской телебашни до поднимающегося на юге
Университета, должна была находиться Ольга...
Ведь она дала обещание! Сегодня она определенно сказала
Христофору, что он может сопровождать ее, по крайней мере, до тех пор,
пока не будет найден пресловутый Эликсир Владения.
«Интересно, – удивлялся сам себе Гонзо, – почему я так свято верю
в это ее обещание? Кого и обмануть, как не меня – афериста, жулика и,
прямо будем говорить, вора? Может быть я так верю ей потому, что кроме
этого обещания у меня ничего нет? Ну, ну! К чему пессимизм? Я ей
нужен. Объективно необходим. Да, я вор. Но когда нужно отыскать нечто
сверхъестественно важное, я – незаменимый вор. Так что не будем раньше
времени впадать в отчаяние и рвать на себе пуговицы... Придет. Никуда
не денется.»
Словно в ответ на его мысли раздался громкий стук в дверь. Гонзо
подскочил от неожиданности, хотя именно этого стука ждал и жаждал
больше всего на свете.
«Наконец–то! Где же ты пропадала, горе мое?" – успел
отрепетировать Христофор, пока летел к двери.
Но дверь сама раскрылась ему навстречу. Едва не попав в его
объятья, в номер ввалился граф.
– Ты знаешь, – произнес он, дико тараща глаза, – а межмирника–то
нету!
Через минуту они уже мчались в такси по направлению к городскому
порту Дороги Миров.
– Я подумал, может ты знаешь, куда она собиралась, – объяснял
граф. – И вообще – ты же вор... то есть я в хорошем смысле слова... Ты
же специалист по всяким там угонам и так далее... может, найдем? По
горячим следам. А то мне герцог голову снимет.
– Что ж ты не позвонил? – отчитывал его Гонзо. – Я бы давно там
был!
– Представляешь, не сообразил! – признался граф. – Словно обухом
по голове! Ай да Оля! Ну, не говорил ли я? Знал ведь, что она на все
способна! Но чтоб такое!...
В порту Христофор сразу вынул свое удостоверение следователя по
особо важным делам и показал его диспетчеру по перевозкам – миловидной
девушке в строгом форменном кителе с золотыми пуговицами.
– Так. Не поняла, – сказала девушка с ударением на первый слог.
– А что случилось?
– Что ж ты, диспетчер, не смотришь, что у тебя на стартовой
делается! – прокуренным басом рявкнул Гонзо. – Межмирники с–под носа
угоняют! Где «Флеш Гордон»?
– В смысле? – девушка глянула в распечатку. – Убыл в двадцать один
ноль семь.
– Как это – убыл?! А капитана кто–нибудь видел?
– В смысле? – девушка снова поводила по распечатке ногтем с
облупившимся лаком. – Капитан Джек Милдэм поднялся на борт в двадцать
пятьдесят восемь. С ним один пассажир. Че вы мне...
Граф вдруг лихорадочно захлопал себя по карманам. Наконец, он со
вздохом облегчения вынул свои права на вождение межмирника и положил
их перед диспетчером.
– Не поняла! – девушка изумленно округлила глаза. – Он же мне
точь–в–точь такое же удостоверение показывал! Только фотокарточка...
– Фотокарточка! – передразнил ее Христофор. – Ладно, об этом в
другом месте поговорим. Куда он прыгнул?
Девушка склонилась над распечаткой.
– Так. Пункт назначения... Опа! Не указан... – она испуганно
посмотрела на Гонзо.
Тот вынул записную книжку и со зловещим видом нарисовал в ней
домик с трубой.
– Спите на работе! А в порту жулики орудуют... На какой стоянке он
парковался?
– На ТС–сто семнадцать... – уныло сказала девушка.
Христофор пририсовал к трубе дым и спрятал книжку в карман.
– Ну, веди, показывай! – сказал он диспетчеру.
Стартовая площадка была ярко освещена, но идти к ней нужно было
через темную, обсаженную деревьями полосу отчуждения. Здесь не было
нужды строить из себя следователя, и Христофор на минуту отдался
собственным мыслям.
Все–таки сбежала, с горечью думал он. Ну конечно! Кто она, и кто
он! Княжна, волшебница, повелительница ифритов, и мелкий жулик.
Следователь липовый. Не сегодня–завтра поймают и опять в тюрьму. Так
что все правильно. Пингвин и русалка, они, если честно, не пара... Но
попрощаться–то можно было по–человечески? Эх, Оля, Оля!
Граф, шедший впереди и уже достигший стартовой площадки
межмирников, вдруг вскрикнул и сломя голову бросился к стояночным
местам.
– Не поняла! – с ударением на первый слог произнесла
девушка–диспетчер и раскрыла папку с бумагами.
Но Гонзо и без бумаг узнал стоящий на прежнем месте, до боли
знакомый межмирник «Флеш Гордон». Он был еще горячий после прыжка
сквозь бесчисленные пространства и стоял несколько скособочившись –
видно где–то при посадке подмял одну из опор. Дверь межмирника была
настежь распахнута, внутри горел свет. Граф и Гонзо в одно мгновение
осмотрели все помещения и убедились, что людей на судне нет. Джек
сразу принялся возиться с пультом, от которого еще поднимался сизый
дымок, а Христофор вошел в крохотную ольгину каютку и сел на диван.
Он сразу увидел письмо – сложенный пополам лист с крупной
надписью: «Джеку и Христофору». Гонзо развернул его и стал читать:
«Прежде чем вы разойдетесь по домам, хочу сообщить, что наша
экспедиция успешно завершена, и поблагодарить вас за все, что вы для
меня сделали. Возвращаю межмирник, мне он больше не нужен. Впрочем,
они все скоро будут не нужны. В самое ближайшее время я отменю Дорогу
Миров. Она перестанет существовать вместе с Параллельем – просто вдруг
выяснится, что ничего подобного никогда не было, нет и не будет. Я
теперь располагаю всем, чтобы добиться своей цели. Дело в том, что из
девяти бутылок, которые вез для меня «Старец Елизарий», только восемь
были с ифритами, а в девятой находился Эликсир Владения. Если не
веришь, Христофор, перечитай Предания. Тот мой «дядя», который прислал
мне эти бутылки, не был полковником корпуса Мюрата. Он был верховным
жрецом Ассуры. Его имя Ктор. Он так и не смог покинуть проклятый мир
ТИОН–500, куда забросил его безумный Адилхан, но перед смертью сумел
переслать мне Эликсир и собранных им ифритов. Восьми ифритов вполне
достаточно, чтобы справиться с Медными Стражами. Но Эликсир по
незнанию выпил не тот человек, которому он предназначался. Бывший
старший помощник капитана «Леонида Кудрявцева» является теперь
единственным во Вселенной существом, способным управлять параллельными
пространствами. Он – новый Повелитель, хозяин Чаши Джамшида, и,
значит, мне по пути только с ним. Его именем я буду распоряжаться тем
миром, который сотворю по своему вкусу.... Я пока не выбрала точную
модель Вселенной, в которой буду жить. Знаю лишь, что в истории моего
мира будет занимать видное место князь Гостомысл Киевский, мой отец.
Остальное – детали... Только не пытайтесь меня преследовать. Однажды я
уже побывала в Порту–Ноль и ни перед чем не остановлюсь, чтобы не
допустить ошибки второй раз. Постарайтесь меня понять и не поминайте
лихом. Ваша княжна Ольга – Вайле.»
Христофор перечитал письмо два раза, бережно сложил и спрятал в
карман. Вряд ли стоит сообщать графу, что Ольга собирается строить
мир, в котором нет места межмирникам, нет места параллельным
пространствам, а значит, скорее всего, и им обоим – Христофору Гонзо и
Джеку Милдэму.
«Выяснится вдруг, что меня вообще никогда не было на свете, –
подумал он. – Но кто же тогда встретил тебя, Оля, там, в Узловом, и по
уши влюбился с первого взгляда? Что это был за человек? Неужели, он
был так плох, что ему и вовсе не стоило существовать?»
Христофор поднял глаза, чтобы посмотреть на себя в зеркало,
которое Ольга сама повесила на двери своей каюты. Он вдруг
почувствовал, что глаза его застилает пелена, смахнул слезы и тогда
только убедился, что это не обман зрения. На зеркале губной помадой
была выведена торопливая надпись: «Ялта–1903. Неплохая модель
Вселенной! Стоит подумать...»
